я схожу с ума, раз иду на такие меры, но я не хочу больше находиться в его объятиях и чувствовать на себе его дыхание. Мне это противно, тем более после всего произошедшего сейчас.
Пару минут я неуверенно разглядываю вену на руке и держу около неё лезвие. Мне страшно. Страшно ошибиться. Я слышу, как Альберт зовёт помощницу и просит её принести запасные ключи от ванной. В эту минуту я понимаю, что пора, и провожу лезвием по вене.
Я неуверенно открываю глаза и вижу перед собой незнакомую мне комнату. Не помню, как здесь оказалась, но в памяти медленно начинают просыпаться воспоминания, как я увидела Альберта перед тем, как потеряла сознание. Его взгляд казался мне животным, и на миг я испугалась, что он только ускорит мою смерть, а не поможет. Но увидев меня, лежащую на полу с разрезанной веной, он в миг поменялся в лице.
Я встаю с постели и обхожу комнату, которая совсем не похожа на больничную палату. Выглянув в окно, вижу густой лес, без дорог и тропинок. Это начинает пугать меня, и я стремительно направляюсь к двери.
— Ну конечно, — вздыхаю злобно. — Заперта!
Поражаюсь тому, как Альберту удаётся, который день держать меня взаперти, и ему сходит это с рук.
Позже, меня навещает врач. Проверяет мое самочувствие и задаёт вопросы, касаемо моей попытки самоубийства. Мужчина не вызывает у меня доверия, поэтому отвечаю ему нехотя и с опаской. Все кажется мне ужасным сном. Как можно было довести все до такого абсурда, я ума не приложу. И никогда не пойму, как я умудрилась из спокойной, умеренной жизни сотворить такой бардак.
Глубокой ночью, как и полагается Альберту, он появляется в моей комнате. Когда ко мне входят, я уже и не ожидаю увидеть кого-то, кроме него. Он словно мой личный хранитель ада.
Мужчина садится у моих ног, а я аккуратно подбираюсь к стенке кровати, чтобы ненароком он меня не коснулся.
— Как ты? — спрашивает заботливо, будто бы не он недавно пытался насильно заполучить меня.
— Теперь ты будешь держать меня здесь? — срываюсь, игнорируя его вопрос, так как уже нет сил быть с ним деликатной.
— До тех пор, пока не буду уверен в твоей разумности.
— Что для тебя есть моя разумность? — интересуюсь язвительно.
— Принятия реальности, без попыток самоубийства.
— До этих крайних мер довёл меня именно ты!
— А как ты хотела, Амели? Муж и жена спят друг с другом. Я уже хочу воспитывать своих наследников. Своих, а не чужих, которыми ты можешь обзавестись в тюремных стенах.
— Альберт, ты сумасшедший! Нет, честно, ты сошёл с ума! — у меня начинается истеричный смех, меня приводит в бешенство его толстокожесть. — Ты не слышишь меня? Я говорю, что хочу развестись с тобой, а ты мне говоришь о наследниках!
Эмоции вновь накрывают с головой. Этот человек невыносим, и достойный диалог с ним невозможен! Он начинает медленно тянуться ко мне. Его взгляд, движения, абсолютно все напоминают мне о недавнем событии. О его грязных прикосновениях и тяжелом дыхании. Становится дурно, и я вскакиваю с постели и бегу к открытому окну.
— Только подойди ко мне, и я прыгну! — произношу решительно.
— Я не собираюсь сейчас что-либо делать. Просто подойду, — поднимает руки вверх, мол сдаётся.
— Нет, Альберт! Не подходи! — я встаю на подоконник.
Честное слово, мысль о десятке переломов кажется мне намного привлекательней, нежели ощущение его тела рядом.
— Хорошо, — он останавливается. — Только слезь!
— Слезу, как только ты уйдёшь!
— Я люблю тебя. И видит Бог, я не хотел быть таким, но ты меня вынудила.
Я смотрю на него и продолжаю испытывать злость. Его слова не успокаивают, наоборот, приводят в ещё большую ярость. Я не хочу его признаний, я не хочу его чувств, я лишь хочу освободиться от него и быть свободной.
— Двадцать один день, — прерывает наше недолгое молчание. — Говорят за двадцать один день ко всему привыкаешь. Ну что ж, осталось всего две недели, и ты привыкнешь.
Вздыхает, разворачивается и идёт к выходу.
— Мама будет искать меня! — срываюсь вновь.
— Никто не будет искать, — улыбается, обернувшись. — Будь в этом уверена!
— И что дальше, Альберт? Всю жизнь меня тут не удержишь!
— Время покажет, — бросает сухо.
Выходит из комнаты и хлопает за собой дверью. Слышу, как закрывается замок и прыгаю с подоконника обратно на пол. Возвращаюсь к постели. Всю распирает от злости. Хватаю подушку и начинаю, что есть силы, кричать от боли.
Мне так не хватает родителей рядом. Их объятий и нежных слов. Мне не хватает Давида, его крепких плеч и слов любви. Мне не хватает моих друзей, их улыбок и смешных историй. Мне так хочется оказаться среди них, обнять каждого и сказать, как они мне дороги.
От чего-то верю Альберту, что никто не ищет меня, и от этого очень больно. Сейчас, как никогда раньше, я чувствую себя одинокой и покинутой.
* * *
Дни сменяются один за другим. Альберт привез мне книги с моей комнаты. И это, наверное, единственное, за что я ему благодарна. Так как, кроме чтения, мне нечем больше заняться в этом доме, который находился на отшибе городе, и из которого невозможно сбежать. Точнее, возможно, но куда бежать мне неизвестно — повсюду лес.
С Альбертом мы почти не общаемся. Обычно все наши попытки спокойной поговорить друг с другом не венчаются успехом. Кто-то обязательно срывается и начинает обвинять другого во всех грехах.
Однако я потихоньку стараюсь смягчиться и завоевать доверие Альберта. Сопротивление и колкие фразы не помогают мне выбраться отсюда, поэтому решаю, что возможно смирение и принятие его реальности сумеют стать моим счастливым билетом на свободу.
Утром ко мне наведывается врач, обследует меня зачем-то и задаёт уж слишком много вопросов, а я продолжаю нагло ему врать во всем, так как понимаю, что все мои переживания и слова дойдут до ушей Альберта. Единственное, начинаю ему жаловаться на бессонницу, в надежде в скором времени получить таблетки снотворного.
Как только мужчина уезжает, в дверях появляется Альберт, что кажется мне подозрительным, так как обычно он приезжает только вечером.
— Ты сегодня рано.
— Решил провести с тобой весь день, — как ни в чем не бывало, подходит ко мне и целует в щеку.
Сдаюсь, даже не пытаясь бороться. Это бесполезно. Кажется, он живет в своём мире и вывести его оттуда будет ох как сложно.
— Я приготовила блины, будешь? — отстраняюсь от него и направляюсь на
