затем сделал несколько шагов вперед, тесня меня, пока я не почувствовала стену за своей спиной. Хотя Дуэйн вторгся в мое личное пространство, он ко мне не прикоснулся. Мне пришлось поднять подбородок, чтобы продолжать мерить его недобрым взглядом.
– Джессика, – прошептал он, оглядывая мое лицо, будто решил запомнить мой испепеляющий взгляд. – Больше всего я хочу помочь тебе воплотить в жизнь все твои мечты. В это ты можешь смело верить.
– То есть можно расслабиться и не думать, что ты столкнешь меня в озеро или подменишь журналы о путешествиях на журналы про урологию?
Дуэйн кивнул и поцеловал меня в нос, но, тут же выпрямившись, сказал:
– Нет.
– Нет?
– Нет. Если у меня будет возможность столкнуть тебя в озеро, я ею воспользуюсь. Особенно если ты будешь в том платье. – Он на секунду опустил глаза и тут же вновь посмотрел на меня.
Я фыркнула, чувствуя, как мой недобрый взгляд трансформируется в разочарованную хмурость.
– Видишь ли, я приняла в качестве допущения, что я тебе нравлюсь.
Хитрая улыбка вновь заиграла на его губах, а взгляд потеплел. Я знала этот взгляд – так Дуэйн смотрел на меня, когда у него были планы.
– Ты мне очень нравишься, Джессика. Понимаешь, то платье – белое, и если оно намокнет, ты будешь все равно что голая.
Я уставилась на него, но не смогла справиться с дрожащими уголками губ. Чудесное тепло распространилось от груди к животу и бедрам. Я помнила клятву, данную себе в церкви: не бросать сердце и трусы к его ногам и быть осмотрительной и благоразумной.
Дуэйн очень затруднял соблюдение этой клятвы. Особенно трудно было ее не забыть.
Тем не менее, ощущая, как растет во мне бесконтрольное, непреодолимое, настойчивое желание, я выдала:
– Я бы хотела переодеться одна. Пожалуйста.
Свет в глазах Дуэйна чуть потускнел, будто я чем-то его озадачила.
– Одна?
Я кивнула.
– Реально? – Он отступил.
Я снова кивнула.
Улыбка пропала, сменившись задумчивой и почти обеспокоенной хмуростью. Дуэйн смотрел на меня еще секунду и сказал:
– Ты можешь мне доверять, Джесс. Ты же это знаешь?
– Знаю и доверяю…
– Хорошо.
– До известной степени.
Попавшись в собственную ловушку, Дуэйн одновременно насупился и улыбнулся, а потом покачал головой, будто я полная дура.
– Ладно, тогда переодевайся и спускайся на первый этаж, принцесса. Для начала поменяем колесо.
Я подняла оба больших пальца:
– Классно придумано!
Он нахмурился еще больше и улыбнулся еще шире, быстро пошел к двери и распахнул ее, бормоча на ходу:
– А потом найдем какое-нибудь озеро.
* * *
Мы сменили не одно, а четыре колеса. В мастерской имелась такая мощная штуковина, однако Дуэйн настоял, чтобы мы меняли колеса по старинке – с домкратом и монтировкой.
Затем он показал, как проверять в машине масло и прочие жидкости, объясняя разницу между разными марками и моделями автомобилей: например, старыйVolkswagen Kӓferобладал воздушным охлаждением. Я увлеченно слушала, потому что когда Дуэйн Уинстон в своей стихии – это что-то.
Автомобили были страстью Дуэйна. Его интересовало, как они устроены; ему нравилось, что каждая машина имеет свой характер, загадки, которые нужно разгадать. Одну за другой он рассказывал истории о заскоках клиентов, и я смеялась, хотя не все понимала. У одного человека воздушный фильтр засосало в дроссель, а другой залил восемь кварт масла в четырехцилиндровый двигатель, потому что щуп для проверки уровня масла выглядел сухим.
Некоторые термины – например, «измерительный стержень» – заставляли меня отводить глаза от больших рук Дуэйна и стараться не краснеть. Раньше я не замечала, что автомобильная терминология пропитана сексуальным подтекстом. Соединительный болт, возвратный механизм и смазка.
Или я такая испорченная?
А может, во всем виноват Дуэйн? Может, одно его присутствие творит непонятные вещи с моей «дроссельной заслонкой»?
Или виной тому сочетание всех трех факторов? Как бы то ни было, мне стало жарко в слишком большом для меня комбинезоне, и я расстегнула молнию до середины груди, незаметно обмахиваясь после слов вроде «сальника» и «насоса». Заметив радиолу на хорошо освещенном столе, где лежали маленькие, блестящие от смазки детали (видимо, здесь не то разбирали какой-то узел, не то собирали), я переключила радиолу на компакт-диски и нажала воспроизведение: мне было любопытно узнать, что слушали в последний раз. К моему изумлению, воздух наполнился гармоническими мелодиями «Бич Бойз».
Оглянувшись, я увидела, что Дуэйн смотрит на меня с едва заметной улыбкой, хотя глаза его блестели.
– «Бич Бойз»?
– Верно, – кивнул он и тоже подошел к столу, вытирая руки тряпкой, которую затем сунул в задний карман. Как и я, Дуэйн тоже переоделся в комбинезон, только в старый, с жирными пятнами и с его именем на груди. – Их все любят. Так моя мама говорила: «Все любят“Бич Бойз”и пироги».
Я улыбнулась. Бетани Уинстон была права – по крайней мере я люблю и «Бич Бойз», и пироги.
Я повернулась к Дуэйну. В его глазах плясали веселые искры. Не сомневаюсь, что лицо у меня было перемазано автомобильным маслом, даже нос; наверняка досталось и новому комбинезону. Вероятно, я выглядела как чучело, однако Дуэйну явно нравилось то, что он видел, потому что взгляд его потеплел.
– Иди ко мне, – сказал он, протянув руку.
Я подала ему свою, как раз когда из динамиков зазвучали первые аккорды. «Веселиться, веселиться, веселиться». К моей радости и удивлению, Дуэйн подхватил меня и закружил.
Сперва от неожиданности я наступала ему на ноги и больше спотыкалась, чем танцевала, но шаги, которые я выучила в колледже во время двухнедельного увлечения свингом, скоро вспомнились – возможно, потому, что Дуэйн прекрасно вел, – и вскоре мы почувствовали себя настоящими профессионалами.
Следующей песней на диске была «Кареглазая девушка» Вана Моррисона. Когда Дуэйн начал ее напевать, я, переполняемая удовольствием, захохотала (тут можно было либо смеяться, либо падать в обморок), борясь с головокружением от счастья.
Следующие три песни оказались «Поддержи меня, лютик» «Фаундейшнс», «Я хочу вернуть тебя» «Пятерки
