Его губы касаются моего уха.
— Ты боишься, что тебе будет больно?
Я один раз качаю головой. Я могла бы умолять его применить ко мне эту силу, но слова теряются в моем затуманенном сознании.
Он резко дергает мои трусики вверх, и ткань впивается в мой жар.
— Коннор, — ахаю я, дергая руками, связанными ремнем.
Он стонет и делает глубокий, хриплый вдох.
— Я не могу дождаться, когда окажусь внутри тебя, — он целует мою поясницу и обнажает мою попку, не снимая трусиков, его губы посасывают мою нежную ягодицу. — Жесткий. Грубый. Влажный, взрывоопасный, непрекращающийся секс.
— Кто проиграет первым, ты или я? — спрашиваю я его.
Он кусает меня за попку, и я прижимаюсь лбом к матрасу. Ахх. У меня резко перехватывает дыхание, и я издаю пронзительный крик.
— Мы будем кончать вместе, — говорит он мне. — Всегда.
Затем он открывает упаковку с ягодами. Я вижу лишь то, что Коннор позволяет мне видеть, поскольку он снова прижимает меня щекой к одеялу. Неожиданно ягода клубники оказывается у моих губ.
— Откройся рот шире. Не ешь ее. Обращайся с ней так, словно это мой член, — говорит он. — Укусишь слишком сильно, и я жестко тебя отшлепаю. Поняла?
— Я не идиотка, — напоминаю я ему.
— Ты пьяна, дорогая. Я просто хочу убедиться, что ты меня понимаешь. В противном случае все закончится.
— Нет, я в порядке, — говорю я решительно. — Ты меня не оставишь.
Он наклоняется вперед, грубо и жадно целуя меня в губы, и я почти задыхаюсь от давления его языка. Я сжимаю ноги, чувствуя пульсацию от желания его поцелуев и его самого. Он резко отстраняется и говорит:
— Я отдаю гребаные приказы, — а затем шлепает меня.
Сильно.
Я стискиваю зубы, мое лицо пылает, но местечко между ног реагирует совсем по-другому. Мне так хочется, чтобы он шлепнул меня там. Боже, да. Моя неуверенность насчет того, что он меня бросит, или, что он меня не любит, уходит на задний план. И я сосредотачиваюсь лишь на том, что чувствую. Я отключаю свой разум, что мне удается только в те моменты, когда я пьяна.
Он кладет клубнику мне в рот так, что зеленый кончик торчит у меня между губ, и я осторожно кладу ягоду на язык, чтобы не впиться в нее зубами.
Коннор массирует мою попку своей большой рукой. Я слышу его тяжелое дыхание позади, когда он одновременно поглаживает свой член. Мне бы хотелось на это посмотреть, но у меня нет права голоса в этом вопросе. Поэтому мне остается лишь представлять, как он выглядит, когда его член набухает, губы приоткрываются в пьянящем удовольствии, а голова откидывается назад. Я уже видела раньше этот наполненный адреналином взгляд, который так и говорил: я близок к тому, чтобы упасть в обморок. Видела, как напрягаются мышцы его задницы, когда он толкается вперед. И нет ничего, что я хотела бы видеть больше, чем все вышеперечисленное, пока он глубоко погружается в меня.
Его пальцы погружаются в мое влажное, изнывающее местечко, отодвигая мои трусики в сторону.
И я содрогаюсь от этого внезапного прикосновения. Я ощущаю вкус сладкой клубники, прежде чем понимаю, что раскусила ее пополам. Я жую и проглатываю ягоду. Может быть, он и не заметит. Ага, чертовски верно, Роуз. Его IQ выше твоего на целый процент.
Его рука сильно шлепает меня по попке, и я ахаю, а затем морщусь и свирепо смотрю на него.
— Это чертовски... больно, — медленно отвечаю я. Но как только я это произношу, его пальцы возвращаются к моему нуждающемуся месту, и он потирает мой клитор. Оххх... Я мгновенно кончаю, и, кажется, даже хнычу в матрас. Я не знаю, как еще назвать этот непонятный звук.
— Ты слишком пьяна, чтобы держать мой член во рту, — говорит он.
Я надсмехаюсь над этим заявлением, но послевкусие сладкой клубники говорит о том, что он прав, а я очень сильно ошибаюсь. Но даже будучи пьяной, я не могу так легко сдаться.
