– Да, не стану врать, бывают моменты, когда я тебя ненавижу. Но в целом я не испытываю к тебе ненависти. Я правда ценю то, что ты для меня сделал.
– Взаимно, – кивает он, а затем закрывает глаза.
Его дыхание выравнивается, хватка ослабевает. Он… задремал? Когда я рядом, да еще и голая?
Когда он не двигается, а все так же лежит, положив руку на меня, я понимаю, что так и есть.
И, возможно, в других обстоятельствах я бы обиделась. Я совершенно обнаженная и лежу рядом с ним. Я бы подумала, что он захочет воспользоваться ситуацией, но Хаксли это не нужно. Он может спокойно лежать здесь, зная, что я, скорее всего, останусь лежать рядом.
Что я и делаю, потому что такое времяпровождение дарит мне комфорт. Оно кажется естественным.
Закрываю глаза и выдыхаю, позволяя плоту плыть по бассейну. Надвигающиеся облака медленно закрывают солнце, защищая нашу кожу и даря нам возможность просто наслаждаться теплом.
Не уверена, как долго мы лежим вот так.
Не знаю точно, надолго ли мы задремали, но когда меня несут по лестнице дома Хаксли, я понимаю, что больше не лежу на плоту.
Все еще находясь в тумане ото сна, я открываю глаза и несколько раз моргаю.
– Что случилось? – растерянно спрашиваю я.
– Не хотел, чтобы ты обгорела. Снова выглянуло солнце, – тихо шепчет он.
Хаксли несет меня по коридору, ведущему к нашим комнатам, и я ожидаю, что он откроет дверь в свою спальню, но нет. Хаксли открывает дверь моей спальни и осторожно кладет меня на кровать, сдвигая одеяла, а затем укрывает ими мое обнаженное тело. Выпрямляясь, он трет шею:
– Принести тебе что-нибудь?
Застигнутая врасплох резкой переменой в его поведении, я качаю головой.
– Нет, все… э-э, я в порядке.
Он кивает и делает шаг назад.
– Прости за то, что произошло.
– За что именно? – настораживаюсь я.
– За то, что прикасался к тебе. Я не должен был этого делать. Просто мне трудно сохранять все в рамках деловых отношений, особенно когда я вижу тебя обнаженной. Лотти, перед тобой чертовски трудно устоять.
Наклоняю голову, пытаясь понять его.
– Разве когда раньше касался меня, ты пытался остановиться?
– Я пытаюсь беречь то, что у нас есть, а не испортить.
– Знаешь, как ты можешь все испортить?
– Как?
– Замыкаясь в себе.
Он еще крепче сжимает шею.
– Лотти, я пытаюсь.
– Я заметила. И ценю, что ты открываешься и говоришь со мной. Отвечаешь на мои вопросы. Это много значит для меня. Так все намного проще, и, честно говоря, мне нравится узнавать тебя, Хаксли. Ты… славный парень.
Он приподнимает бровь, на его губах улыбка.
– Славный?
Я улыбаюсь.
– Ага. Славный.
– Почти уверен, никто раньше не называл меня славным.
– Какой позор. – Убираю одеяла, которыми он меня укрыл, и встаю с кровати. Идя к ванной, я чувствую, что он следит за каждым моим шагом. Захожу в гардеробную и беру трусики – если их можно так назвать. Ткань едва прикрывает мою задницу. Ищу мешковатую футболку, но вспоминаю, что вся моя одежда на хранении. Ворча, возвращаюсь обратно в комнату. Хаксли тут же оглядывает меня с головы до ног. Его горящий взгляд напоминает мне о том, что даже если он ничего не сделал со мной утром, он без сомнения хочет этого. – Можешь одолжить мне футболку? Хочу надеть что-нибудь свободное и удобное.
– Хочешь взять одну из моих футболок?
– Да, ты не против?
Его взгляд темнеет, и он делает паузу, не отвечая. Что тут такого? Это просто футболка.
Только я собираюсь пошутить, как он говорит:
– Конечно. – Затем поворачивается и направляется в свою комнату. Я следую за ним, совершенно не волнуясь о том, что на мне нет верха. Какой теперь смысл прикрываться?
Он подходит к ящикам своего комода и достает выцветшую черную футболку.
– Не потеряй ее. Это одна из моих любимых. – Он протягивает ее мне.
Беру у него далеко не новую футболку и разворачиваю ее, обнаруживая фотографию группы Creedence Clearwater Revival. Быстро поднимаю голову и смотрю на него.
