присвистывает, — взгляни.
На верху страницы красивым почерком выведено «мой план», а дальше пункты. Один краше другого. С комментариями.
— Какого хрена… — у меня аж голос садится.
— Веселая девчонка, ничего не скажешь.
— Я убью ее. Придушу собственными руками.
— Сначала поймать надо, — резонно возражает Стеф, — идем отсюда. Дом под наблюдением, нам нет смысла тут торчать. Теперь ее поимка — дело времени.
На душе неспокойно. Пару часов я торчу вместе со Степаном в машине, а потом все-таки уезжаю. Сейчас мне как никогда хочется оказаться ближе к Миле.
— Ты как? — Алиса берет меня за руку и встревоженно заглядывает в глаза.
Мы на заднем сиденье Сашиной машины. Едем домой.
— Отлично, — отвечаю, шмыгая носом, — лучший день в моей жизни. Я счастлива и всех люблю.
Она обнимает меня, укладывая на свое плечо и гладит по голове:
— Все наладится, Мил.
Мне очень хочется в это верить, но запас веры в хорошее у меня иссяк. Его напрочь выкосили новости о маленькой любимой племяннице, которая собиралась напоить меня таблетками, чтобы избавиться от малыша.
В голове не укладывается. Я не могу понять и все ищу оправдания. Не Зайке — ее я готова посадить на кол и поджечь — а самой себе и собственной тупости. Недоумеваю, почему не видела и не понимала очевидных вещей, почему не слушала подругу, которая пообщавшись с Зоей всего один раз, тут же заподозрила что-то неладное.
Хотя оправдание все-таки есть. Одно, но всеобъемлющее. Я любила эту суку. Для меня она была племяшкой, подругой, сестрой. Человеком, которому я доверяла и от которого не ожидала получить нож в спину. И за эту веру теперь приходится очень дорого расплачиваться.
По щека катятся слезы, и Алиса молча их вытирает. В зеркале заднего вида время от времени я ловлю пристальный, напряженный взгляд Карпова. Наверное, мужик офигевает на все происходящее. Со стороны все это кажется такой дичью, хотя и не со стороны — тоже дичь.
Я уже практически не помню того времени, когда у меня все было хорошо, и единственной проблемой был разыгравшийся тонус. Теперь же зловещей тучей все собой заслонили разочарование и ужас того, на что способны «любящие родственники».
— Мне так плохо, — горько всхлипываю и закрываю глаза.
— Предупрежден — значит воображён. Теперь мы знаем, что Зайка может натворить и будем начеку. Гораздо хуже, если бы ей и дальше удавалось отыгрывать роль маленькой хорошей девочки.
— За что судьба так жестока ко мне?
Это конечно риторический вопрос, но сегодня мне бы хотелось получить на него хоть какой-то ответ. Хоть что-то, что позволило бы ослабить давление каменной плиты мне на плечи. Может, я заслужила это чем-нибудь? Или за грехи предков расплачиваюсь?
— Ты, наоборот, благодарить ее должна, что она отвела самой страшное и не позволила Зое реализовать свой план с таблетками. Все остальное — можно пережить.
Можно? Горечь предательства? Боль разочарования? Я не знаю, как с этим справляться, не представляю, но за то, что Зойка не смогла добраться до моего ребенка я пламенно и с надрывом благодарю того, кто присматривает за мной на этом Свете.
Карпов везет нас не сразу домой, а заезжает в незнакомый мне район и останавливается возле старой пятиэтажки.
— Ждите. Я сейчас.
Его нет всего несколько минут, но за это время я успеваю провалиться в тревожную дрему. Организм устал и в таком шоке, что пытается меня отключить. Мол, все, дорогая, понервничали и хватит, пора уж и совесть поиметь.
Когда Саша возвращается в машину, я едва могу открыть глаза, а подруга, ласково поглаживая по волосам, нашептывает:
— Поспи.
И меня будто отрезает. Я проваливаюсь в смутную череду образов. Среди них нет ничего конкретного, но от тревоги сжимается сердце. Я будто потерялась в лесу, а кругом туман и тишина, лишь изредка прерываемая криками невидимых птиц.
Меня будят возле знакомых ворот.
— Подъем, спящая красавица.
Я немного не в себе, когда усаживаюсь прямо и ладонями тру лицо. Мне тошно и короткий сон совсем не принес облегчения. Скорее наоборот.
— Значит так, — Карпов достает из бардачка небольшую коробку и вытряхивает себе на ладонь брелок из светлого пластика, — это тревожная кнопка. Сунь ее в карман и всегда носи с собой. Нажмешь сюда — и тебе примчат ребята в форме. Поняла?
Киваю и протягиваю ему раскрытую ладонь.
Я готова с ног до головы обвешаться такими штуками. Что угодно, но эта дрянь ко мне больше не подойдет.
***
Потом Карпов уезжает, а мы с Алисой идем домой. И пока я стою в душе, пытаясь смыть всю ту мерзость, которая на меня сегодня выплеснулась, подруга колдует на кухне. У меня совершенно нет аппетита, но она не позволяет отказаться от ужина.
— Ты не хочешь, зато он хочет, — кивает на мой живот.
В итоге я сдаюсь и позволяю себя накормить. Вкуса еды не чувствую, запаха тоже, кажется, что все сделано из пенопласта или резины. Я механически двигаю челюстями и в пол-уха слушаю Алису. В тщетной попытке отвлечь меня от тяжких мыслей она рассказывает о своей новой клиентке, которая похожа на забитую серую мышь, и сама не понимает того потенциала, который в ней скрыт. Для Алисы это интересная загадка и она все силы положит, чтоб из невзрачной шкурки вытащить на свет прекрасного лебедя. Так что все у той женщины будет хорошо.
И у меня, наверное, тоже…надо только пережить этот ад.
— Я отлучусь на пару часиков? — спрашивает она.
— Алис, я не маленькая, — слабо улыбаюсь, — со мной не надо сидеть.
— Надо, — не соглашается она, — я сейчас домой смотаюсь и вернусь.
Спорить с ней бесполезно, а говорить о том, что хочу побыть одна — стыдно, потому что она искренне волнуется обо мне, не позволяет провалиться еще глубже в это болото.
— Хорошо. Буду ждать.
— Запрись и никому не открывай! — отдав суровое распоряжение, подруга уходит, а я слоняюсь по дому, пытаясь найти уголок, где будет спокойно.
На кухне вспоминаю, как Зойка облилась водой, и ее майка прилипла к телу, демонстрируя отсутствие белья и маленькую стоячую грудь.
В гостиной вижу, как она бедная несчастная сидит на диване, а напротив нее Ольга, отыгрывающая роль заботливого врача. Сколько муки тогда было в прекрасный Зайкиных глазах, сколько показного смирения, надежды.
Я как в тумане поднимаюсь на второй этаж и останавливаюсь возле дверей в спальню, не находя в себе сил переступить через порог. Здесь все произошло…
Я смотрю на кровать,
