чуда.
Покидая зал, нахожусь в мыслях и ощущениях трагической, но вместе с тем сказочно-прекрасной истории. Упиваясь эмоциями, не спешу писать Георгиеву. Но он, как чаще всего и бывает, объявляется сам.
И…
Едва я получаю это сообщение, у меня останавливается сердце.
Александр Георгиев: Приходи к Триумфальной арке за поцелуем.
Сердце отмирает. И сходу начинает отбивать совершенно лихорадочный ритм. Я не в состоянии ни ответить, ни уточнить детали. Просто иду к тому месту, к которому он меня позвал, не замечая больше ничего вокруг.
До конца не понимаю, что значит это приглашение.
Саша ведь не может быть здесь… Он не может! Не получилось освободиться!
Но…
Едва я подхожу к монументальному строению арки, шум большого города перекрывает оркестр. Люди, будто по чьей-то команде, разделяются на два берега. Я иду между ними, как по проходу, пока не вижу своего неидеального темного принца Александра Георгиева. Он стоит там, в центре города моей мечты, не менее величественный и прекрасный, чем все находящиеся вокруг нас сооружения.
Я подбираю платье и перехожу на бег. Несусь к Саше, чтобы влететь на полной скорости в его раскрытые объятия, прижаться к груди и с исступленно колотящимся сердцем прошептать:
– Ты снова это сделал… Ты подарил мне волшебный день рождения.
Он отстраняется. Смотрит мне в глаза и, закусывая губы, напряженно втягивает ноздрями воздух.
– Сделаем традицией? – хрипит после паузы.
Это ли не новый договор? Договор на всю оставшуюся жизнь?
Мое обезумевшее сердце ухает вниз. И так же резко подскакивает, заставляя меня задыхаться. Но я улыбаюсь и тянусь, чтобы разгладить пальцами застывшую на Санином лбу складку. В который раз поражаюсь тому, каким взрослым и суровым он за последние месяцы стал. Как бы меня это ни восхищало, сердце сжимается от боли. Говорить не могу, но киваю.
Саша вздыхает и упирается в мой лоб своим. Ведет ладонью по моей руке до тех пор, пока не сходятся кисти. Сплетаемся пальцами. Крепко сжимаем.
Другая его ладонь поглаживает мою спину, когда он выдыхает:
– С днем рождения, Солнышко.
Подняв наши сцепленные руки вверх, Георгиев инициирует танцевальное движение. Я инстинктивно подчиняюсь, следуя за ним и попутно тая в чувственном любовном ритме под великолепную увертюру «Нотр-Дам де Пари».
Лоб в лоб. Глаза в глаза. Такт в такт, будто нас этой синхронности кто-то годами учил.
Пока ладонь на моей спине не соскальзывает к пояснице и не прихватывает вокруг тела крепче. Заставляя меня наклониться назад, он практически ложится грудью на мою грудь. Поймав последний взгляд, закрывает глаза и, наконец, дарит мне горячий и сладкий, дико пьянящий поцелуй.
Сколько бы у меня не было миллиардов,
я всегда, как пацан, буду лететь к тебе.
© Александр Георгиев
– Я думала, ты занят в эти дни, – проговаривает Соня с очевидным намеком на полноценные объяснения с моей стороны.
Мы стоим у кованых перил на балконе ее номера. Смотрим на простирающиеся виды и пьем шампанское. Учитывая ту бутылку, которую распили за ужином, я уже слегка поддатый.
– Так и есть. Я не должен был прилетать. Не сдержался.
– Хм… – выдает Соня задумчиво. Тонкая шея напрягается, когда она запрокидывает голову и направляет взгляд в раскинувшееся над нами звездное небо. Я сопротивляюсь своей испорченной натуре секунды две, не более. После чего, конечно же, смотрю на ее сиськи. На Соне нет лифчика, я это точно знаю. Вижу, как округлая плоть выступает за края красной ткани платья сверху и по бокам. А еще материю пытаются проколоть крохотные острые сосочки. Мать вашу, как же я хочу их освободить из плена. – Знаешь, ты не перестаешь меня поражать… – выдыхает Соня отрывисто. Мне требуется некоторое время, чтобы вспомнить, о чем мы говорили перед этим. Вскидывая взгляд к ее лицу, машинально и слегка нервно облизываю губы. И, блядь, она тотчас зеркалит мои действия, облизывая и тем самым увлажняя свои. – Ты управляешь миллиардной компанией и воюешь с преступным синдикатом, но не можешь перебороть желание увидеть меня? – по тому, как заплетается в этот момент Сонин язычок, догадываюсь, что она тоже уже прилично захмелела. – Просто увидеть?
Отбираю у нее бокал, вместе со своим ставлю на находящийся неподалеку стеклянный столик и увожу взгляд в безопасном направлении. Смотрю на чертову башню и не могу понять, чем она всех так манит. Елка как елка – горит точно так же. Ну а днем и вовсе не на что смотреть – кусок железяки.
«Просто увидеть…»
Мне, конечно, хочется засунуть в Соню член. Эта тварь, не унимаясь, напоминает о себе. Но летел я не ради секса.
Да, хотел ее просто увидеть.
Чтобы украсть верхушку тех сумасшедших эмоций, которые она здесь проживает. Чтобы стать неотъемлемой частью ее самых счастливых воспоминаний. И чтобы, мать вашу, еще больше усилить нашу связь.
Так что, даже если сегодня ночью между нами не случится секса, я не огорчусь. И без того было много крутых моментов.
«Ты серьезно?» – гудит мой ебаный член.
«Нет, блядь, ты серьезно?!»
«Мы без секса десять дней!»
«И потом… Еще неизвестно, насколько разминемся потом!»
Игнорирую истерику этого ублюдка, смотрю Соне исключительно в глаза.
– У меня, блядь, земля под ногами горит, когда ты не рядом, – признаюсь грубовато, но искренне. – Так что, сколько бы у меня не было миллиардов, я всегда, как пацан, буду лететь к тебе, Соня-лав.
Зардевшись, она уводит взгляд. Кусает губы, не давая себе улыбнуться. И все равно по итогу улыбается. Да так, что у меня захватывает дух. Такая она сейчас… Блядь, не просто красивая. В этом городе она реально немного другая.
Утонченная. Цельная. Чарующая.
И еще более недосягаемая.
– Ты сказала, что хотела бы тут жить, – вспоминаю я. – Если бы это произошло, чем бы ты тут занималась? Думала об этом?
– Пф-ф, – фыркает Соня, пожимая плечами. А меня вставляет даже это движение. Смотрю на голые участки кожи и захлебываюсь от желания коснуться ее языком. – Знаешь, меня в Киеве ничего особо не держит. Официанткой я могла бы работать и здесь.
– Беспонтовые перемены, – не могу сдержать недовольства. Меня это ее положение в Киеве бомбит нещадно, а уж здесь… Не позволю. – Думай масштабнее.
– Насколько масштабнее?
– Просто отключи трезвый ум и озвучь, кем ты себя видишь в своем воображении.
Она смущается, что
