и тонус. Я не готова рисковать своим ребенком из-за предателей.
Потом мы едем к Алисе. Она собирает немного вещей:
— Переезжаю к тебе на несколько дней. И это не обсуждается, — ставит она меня перед фактом.
Я и не думаю возражать, потому что без нее не выдержу. Пусть тащит меня на выставку, в кафе, да хоть в зоопарк. Что угодно, лишь бы не оставаться наедине со своей болью. Я пока не готова к ней и не уверена, что выдержу.
А вечером, когда мы отправляемся на ужин в одну маленькую забегаловку, нас перехватывает Карпов.
— Информации мало, но хорошего еще меньше, — сразу огорошивает он, — Буквально, через несколько минут после того, как у тебя украли сумку и сняли все деньги с карты, на счет Зайки поступил перевод со счета однодневки. Семьдесят пять тысяч рублей. Пятьдесят тысяч она перевела сразу, потом еще пятнадцать. Сейчас выясняем кому были сделаны переводы. Я подключил знакомого следователя, так что твое дело на контроле.
Голова кружится от таких новостей. Я не хочу верить, что Зайка во всем этом замешана, пытаюсь найти объяснение, но напарываюсь на тяжелый Алискин взгляд и сникаю.
— Спасибо, Саш, — слабо произношу я.
— По поводу сообщения, которое тебе вчера прислали. Номерок пробил. Ольга Рябова. Двадцать лет. Приехала в столицу год назад. Пробовала поступить на очный, но провалилась. Пошла на заочку в медучилище, подрабатывает санитаркой.
— Я ее не знаю.
— Зато она точно знает твою племянницу. Ольга училась в той же школе, что и Зоя.
Я сажусь на ближайшую лавку. Теперь к кружащейся голове добавляются ватные ноги.
— Может, совпадение, — спрашиваю и сама не верю своим словам. Откуда столько совпадений? Так не бывает.
— Я сейчас поеду к ней. У нее сегодня выходной.
— Я тоже поеду, — произношу неожиданно для самой себя, — я хочу знать, что происходит.
Карпов не спорит, просто присылает мне сообщение с адресом, и мы с Алисой вместо того, чтобы отправиться ужинать, едем на другой конец города.
Саша без проблем проводит нас в подъезд. Возле квартиры, он приказывает нам спрятаться за стену, чтобы в глазок не было видно, и звонит.
— Кто? — раздается из-за двери.
— Сосед из двадцать пятой. У меня стояк забился, нужно перекрыть вентиль у вас в квартире.
Она ведется на простую легенду и отпирает дверь, но тут же соображает, что ни черта перед ней не сосед и пытается ее захлопнуть, но Карпов жестко блокирует:
— Спокойнее, дамочка. Мы просто хотим поговорить.
— Мы? — пищит она.
— Да, — Карпов кивает нам с Алисой.
Увидев меня, Ольга моментально бледнеет, а я ничего не могу сказать, потому что узнаю в ней ту самую молодую девочку-врача, которая пришла на вызов, когда Зойку скрутила аллергия.
***
— С тяжелой артиллерией, значит, пожаловала, — шмыгает носом и отступает от двери, — ну что ж, заходите.
Я захожу в ее квартиру с опаской. Мне нечего бояться, со мной подруга и Карпов, на которого можно положиться, но все равно страшно. Душа сжимается от дурных предчувствий.
— Чай? Кофе? — спрашивает хозяйка. Она напряжена, руки дрожат, и каждое движение с надрывом.
— Спасибо, не надо.
— А я не откажусь, — прохладно улыбается Алиса, — черный, без сахара.
Ольга цепляется за нее взглядом и тяжело сглатывает. Достает одну кружку, молча наливает кофе и отходит к окну.
— Давайте уже. Спрашивайте.
— Сообщение, которое ты мне прислала вчера. О чем оно?
— Да о Зойке этой полоумной, — неожиданно зло выдает девица, — неужели не понятно? Она совсем с катушек слетела, а мне теперь из-за нее расхлябывай.
— Подробнее, что именно придется хлебать, — невозмутимо спрашивает Карпов, облокотившись на стену.
Ольга бросает на него сердитый и одновременно затравленный взгляд:
— Все. Придется хлебать все, — разворачивается ко мне, — Да. Тогда тоже была я. Она просила, чтобы я ей подыграла с аллергией, я ей подыграла.
— Зачем?
Я уже знаю ответ. Он все это время был на ладони, просто я предпочитала запихивать голову в задницу и не замечать очевидных вещей.
— Время. Зайке нужно было время, чтобы подольше задержаться в городе.
— Зачем?
— Планы у нее были наполеоновские, — хмыкает Рябова, — на добро твое. На деньги… На мужа. Она с ним любовь собиралась закрутить. И насколько мне известно, закрутила. Мои соболезнования.
Ей не жаль. Ей глубоко плевать и на меня, и на моего мужа, и на то, что у меня семья полетела псу под хвост из-за племяшки.
— И ты ей в этом помогала? — спрашиваю, не скрывая горечи.
— А что бы и не помочь. Подруги как-никак. Тем более она потом обещала мне с жильем подсобить. Ну после того, как тебя мужик бросит и все к ней перейдет.
Меня будто мешком пыльным по голове огрели. Каждое слово — гвоздь в крышку гроба, на котором будет написано «сдохшая в тяжких муках наивность тетушки Милы».
Пока я скакала вокруг Зайки козочкой и старалась ее радовать то подарками, то сюрпризами, она смотрела мне в глаза и планировала все это?
— Мил, присядь, — Алиса силком усаживает меня на стул, — если не успокоишься, я выведу тебя отсюда и отправлю в больницу на сохранение!
От этих слов Ольга морщится, будто съела кислый лимон:
— Про тебя она тоже говорила, — кивает Алисе.
— Дай угадаю… заносчивая надменная тварь, которая не прогнулась под бедную девочку и не приняла ее в свои теплые объятия?
— В точку! — смеется Рябова, — просто стопроцентное попадание.
— Раз ты ей так стремилась помочь, зачем сообщение прислала? — подает голос Карпов.
— У Зойки кукуха поехала. Мне плевать кто с кем спит, и кто у кого мужей уводит. Мне даже интересно за этим наблюдать, никаких сериалов не надо. Но становиться соучастницей преступления я не собираюсь!
— О каком преступлении речь? — напрягается Алиса. — Она хотела отравить Милу?
После письма о том, чтобы не брать ничего у Зайки из рук, это резонное предположение.
— Нет. Она попросила меня достать таблеток… для прерывания беременности. Ребенок твой ей мешал, планы все путал. Вот и решила она, что от этого недоразумения надо избавиться.
После этих слов я срываюсь с места и бегу в туалет, где меня выворачивает наизнанку. Полощет вперемешку со слезами. Мне так жутко, что внутренности леденеют.
Зайка…
Малышня, которую я так любила. За что?
Я же все для нее делала, помогала во всем, делилась. А Вадим? Он был в курсе того, что задумала его потаскуха?
Вою, зажимая себе рот руками. В чужом доме, над чужим унитазом, содрогаясь от омерзения и разочарования.
— Мил, ты там как? — Алиса стучится в дверь.
— Супер, — хриплю, — просто супер.