— Это не так.
Он внезапно усаживает меня, потянув за связанные запястья, но моя спина по-прежнему обращена к нему. Я чувствую, как он перемещается на коленях, кровать покачивается под его весом, а его твердый член упирается мне в спину.
— Коннор, — стону я, почти умоляя.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он. — За исключением головокружения от алкоголя.
Он сжимает в кулак мои волосы и тянет так, что мой подбородок поднимается вверх, и я вижу его глаза, которые смотрят на меня сверху вниз.
— Я чувствую... — я пару раз моргаю, пытаясь сформулировать слова. Облизав губы, я говорю, — будто хочу, чтобы ты сделал со мной что-нибудь.
У меня перехватывает дыхание лишь от одного озвучивания этих слов.
Он смотрит на меня тяжелым, собственническим взглядом, его рука тянется через мое плечо, и его пальцы снова проникают внутрь меня. Но он не двигает ими.
— Конкретизируй.
— Мне... нужно, чтобы ты... двигался.
Он быстро убирает руку и ставит меня на колени. Кровь приливает к моей голове, и он снова шлепает меня, из-за алкоголя боль притупляется сильнее, чем раньше. Он, должно быть, замечает это, так как я не хнычу, не стону и не подаюсь вперед.
Коннор разочарованно вздыхает и начинает развязывать мои запястья.
— Подожди, нет, — говорю я. — Остановись.
— Всего несколько месяцев назад ты просила меня перестать прикасаться к тебе. А теперь хочешь, чтобы я продолжал это делать, но я все равно не собираюсь подчиняться твоему приказу, Роуз, — он отбрасывает ремень в сторону и переворачивает меня на спину, моя голова откидывается на подушку. — Знаешь почему? — спрашивает он, его руки упираются по обе стороны от моих плеч, когда он нависает надо мной.
— Потому что ты мудак, — огрызаюсь я.
Он одной рукой щипает меня за щеку.
— Потому что ты неправа. Я не буду трахать твой рот, твою киску или твою попку, пока ты пьяна. Я трахну тебя, когда ты протрезвеешь, — он грубо целует меня в губы, прежде чем повторить еще раз. — Конкретизируй.
То, что я чувствую.
Я смотрю в его темно-синие глаза. Теряясь в скрытой в них власти. Затем беру его руку и кладу ее себе между ног, его взгляд не отрывается от моего.
— Это твое, — говорю я ему. — Вот, что я чувствую.
Я никогда раньше не хотела, чтобы мужчина распоряжался мной так, как захочет, как ему понравится, используя меня для удовлетворения своих желаний. Но в этот момент я понимаю, что не имеет значения, во что я верю за пределами спальни. В жизни я могу быть властной, но здесь, я могу довериться ему, его власти и силе. И это должно быть нормально. Потому что за пределами всех мыслей и логики, это то, что заставляет меня чувствовать себя так чертовски хорошо.
Его губы приподнимаются в улыбке.
— Ca vous a pris pas mal de temps.
Тебе потребовалось достаточно много времени.
— Сколько у нас ещё осталось? — тихо спрашиваю я его, мое зрение начинает затуманиваться, и его силуэт расплывается.
Он гладит меня по волосам.
— Pour toujours.
Вечность.
Я улыбаюсь, когда все вокруг погружается во тьму.
27. Коннор Кобальт
.
Я вытираю влажные волосы полотенцем и застегиваю брюки, наблюдая за тем, как Роуз мирно спит, завернувшись в красно-коричневое одеяло. Прежде чем я успеваю надеть рубашку, она с тихим стоном шевелится и щурится в темноте. Единственный свет проникает в комнату из просвета между шторами с рисунком медведя.
— Доброе утро, дорогая, — я сажусь на край кровати и беру воду с прикроватной тумбочки. — Comment te sens-tu? Как ты себя чувствуешь?
Она медленно приподнимается и прислоняется к изголовью кровати, прижимая руку к виску. Ее волосы торчат в разные стороны. Я изо всех сил стараюсь скрыть улыбку, но видеть Роуз в таком растрепанном виде — большая редкость. И я обожаю эту ее сторону так же сильно, как и любую другую.
— Я понятия не имею, что ты только что сказал, — зевает она, прикрывая рот рукой. — Мое похмелье разрушило твой французский.
