искренне восхищаюсь тобой. Ты очень смелая, Инесса, и оттого очень счастливая.
— Что верно, то верно, — смеется она. — Смелости мне не занимать. Но ты бы слышала, что мне говорили люди: «Ты же старая!», «Когда твой ребенок закончит школу, ты будешь бабушкой», «В твоем возрасте беременеть очень опасно!»
— И как ты на это реагировала? — интересуюсь я.
— Улыбалась и, как всегда, делала по-своему, — пожимает плечами приятельница. — Ты же знаешь, я и Ваську поздно родила, тридцать пять мне было. И что? Плохая из меня мама, что ли, вышла? А, Вась? По-моему, отличная.
— Лучшая мамочка на свете, — поддакивает девочка, с обожанием глядя на родительницу.
Еще немного понянчившись с малышом, я возвращаю его Инессе, а она в свою очередь передает его спустившейся со второго этажа няне и вновь тащит меня за стол.
— Слушай, Карин, а, может, ты вина хочешь? А то я тебя все чаем да чаем пою, — спохватывается приятельница. — Ты на меня не смотри, я-то по понятным причинам в завязке, а тебе с удовольствием налью. Хочешь?
— Нет, спасибо, я же за рулем, — отказываюсь я. — Вот откормишь грудью, и вместе выпьем.
— Ну как знаешь, — Инесса наконец садится за стол и отправляет в рот кусочек сыра. — Кстати, ты на прием в честь дня рождения фонда пойдешь? Говорят, в этом году с размахом будут праздновать. Юбилей как-никак.
— Не знаю, думаю до сих пор, — жму плечами я. — Там ведь будут все наши с Олегом общие знакомые.
— И что? Пересудов боишься?
— Ну…
— Понятно дело, что боишься, — за меня отвечает Инесса. — Но я тебе так скажу: избежать перемывания косточек и бестактных вопросов тебе все равно не удастся. Рано или поздно придется выйти в свет одной и публично признать, что ты разведена. Но лучше не затягивать. Это как сорвать пластырь, быстрее сделаешь — быстрее забудешь. Говорю как человек, испытавший на себе все прелести громкого развода.
Разумеется, она права. Вечно прятаться от общества у меня при всем желании не получится. Пора вылезти из скорлупы и показать миру свое новое «я».
Всем привет! Меня зовут Карина. Мне тридцать пять лет. Я в разводе. И у меня нет детей.
Что? Жутко звучит?
Мне тоже раньше так казалось. Но потом, после обсуждения этой установки с психотерапевтом я поняла, что глупо стыдиться своей сущности. Ну да, я такая. Далеко не юная, одинокая и бездетная. И что теперь? Разве стала моя жизнь от этого менее ценной? Нет. Разве стали успехи в профессии менее значительными? Тоже нет.
Почему-то вместо того, чтобы концентрироваться на положительных сторонах жизни, мы зацикливаемся на том, чего не имеем. А ведь это в корне неверная позиция. Можно быть хоть трижды молодой, замужней, иметь семерых по лавкам и при этом быть глубоко несчастной.
Потому что истинное счастье всегда внутри. Оно про любовь к себе, про приятие вне зависимости от внешних обстоятельств, про душевный покой. Ни один человек на свете не сможет сделать нас счастливыми, пока мы сами не научимся этому непростому, но такому важному навыку.
— Ладно, уговорила, — отзываюсь я, с аппетитом откусывая кусочек яблочного пирога. — Теперь надо озадачиться нарядом. До торжества ведь меньше недели осталось.
— А вот это правильно, — поддерживает Инесса. — Выглядеть сногсшибательно — это лучший способ утереть нос любопытным мордам!
Карина
— Ну как? Не слишком вызывающе? — интересуюсь я, оглядываясь на Эдика, который согласился быть моим спутником на сегодняшнем мероприятии.
— Ты шикарна, Кариночка! Просто шикарна! — воодушевленно отзывается он. — Я всегда говорил, что с такой фигурой нужно носить более глубокое декольте! А это платье просто создано для тебя!
Снова окидываю придирчивым взглядом отражение в зеркале и, кажется, уже в сотый раз за вечер поправляю тонюсенькие лямки, на которых держится мой провокационный наряд. Нет, в целом платье вполне приличное — длинное, не слишком обтягивающее и, безусловно, стильное, но вот вырез меня немного смущает. Слишком уж он глубокий и волнующий.
— Мда… Скажут, что Гольдман пришла искать себе нового мужа, — нервно шучу я, взбивая прическу.
— Карин, прекрати заморачиваться, — одергивает меня Эдик. — Ты красивая женщина, и это нужно демонстрировать!
— Ладно, пошли, — устав от сомнений, я подхватываю клатч и направляюсь к выходу. — Гулять так гулять!
Мы с приятелем выходим на улицу, где нас уже поджидает водитель, и, сев в автомобиль, погружаемся в обсуждение литературы. Мы оба читаем много и запойно, поэтому темы для разговора никогда не иссякают. Все-таки для писателя нет лучшего друга и собеседника, чем человек, увлеченный книгами едва ли не больше, чем он сам.
Машина притормаживает у ресторана, и Эдик, будучи заправским джентельменом, первый выскакивает наружу и галантно распахивает передо мной дверцу.
— Спасибо, — улыбаюсь я, подхватывая его под руку. — Ты лучший кавалер, с которым мне доводилось выходить в свет.
Приятель довольно хмыкает и по-дружески похлопывает меня по руке, дескать, не дрейфь, Гольдман, я буду рядом.
Назвав свои фамилии охранникам, стоящим на входе, мы с Эдиком минуем длинный холл с лестницей и наконец попадаем в основной зал ресторана. Просторный, ярко освещенный и декорированный по последнему слову моду. Столы ломятся от закусок, гости разодеты так, словно пришли на дизайнерский показ, а от изобилия предметов искусства разбегаются глаза.
— Ты же понимаешься, что вся эта роскошь организована на наши средства? — озираясь по сторонам, скептически выдает Эдик.
— Конечно, — усмехаюсь я, подхватывая бокал шампанского с подноса мимо идущего официанта. — Благотворительность — это ведь тоже бизнес. Если фонд не будет ублажать своих меценатов, то они сразу найдут, куда еще пожертвовать свои денежки. Тщеславие — основа человеческой сущности, и попечители умело этим пользуются.
— Тут не поспоришь, — вздыхает приятель и, кинув короткий взгляд влево, полушепотом добавляет. — Держись, Карина Владимировна, прямо на нас движется чета Усмановых. Сейчас будет весело.
Шамиль Усманов — это давний деловой партнер Олега, а его жена — жадная до горячих сплетен болтушка. Поэтому я даже не сомневаюсь, что в разговоре с ними тема не раз и не два коснется моего бывшего мужа и, соответственно, развода.
На секунду прикрываю веки, мобилизуя внутренние силы, а затем натягиваю на лицо вежливую улыбку и бросаюсь в бой. Настало время срывать пластырь, о котором говорила Инесса. Я готова. Я справлюсь.
* * *
Спустя сорок минут формальные беседы, сочувственные взгляды и бестактные вопросы типа «А правда ли, что Олег Константинович скоро снова женится?» наконец остаются позади, и я, расслабленно выдохнув, заливаю в себя второй по счету бокал шампанского.
— Ты неплохо держалась, Карин, —
