— И ты сможешь сделать такой выбор?
— О чем ты спрашиваешь?
— Прислушайся к тому, что ты чувствуешь в глубине души. Если ты разведешься с женой, чтобы связать свою жизнь со мной, часть тебя никогда тебе этого не простит. Каждый раз, взглянув на Элизабет или Мари-Анж, ты станешь вспоминать о Джоне, о том, чего ты лишился, ради того чтобы быть со мной. Я не имею права просить тебя о такой жертве. И по правде говоря, я сама не готова к такому решению. Если честно, я даже не знаю, что делать. Всю последнюю неделю я гнала от себя эти мысли. Я ведь всю жизнь была верна Арману, никогда его не обманывала. И вот теперь что я напишу ему? Как я расскажу ему обо всем… или стану ждать, когда кончится война… Стоит мне подумать об этом, и внутри меня все восстает. Подумай, что с ним будет, если он узнает… А что будет с детьми… — Она печально посмотрела на мужчину, которого так любила. — Он верит в меня, Ник. Я никогда не предавала его раньше и не могу предать сейчас. — Голос ее задрожал, глаза наполнились слезами. — Но и тебя оставить я не могу.
— Я люблю тебя, Лиана. Всем своим существом. — Ник говорил как безумный.
— Я тоже тебя люблю, если это сможет утешить тебя. — Она смотрела на него, будто не могла насмотреться. — Но Армана я тоже люблю. Я верю в клятвы, которые мы дали друг другу одиннадцать лет назад. Я никогда даже не могла себе представить, что буду ему неверна. Странно, но мне кажется, будто я ему и не изменила. Я открыла дверь, и там был ты. И теперь ты тот, кого я люблю. И я хочу быть с тобой… Но я не знаю, что мне делать с ним? Если он узнает, это убьет его, Ник. Он потеряет интерес к себе и своей жизни. Мы возвращаемся в мирную страну. А он остался сражаться. Какое право я имею уходить от него сейчас? Разве это я обещала ему одиннадцать лет назад? Уйти, как только мне захочется? Это нечестно.
— Жизнь никогда не бывает совершенно честной. Вот за это я и люблю тебя — за то, что ты такая. Но быть все время честным не получается. Что бы мы ни сделали, кто-то будет страдать. Будем ли мы вместе или оставим друг друга. Кто-то пострадает… Джонни, Арман, ты или я…
— Я не могу принять такое решение, — она говорила с большим чувством. — У тебя получается так, будто я стою с пистолетом в руке и решаю — кого убить.
Он кивнул, взял ее за руки, и они сидели молча, каждый погруженный в свои мысли. А потом, забыв обо всем, они снова предались любви. Этой ночью они так и не пришли ни к какому решению, ничего не решили и на следующий день, работая с ранеными. А ночью в постели они обнимали друг друга еще крепче, чем раньше. Это была их последняя ночь на корабле, и они знали — ничего подобного уже никогда не повторится. Если они решат быть вместе, им придется преодолевать препятствия, причиняя боль и страдания и себе и другим, а если просто разойдутся — это будет невосполнимая утрата. И только сейчас, этой ночью они еще могут любить друг друга как прежде.
Перед самым рассветом они снова заговорили об этом, на этот раз эту тему затронула Лиана. Она сидела на койке и гладила его лицо, целовала его губы, смотря на него с такой нежностью, словно он ребенок. Она оттягивала время, но тянуть дольше было уже невозможно. Через несколько часов они уйдут с корабля, и пора принимать какое-то решение. Она уже решила — за себя, а значит, и за Ника.
— Ты ведь знаешь, что мы должны делать, правда?
Он посмотрел на нее, и некоторое время оба молчали.
— Ты должен вернуться к сыну. Без него ты никогда не сможешь быть счастлив.
— А если я стану добиваться, чтобы ребенок остался со мной?
— А ты добьешься?
Он был столь же честным с ней, как и она с ним.
— Может быть, и нет. Но я сделаю все возможное.
— И разорвешь душу ребенка на две части. А без него ты не сможешь жить, ты же знаешь. Так же как и я не смогу примириться с собой, если покину Армана. Мы же с тобой честные, ты и я. У нас есть и совесть, и чувство долга, и есть люди, которых мы любим. Легко жить тем, кто не похож на нас, Ник. Они могут просто уйти, просто сказать: «Прощай». А мы так не можем. Ты прекрасно знаешь, что не сможешь. И я не смогу. Если бы Джонни не значил для тебя так много, ты давно бы расстался с Хиллари. Но ведь не расстался же. И я не могу позволить тебе, чтобы ты это сделал сейчас из-за нас. — Ник кивнул. Лиана вздохнула. — Мне это тоже все непросто. — Ее голос упал до шепота. — Я все еще люблю Армана. — Слезы наполнили глаза, и, когда Ник взглянул на нее, она отвернулась.
— Что с тобой, Лиана? — Он взял ее руку и погладил по запястью, глаза его неотрывно смотрели на нее. Он бы не возражал, если бы корабль вдруг повернул и пошел обратно и все бы началось сначала. Но ведь это невозможно.
Как бы мучительно это ни было, но надо смотреть вперед. — Что ты решила?
— Буду ждать, когда кончится война.
— Одна? — Нику было больно за нее. Она была женщиной, которой нужен был мужчина, чтобы она могла отдавать ему свою любовь. И сколько любви было в нем самом — всю ее он хотел бы отдать ей.
— Конечно, одна. — Лиана больше не улыбалась.
— А что, если… — Ему в голову пришла мысль, которая уже не раз приходила за эти несколько дней, и Ник не был уверен, как к ней отнесется Лиана. Но, услышав только начало фразы, она отрицательно покачала головой.
— Так я не могу. Если мы будем продолжать, путь назад будет отрезан. Смотри, прошло всего две недели, а нам уже очень трудно. — Она почувствовала, как ее плоть и душа отрываются от него, и это было мучительно. Лиана крепко взяла его за руку. — Через год, через два будет гораздо хуже. Мы просто не сможем этого вынести. — Ник посмотрел ей в глаза Лиана вздохнула. — Пора, друг мой, проявить силу, мы ведь сильные, ты сам сказал. Выхода нет. Мы полюбили друг друга. У нас было две недели. Прекрасные… я буду помнить о них всю жизнь, но больше между нами не будет ничего. — Она замолчала, слезы медленно покатились по щекам — Когда мы сойдем на берег, любимый, мы должны смотреть вперед, а не оглядываться назад… но мы будем помнить, как любили друг друга, и желать друг другу добра.
Теперь слезы стояли и в его глазах.
— Но я могу тебе звонить время от времени?
Лиана отрицательно покачала головой, а потом, вскрикнув, как маленькая раненая птица, бросилась в его объятия. Так они сидели, не двигаясь, больше часа, он смотрел на ее мокрое от слез лицо и боролся с собственными слезами. Все уже было сказано. Нужно было разрубить все, что их связывало вместе. И было мучительно больно, как тому раненому с «Королевы Виктории», которому неделю назад на их глазах врач в столовой ампутировал руку.
Они прощались в той же каюте, едва пробило восемь. Он поцеловал ее в последний раз, в глазах обоих читалось мучительное страдание. Ник разыскал детей и отправил их к Лиане, а та помогла им переодеться. Все трое сейчас больше всего походили на бродяг, как и все остальные пассажиры, собравшиеся на палубе. Капитан объявил, что корабль прибудет в Нью-Йорк к полудню. Еще раньше он радировал в порт, прося обеспечить медицинскую помощь для подобранных в море. В пути умерло еще три человека, и все-таки «Довиль» вез сто девяносто спасенных людей.
