— Ты не могла вернуться со мной в Россию, потому что боялась, что это может спровоцировать новые воспоминания, так?
Бобби мотает головой.
— Не совсем так. Я не хотела возвращаться туда, откуда бежала, поджав хвост. Не просто же так я выдумала свой мир. Я презираю себя в прошлом. Я бы все отдала, чтобы переписать прошлое или пережить иначе свою жизнь, — морщит нос, будто почуяла дурной запашок. — Мне стыдно смотреть родителям в глаза, несмотря на то что они простили меня. Я сгорю со стыда, если кто-нибудь узнает меня. Я очень сильно завишу от мнения окружающих. Никто же из них не знает, что я уже не та Бобби, которая продавала себя за деньги. Я изменилась. Только Артем знал меня настоящую. Он с самого детства поддерживал меня. Мы жили в одном доме, но между нами никогда ничего не было, если тебя это волнует. Это он познакомил нас, когда я приезжала повидаться с мамой.
Живя в своем выдуманном мирке, Бобби вынудила и меня поверить в его существование. Меня засосало в это болото лжи до такой степени, что самостоятельно я уже не смог выбраться из него. И я бы, наверное, так и продолжал вязнуть в нем, если бы отец не отважился позвонить мне с новостью о надуманной болезни. Мне страшно даже представить, куда бы меня затянуло, если бы не он.
— Меня волнует только одно — какого черта я тут делаю? Мне больше не о чем разговаривать ни с тобой, ни с тобой, — поочередно я смотрю на Бобби, затем на своего дружка, после чего наставляю свой палец на первую. — Ты больная на всю голову! — процедив, я вскакиваю на ноги, желая поскорее свалить из этого места, что служит скоплением лицемерия и двуличия.
— Влад, постой! — Артем подрывается с места, роняя стул, на котором сидел.
Он гонится за мной следом, пока не настигает меня между первым и вторым этажом. В пролете он успевает схватить меня за предплечье.
— Отвали от меня! — прорычав, одергиваю его руку, отталкиваю, отчего он впечатывается спиной в почтовые ящики.
Он протягивает мне телефон, о котором я совсем забыл.
— Просто прочти последнее сообщение, написанное мной от твоего имени, и ты все поймешь, — произносит он. — Да, ты возненавидишь меня еще больше, если конечно твоей ненависти есть еще куда расти, но мне уже, если честно, все равно как будет. И за Бобби прости, если сможешь. Я умолял ее прекратить весь этот спектакль, пока не поздно, но она правда того, — просвистев, он крутит у виска. — Ты ее кинул, и у нее крыша поехала. Она была одержима тобой. Во что бы то ни стало она хотела доказать себе и тебе в том числе, что ты тогда ошибся в своем выборе. Прости, что не вмешался, и прости, что все вышло так... Мне правда очень жаль.
Смерив напоследок его презрительным взглядом, я беру телефон и несусь вниз по лестнице. Выбегаю на улицу, и только тогда я могу выдохнуть впервые за все время, проведенное с людьми, которым я когда-то верил... Безоговорочно...
Как же гадко ощущать себя обманутым.... Здоровым мужиком, которого со всех сторон обложили ложью. Если бы ложь была материальной, то она была бы размером с небоскреб. Целых четыре небоскреба окружали меня... И я в самом их центре — жалкая слепая букашка, невидящая ничего дальше своего носа.
Если бы не Юля, мне было глубоко наплевать на те годы, которые я провел среди возведенных небоскребов. Был бы не так ощутим удар под дых. Но правда о Юле перевернула все с ног на голову и я уже не могу просто так закрыть глаза на ложь близких мне людей.
Так сложилось, что сегодня я получил такой удар, который сравним с падением с огромной высоты одного из небоскребов, он сравним с ударом о землю.
Один удар — и мои чувства всмятку, а сам я раздавлен о правду.
Сажусь в машину, врубаю на всю мощность кондиционер и открываю в телефоне переписку с Юлей. Стоит мне только пробежаться глазами по последнему сообщению, как меня начинает не на шутку трясти.
"Юль, извини, но все зашло слишком далеко. Быть с тобой ради ребенка я не хочу. Нам надо расстаться, а от беременности тебе лучше избавиться".
Охренеть...
