в постели, представляя, что это он? Потому что, если бы с ним встречался кто-то еще, кроме меня, я бы, вероятно, гнила в тюремной камере за совершение преступления на почве страсти?
— С чего бы ему так настойчиво преследовать тебя после стольких лет? Подумай об этом, Лорен, он пиявка, — его голос становится более страстным. — Ты можешь дать ему единственное, чего ему не хватает. У него есть образование, работа, стиль жизни, но Новый Орлеан всегда был чем-то большим. Имя Фортье было заложено его дедом, и Бо изо всех сил пытается выкупить его обратно. Ты — единственная вещь, которую он не может купить, идеальная, породистая жена, которую он может использовать, чтобы навсегда закрепиться на вершине общества.
Мой внутренний инстинкт подсказывает мне рассмеяться. Я имею в виду не только потому, что его теория абсолютно нелепа, но и потому, что, я думаю, он действительно верит в это.
— Ему нужно твое имя, Лорен. ЛеБланы имеют значение в Новом Орлеане. Ты что-то значишь, — он указывает на мою грудь для пущей убедительности, и я нерешительно отступаю на шаг. — Тот дом через дорогу от тебя? Это его, ты знала об этом?
На моем лице на мгновение отражается удивление, но это откровение порождает скорее гордость, чем что-либо другое, что Престон неправильно истолковывает.
— Почему он тебе не сказал? Это потому, что он устраивает все так, чтобы он мог проникнуть внутрь и притвориться, что он один из нас, чтобы он мог вести себя так, как будто ему здесь самое место.
Мое сердце разрывается, но не из-за меня, из-за Престона.
Я подхожу ближе и касаюсь его предплечья, удивляясь тому, сколько гнева исходит от него.
— Зачем ты это делаешь?
— А зачем же еще? — выплевывает он. — Я пытаюсь предупредить тебя! Защитить тебя от этого… этого… этого лжеца!
Чем спокойнее звучит мой голос, тем более возмущенным становится его. Как будто он думает, что я дура, раз не вижу того, что видит он.
— Бо хочет меня не из-за моего имени, могу тебя в этом заверить.
Он внезапно делает шаг вперед и сжимает мой бицепс так, что я не смогла бы вырваться, даже если бы захотела. Его глаза мечутся между моими, и на полсекунды я задаюсь вопросом, была ли это такая уж хорошая идея. Думала, что знаю Престона, но его глаза выглядят нечеловечески злыми и дикими.
— Когда ты вернулась в Новый Орлеан, я подумал, что у нас наконец-то появился шанс. Мои родители всегда обожали тебя. Они так много говорили о тебе, когда я рос, даже до того, как я стал достаточно умен, чтобы понять, какая ты находка. Они, я, всегда предполагали, что однажды мы будем вместе. Разве не так?
Я прижимаю руку к его груди и пытаюсь оттолкнуть его.
— Престон, я думаю, у тебя сложилось неправильное представление.
Мне не следовало звонить ему в тот день из офиса Бо. Мне следовало сесть с ним и покончить со всем лицом к лицу. Я оставила слишком много места для второго шанса и оскорбленных чувств. Дикий взгляд в глазах Престона — это не ненависть или жажда крови, это боль.
— Я не потеряю тебя из-за него, не тогда, когда все, что ему нужно, это твое имя. Я хочу тебя, Лорен. Я хочу, чтобы у нас все получилось. Имя Уэсткотт будет твоим именем. Ты должна быть со мной.
В его голосе чистая мука, и мое сердце еще немного раскалывается надвое. Не так давно наши роли поменялись местами. В старших классах я была единственной, кто бросился к его ногам, и я не забыла, каково это, когда твоя любовь односторонняя. Ни одно чувство не сравнится с этим.
Мое прикосновение становится нежным на его груди.
— Я искренне благодарна тебе за то, что ты пытался защитить меня, Престон, но я не беспокоюсь о Бо, и ты тоже не должен беспокоиться.
Он качает головой и отступает назад, наконец-то отпуская меня. Он проводит рукой по волосам, и светлые пряди разлетаются во все стороны. Моя грудь наполняется воздухом, и я понимаю, что затаила дыхание, ожидая, что он будет делать.
Дверь в NOLA снова открывается, и волосы на моем затылке встают дыбом. Это Бо, на этот раз я знаю точно.
Я поворачиваюсь и вижу, как он входит, не сводя глаз с Престона. Он великолепен, одет в джинсы, ботинки, фланелевую рубашку и классную кожаную куртку. Я улыбаюсь и машу рукой.
Престон, кажется, рад его видеть, что странно, учитывая тот разговор, который мы только что вели.
— Привет, Бо, рад тебя видеть, мужик.
— Что ты здесь делаешь? — похоже, Бо не из тех, кто любит любезности. Он поворачивается ко мне. — Что он здесь делает?
Мой мозг работает сверхурочно, пытаясь придумать решение для этой сцены, в которую он только что вошел. Я хочу быть честной, но как это будет выглядеть? Престон здесь потому, что считает тебя социопатом, использующим меня как ступеньку в обществе. О, и он хочет, чтобы я была с ним вместо тебя. Смешно, да? Что ж, тогда поехали.
— Престон зашел, чтобы посмотреть помещение.
Это самая слабая ложь, которую кто-либо когда-либо произносил, и она тает у меня на языке, как кислота.
Челюсть Бо сдвигается, когда он сжимает ее, и его глаза резко сужаются, глядя на Престона. Очевидно, что он мне не верит и пытается выяснить, что я пытаюсь скрыть.
Я думаю, что будут удары. Интересно, могла бы я воспользоваться инструментами подрядчика, чтобы выкопать траншею и смастерить самодельное укрытие? Когда я решаю, что это не вариант, прибегаю к своей испытанной тактике разрядки: нервной болтовне.
— Я просто хотела сказать, что все идет своим чередом. Мне еще многое предстоит сделать до открытия. Но как только принесу несколько растений и повешу картины на стены, помещение будет достаточно готово для того, чтобы открыться.
Престон улыбается и качает головой.
— Это уже выглядит великолепно. Я могу сказать, что ты вложила в это много труда.
Что он делает? Ему следовало бы придумать вежливый предлог, чтобы уйти, и удирать отсюда со всех ног!
— Бо? Разве этот концерт не скоро начнется? Мы, вероятно, опоздаем.
Я быстро хватаюсь за свою сумочку, а затем бросаюсь к вешалке, чтобы сорвать свою кожаную куртку.
— Да, мне тоже лучше пойти, — соглашается Престон, выглядя странно довольным.
Я выгоняю всех вон, чтобы запереть дверь.
Бо окидывает его мрачным, хмурым взглядом, когда проходит мимо. Они не утруждают себя рукопожатием, и я благодарна им за это.