– CCR? У тебя есть футболка с CCR?
Он кивает.
– Одна из любимых групп моего отца. Я мало что помню о нем, потому что он развелся с мамой, когда мы были маленькими, но в тех воспоминаниях, которые сохранились, на заднем плане всегда играет CCR.
Натягиваю футболку, мне нравится, что она пахнет Хаксли.
Он делает шаг вперед и дергает за рукав.
– Она для тебя большая.
– Именно так мне и нравится.
Он снова кивает.
– Да, тебе чертовски идет.
Обнимаю себя за плечи.
– Очень приятная вещь. Возможно, я украду ее у тебя.
Хаксли играет бровями.
– Лучше не надо.
Желая поддразнить его, я говорю:
– Если ты не хотел, чтобы я присвоила эту футболку, не стоило предлагать ее мне. – Прохожу мимо Хаксли, но он хватает меня за запястье и притягивает к своей груди.
Затем приподнимает мой подбородок и говорит:
– Не заставляй меня снимать с тебя эту футболку.
– Это угроза? Потому что кажется, больше похоже на поощрение.
Он сжимает губы, наши взгляды скрещиваются, и я жду следующего шага. Какого-то язвительного замечания. Но он ничего не говорит. Он просто… качает головой, а затем переплетает наши пальцы и ведет меня вниз по лестнице на кухню, где разворачивает меня лицом к столу и усаживает на него. Очутившись на холодной столешнице, я резко взвизгиваю.
– Что ты хочешь на обед? – спрашивает он.
– Я думала, ты не умеешь готовить.
– Не умею. Но мне под силу сделать сэндвич.
– Сейчас? – Скрещиваю ноги и опираюсь руками на стойку. – Какой именно сэндвич? С жаренным сыром? Или я прошу слишком многого?
Он смотрит на меня через плечо.
– Ты просишь слишком многого.
Фыркаю и одновременно прикрываю нос.
– Бедный богатый парень, ты даже не можешь приготовить жареный сыр. Давай я покажу тебе, как это делается.
Спрыгиваю со столешницы и иду к холодильнику, где ищу сыр. Глиняный горшочек с маслом стоит на столешнице, и я поворачиваюсь к Хаксли, который передает мне хлеб.
Я знаю, что кастрюли и сковородки находятся в шкафах внизу, поэтому открываю одну из дверей и нахожу то, что мне надо.
Повернувшись к плите, чувствую, как Хаксли подталкивает меня, призывая подвинуться.
– Не переживай, я ничего не сломаю.
– Я не переживаю о том, что ты что-то сломаешь. Просто надеюсь, что ты научишь меня.
Я замираю.
– Ты и правда не знаешь, как жарить сыр?
– Никто раньше не пробовал готовить его.
– Боже, почему это кажется таким милым? – спрашиваю я.
Хаксли кладет руку на мою поясницу и переходит на другую сторону.
– Может быть, потому что это мое слабое место и тебе нравится смотреть, как я мучаюсь.
Я хихикаю.
– Мне нравится видеть, как всемогущему Хаксли Кейну приходится снисходить до таких простых вещей. – Толкаю его локтем, показывая, что дразнюсь. И когда он улыбается и смотрит в мою сторону, я чувствую, как все опасения улетучиваются.
Благодаря одному лишь взгляду.
Вот и все, что нужно.
– Итак, что нужно делать? – Он вручает мне два куска хлеба.
– Ты действительно беспомощен. – Включаю плиту, разогреваю сковороду, а затем беру тарелку и нож, которые протягиваю ему. – Знаешь, как намазывать хлеб маслом?
Хаксли насмешливо смотрит на меня.
– Я не полный недотепа.
– Просто интересуюсь. – На моих губах широкая улыбка. – Намажь маслом каждый ломтик хлеба.
Он открывает масленку и намазывает хлеб маслом. И делает это отнюдь не аккуратно. На самом деле он действует довольно неуклюже, что я нахожу прелестным, и в какой-то момент он протыкает хлеб ножом, создавая у меня впечатление, будто я смотрю ужасный рекламный ролик, где герои не знают, как делать такие простые вещи, как отрезать ломтик сыра.
Когда Хаксли заканчивает мазать хлеб маслом, я вручаю ему сыр.
– Положи его на хлеб, а затем опусти на сковородку стороной с маслом вниз.