Батарея разряжается до нуля, телефон вырубается, но я успеваю посмотреть дату этого сообщения. Она так вообще заставляет меня ощутить самую сильную турбулентность в своей жизни. Так сильно меня еще никогда не штормило.
Сердце пропускает болезненный удар. Я перестаю дышать. Давящее чувство действует на меня губительно во всех смыслах.
В висках пульсирует, конечности немеют. Я буквально слышу как по моим венам стремительно бежит кровь, но с каждой секундой она существенно замедляет свой темп, пока не застывает от осознания.
Обливаясь холодным потом, я вжимаюсь в спинку кресла так, словно опять падаю с высоты, только на сей раз высота в сотни раз превосходит высоту небоскребов.
И удар о землю такой мощный, что сердце просто разлетается на куски.
Не может этого быть...
Спустя пять минут терзаний, превозмогая муку, я вылетаю из машины, несусь вверх по лестнице, а затем кулаками шарахаю по дверному полотну. Не успевает Артем распахнуть дверь, как я вваливаюсь в квартиру и, испустив грудной рык, хватаю его за грудки.
— Она была беременна от меня? — утробным голосом ору я на весь подъезд, тормошу Артема в разные стороны так, что он болтается как марионетка. — От меня, я спрашиваю? Алиса моя дочь?
А мне даже не нужно слышать ответ. Все и так очевидно...
И вместо того, чтобы размозжить его головешку о стену, я резко отшатываюсь от него, будто от яростного пламени.
Пошатнувшись, словно пьяный, разворачиваюсь на пятках и уже намереваюсь уходить, но вдруг вспоминаю, что Бобби видела Юлю последней из всех нас.
Я прохожу вглубь квартиры, нахожу Бобби в гостиной за просмотром телека и спрашиваю у нее адрес Насти, думая, что Юля может быть у нее, после чего отправляюсь по адресу, плюя на скоростной режим и правила дорожного движения.
Я должен все исправить. Я должен хотя бы увидеть ее. Поговорить! Объясниться!
Пускай даже она прогонит меня, но я хотя бы увижу ее и у меня будет шанс попросить прощение за все. За ошибки, за упущенное время, за то, что не захотел замечать Алисины глаза, которые ничем не отличаются от моих.
Ловлю себя на мысли, что сейчас не отказался бы от машины времени. Я мечтаю вернуть время вспять и прожить эти пять лет иначе.
Какой же я все-таки кретин. Ведь были же знаки, взять хотя бы отчество Алисы! Она же Владиславовна! Не Артемовна, чтоб мне провалиться!
Сколько намеков подкидывала мне жизнь, а я не посчитал нужным заострить на них внимание.
Получай теперь! Довольствуйся, болван!
Бросаю машину у подъезда, где живет Настя. Прыжками несусь по лестнице и, найдя нужную квартиру, нажимаю на дверной замок, пытаюсь перевести дыхание.
— Кто там? — глухо произносит Настя, поглядывая в глазок.
— Насть, позови, пожалуйста, Юлю... Срочно, — говорю рвано, упираясь ладонями в косяки.
По ту сторону раздается лязганье дверной цепочки, затем дверь медленно открывается и в щель высовывается нос Насти.
— Явился! — ехидно выдает, рассматривая меня с ног до головы. Мое нервозное состояние не остается незамеченным. Настя прищуривается и хмыкает. — Ну наконец-то! Ты все-таки высунул свою башку из задницы!
— Где Юля? Открывай, — теряя терпение, повышаю голос, толкаю дверь, но Настя с той стороны наваливается на нее.
— Да если б я только знала, то предоставила бы тебе все явки и пароли за здрасьте. Но, увы, я понятия не имею, куда эта дурная свинтила.
— Врешь! Все ты знаешь! — взяв паузу, заставляю себя быть чуть более сдержанным. Эта девушка и так ненавидит меня, хотя мы с ней вообще незнакомы. Не хватало еще, чтобы она препятствовала мне. — Пожалуйста, открой. Мне нужно поговорить с Юлей. Умоляю, — уже стону я, приложившись лбом о дверной косяк.
Настя снимает цепочку и чуть шире открывает дверь. Вид у нее такой расстроенный, словно ее тоже мучает турбулентность.
— Да ну говорю же, ты русский язык понимаешь вообще? Нет здесь Юли. Она как сквозь землю провалилась. На звонки не отвечает, на сообщения тоже.
