class="p1">– Где ты?
– За дверью. Не хочу Федю разбудить.
Я вскочила и полетела в прихожую. Открыла дверь и повисла у него на шее, нежась в уютных и таких крепких объятиях.
– Соскучился, сил нет, – признался Мот. – Так пустишь?
– Входи, – согласилась я.
Матвей снял обувь, взял меня за руку и, не включая свет, повел в спальню. Зашуршал одеждой, подхватил меня за талию и утащил за собой в кровать.
В ту ночь у нас не было сил заниматься любовью. Матвей выглядел очень усталым и вымотанным. Он перевернул меня спиной к себе, обнял, прижимая к своему телу, уткнулся носом мне в макушку и блаженно выдохнул. А я, разморенная его близостью, снова уплыла в объятия Морфея, ловя себя на том, что мне до безумия легко, хорошо и безопасно рядом с ним.
Утро было добрым. Я проснулась, сладко потянулась и поняла, что сплю одна, а из гостиной доносятся очень странные звуки.
Откинула одеяло, поднялась и отправилась выяснять, что за шум. Открыла дверь, выглянула в гостиную и не удержалась от смеха.
Федя с Матвеем устроили шутливую дуэль на мечах, вместо рыцарского шлема приспособив на головы мои кастрюли. Ручки тех самых кастрюль смотрелись на головах по-боевому, а два рыцаря скакали по комнате сражаясь. Оба периодически поправляли скатывающиеся то на лоб, то на ухо «шлемы».
– Катерина, – расплылся в улыбке Матвей, заметив скромную меня на пороге.
– Доброе утро, мам!
– Это что? – я жестом указала себе на голову, имея в виду очень оригинальную амуницию.
– Еле нашли по размеру, – пожаловался Матвей, широко и открыто улыбаясь.
В тот же миг ему прилетел вероломный удар светящимся мечом по той самой кастрюле.
– Ах так? Защищайся! – потребовал Мот у Феди, и началась вторая часть Мерлезонского балета.
Я не стала мешать им развлекаться. Приняла душ, приготовила завтрак и позвала двоих к столу, пока они окончательно не разгромили мне дом боевыми действиями.
Смотрела, как эта парочка завтракает, и понимала, что счастлива. И готова принять Мота именно таким – серьезно-несерьезным. Иногда дурным, шумным, креативным до умопомрачения… Родным. До боли родным.
Он так органично вписался в нашу семью, словно всегда был ее неотъемлемой частью.
У меня сердце заходилось от счастья, когда наши взгляды встречались, а его глаза говорили много больше слов. В животе оживали и порхали бабочки, а с губ не сходила улыбка.
Матвей доел, сграбастал мою ладонь в свою, поцеловал, обжигая взглядом, и довольно прошептал:
– Спасибо за завтрак, Катерина моего сердца.
– Да, мам, очень вкусно, – радостно поддержал его Федя.
А я подумала, что утро определенно удалось.
Матвей
Три месяца спустя
– Мот, Добермасик всех на ковер зовет, – позвал меня Кир.
Я заржал, поднялся, отложил бумаги, потянулся и зевнул. Жизнь налаживалась. Дело, в котором фигурировала Катерина, передали вышестоящим инстанциям, и у меня были полностью развязаны руки.
В идеале бы Токареву доложить, что у меня отношения с Катей, но, думаю, он и так знает – как и я знаю, что наш Игнат Борисович получил гордое звание Добермасик, сам о том не догадываясь. За глаза мы его теперь так и называли.
Когда мне Катя рассказала о белке, Добермасике и о том, что железные яйца Токарева крепко держала Наталья Алексеевна, ржали всей маршруткой, но тихо. Так, чтобы Токарев не узнал, иначе ржать будет он – так, что в городе закончится запас вазелина.
– Как оно? – спросил Лева уже в коридоре, пока мы все шли к кабинету начальства.
– Мама от Катерины в восторге, батя тоже, – сознался я.
Вчера я возил свою женщину в гости к родителям – знакомиться.
– Они ей по-родственному еще нормального парня не ищут? – не смог удержаться от шпильки Лев.
– У тебя шорты с пчелами отобрали, вот ты и бесишься, – хмыкнул я. – На выходные все вместе решили к бабуле смотаться, ты с нами?
– Я подумаю, – загадочно ответил Лева.
На планерке Добермасик сегодня лютовал сильнее обычного, выдал всем звездюлей, дал задания и укатил в закат, словно его и не было.
– Вот это Наталья Алексеевна, – восхищенно присвистнул Кир, – шикарная женщина, так скрутить нашего Токарева… Мотя, ты бы узнал у Катерины, что там в сто тридцать пятой серии нашей телестройки, интересно же… Я за свои отношения так не переживал, как за старшего оперуполномоченного Добермасика.
– Сам виноват, – философски пожал я плечами.
Достал мобильный, прочитал сообщение и не смог не улыбнуться. Я не был до конца уверен, что Катерина оценит мой подарок, но то, что его оценит Федя, сомнений не было.
– Вы бы уже съехались с Катей, – посоветовал Кир, давя на больную мозоль.
– Я бы ее еще три месяца назад к себе забрал, – признался я.
– Не хочет?
– Хочет! Хочет, чтобы я жил у них! Мол, у нее Федя, у него игрушек только на целую грузовую машину, а в моей двушке мы не поместимся.
– Пока логично, – согласился Лева.
– Да, только вот я не лох! – отрезал я. – Блин, у нас все офигенно. С ней офигенно, с Федькой подружился.
– Но? – подначил Кир.
– Но я не могу жить в квартире своей женщины, – отрезал я, – я себя мужиком не чувствую.
– А Катя что говорит? – заинтересовался Лева.
– Правильно она все говорит. Что у нее сын, быт, школа возле дома и кружки недалеко. Но «она принимает мое решение и не настаивает на совместной жизни», – процитировал я Катю.
– И что ты решил? – спросил Кир.
– Решил, что надо расширяться, – вздохнул я.
– На принцип пошел, значит, – потер Лев подбородок. – Мотя, ты как заведешься иногда…
– Это потому, что она старше, – авторитетно решил Кир, – свой бизнес и уже реализовалась. А ты только вдуплился в серьезную жизнь. Так и что с жильем решил?
– Решил, что мне нужна трешка рядом с Катей, – выдал я.
– Ты нашел черный рынок, где можно продать почку и яичко? – заинтересовался Лев.
– Нет, Левушка, я тебя арабам продам, – заверил я, – яичко мне еще пригодится.
– У тебя два, – напомнил брат.
– И оба мне как родные, – я прижал ладонь к груди для убедительности.
– Ну, плати ипотеку, через двадцать лет закроешь, обменяешь на трешку и заберешь свою Катерину Романовну. Как думаешь, она дождется?
– У меня есть идея получше, – загадочно сообщил я.
– Боже, помоги! – возвел очи к потолку брат, покосился на меня и перекрестился.
Подумал и добавил:
– Чем помочь?
– Есть бизнес-план!
– Ты, кажется, кое-что забыл.
Это братец намекал, что я в принципе не имею права заниматься бизнесом.
– Я все помню. Мы все красиво замутим. Я тут
