рассеянно, почти не в силах сидеть в нескольких метрах от Дуэйна. Нелегко думать о душе, когда плоть заново переживает чувственное сафари вчерашнего вечера, прошлой недели – и позапрошлой тоже. С некоторой неловкостью я вспоминала, что вытворяла в городском клубе, как несколько раз практически пыталась прыгнуть на Дуэйна и как он учтиво меня отвергал.
Может, ему не по душе такая прыть?
Может, он хотел, чтобы все произошло постепенно?
А может, ему не понравилось мое страстное желание касаться его, обнимать, целовать?
Последняя теория даже мне самой показалась глупой. Дуэйну вроде бы все нравилось – доставлять мне удовольствие, смотреть, как я теряю контроль над собой. Может, он тоже боялся потерять голову?
Впрочем, и для меня такой накал страстей был в новинку, и я пыталась понять, почему так странно себя веду.
Да, мне нравилось раздавать и получать поцелуи, флиртовать и развлекаться. Однако с другими все, кроме поцелуев, казалось каким-то ненатуральным. Резко затормозить мне всегда удавалось без усилий, и я нарочно навязывала событиям свой темп, даже с тем лаборантом («шетландским пони»), с которым потеряла девственность. В колледже, если кто-то из студентов становился особо настойчивым и желал во что бы то ни стало «пройти все базы», я просто бросала его – уходить было так просто.
Но с Дуэйном развитие отношений от меня словно не зависело. Я лишалась самообладания, томясь желанием. Мне хотелось все время быть с ним рядом; в разлуке я постоянно думала о Дуэйне и о разговорах, которые мы вели в детстве и юности, и смотрела на них через некую новую призму. Дуэйн с пугающей быстротой становился мне все дороже, потому что я позволила прошлому переплестись с нашим настоящим.
Ну, и не последнюю роль играло то, что он мне безумно нравился.
Я не собиралась играть в игры – это казалось мне почти нечестным, но поклялась себе в будущем не так безрассудно бросать к его ногам мое сердце и трусы. Он застал меня врасплох своим «закулисным» трюком, а затем подкупающей честностью на озере. Я решила притормозить и вести себя осмотрительнее. Если Дуэйн не желает торопиться, я тоже могу не спешить.
Когда проповедь закончилась, я удивилась, что папа не заторопился к выходу и даже положил руку мне на локоть, когда я собиралась встать:
– Не спеши, Джесс.
Я вопросительно уставилась на него.
Папа улыбнулся и указал подбородком на центральный проход, где столпились прихожане.
– Здесь твой молодой человек. Нехорошо вот так вот уходить, не сказав Дуэйну ни слова.
Я уставилась на отца, немедленно заподозрив его в коварных планах. К моим прежним бойфрендам – ну, к тем, с кем я его знакомила, – папа относился совершенно безразлично (иногда даже грубо и пренебрежительно).
– Пап, ты намекаешь, что тебе по душе Дуэйн Уинстон? – прошептала я.
– Нет. Вот как я намекну, что мне по душе Дуэйн Уинстон. – Папа кашлянул и повторил мой пристальный взгляд: – Джесс, мне нравится Дуэйн Уинстон!
Я не сдержала смех.
– Тебе же никто никогда не нравится, – с сомнением произнесла я.
– Потому что на свете нет достойного тебя.
– А Дуэйн, значит, достоин?
– Нет. Но его мама, упокой Господь ее душу, была прекрасным человеком. Правда, будь моя воля, я предпочел бы Клетуса или Билли: ты же знаешь, насколько мы с Джексоном беспомощны при виде техники, нам в семье очень пригодился бы автомеханик.
У меня глаза полезли из орбит.
– Папа! Мы с Дуэйном только начали встречаться!
– Да, но у этого парня однозначно серьезные намерения, и если из-за Дуэйна Уинстона ты решишь остаться в Грин-Вэллей и забудешь о своей абсурдной мечте, я, так и быть, стерплю его ухаживания за моей дочерью.
Папа нечасто вспоминал о моих планах уехать, но когда это происходило, всякий раз звучали слова «абсурдные», «безрассудные», «недальновидные» и «идиотские». Короче, разве что дурой не называл. Я не хотела огорчать родителей, поэтому уже давно обходила эту тему.
– Здравствуйте, сэр.
Я обернулась и увидела, что Дуэйн протягивает руку моему отцу через скамью. Остальные Уинстоны топтались здесь же, и я поняла, что и они ждут своей очереди выказать уважение.
Поздоровавшись с моим папой, Дуэйн переключился на меня. Обойдясь без рукопожатия (он сунул обе руки в карманы), Дуэйн кивнул и с придыханием произнес:
– Джессика.
Одновременно он устремил на меня самый пристальный взгляд.
– Привет, Дуэйн.
Я старалась держаться осмотрительно и благоразумно (в конце концов, мы находились в церкви), но у меня плохо получалось. Обыкновенное приветствие прозвучало очень радостно. Вновь заиграла музыка, слышная только мне – «Такая, какая ты есть» Бруно Марс, только вместо «такая» – «такой».
Господи, какая же я жалкая!
Из-за отвлекающей музыки в голове и пристального внимания Дуэйна я пропустила бо`льшую часть беседы между папой и Уинстонами. Я опомнилась, только когда Дуэйн снова посмотрел на моего отца.
– Я так понимаю, у вас с Джесс планы на сегодня? – спросил папа.
Планов у нас не было, мы ни о чем не договаривались.
Поэтому я удивилась, когда Дуэйн ответил:
– Да, сэр.
– И чем же вы, детишки, решили заняться? – поинтересовался папа с шерифской интонацией.
– Мы поедем в мастерскую, и я научу Джессику менять колесо.
Не сомневаюсь, все видели, что я в шоке… Бо еле сдерживался, чтобы не заржать, и я порадовалась, что стою практически спиной к отцу и он не видит моего лица.
– Отлично придумано, сынок! Заодно научи ее проверять уровень всяких там жидкостей, менять масло и так далее, а она уже обучит нас с Джексоном.
– Буду счастлив это сделать, сэр. – Дуэйн уважительно кивнул отцу и снова поглядел на меня. Я стояла как вкопанная.
У Дуэйна действительно были планы…
* * *
– Коричневый сахар? Зачем он насыпал коричневый сахар в радиатор?!
– Ему сказали, от этого радиатор перестанет течь.
– И что, перестал?
– Нет, в таких случаях коричневый сахар не помогает. А вот яйца
