— Не надейся.
Кирилл подхватил стопку блинов и поставил их на стол. Я взяла столовую ложку и щедро наполнила прозрачную мисочку сметаной из свежевскрытой пачки.
— С каких это пор тираны-редакторы умеют готовить? — поинтересовалась я.
Он чему-то усмехнулся. Совершенно другой, располагающей к себе улыбкой.
— С детства. У меня была очень понимающая бабушка-тиран. Тиранила меня почём зря, от кухни до огорода. И дотиранилась: уже к четвёртому классу у меня получался вполне приличный завтрак. Кстати, именно она и притащила меня в издательство.
— И привила потрясающие манеры, — согласилась я, берясь за блинчик.
Кирилл насмешливо улыбнулся.
— Да уж не чета некоторым.
Не обращая на подколку ни малейшего внимания, я откусила сразу половину блина. Ох… чёрт, как вкусно!
— Изумительно, — выдохнула я, обгладывая кружевную корочку.
— Кажется, кто-то проголодался.
Я пожала плечами.
— Ты же не дал мне поужинать. А после фиаско с халатиком я так растерялась, что даже ноутбук внизу оставила.
— Фиаско? — хмыкнул Кирилл. — Ты выглядела уверенной соблазнительницей. Я почти подумал, что кто-то из друзей прознал о моём приезде и решил сделать мне подарок на Новый год.
— Сильно разочаровался, я надеюсь.
— Да не очень-то, — тем же тоном отозвался он. — Ты совершенно не в моём вкусе. Запуганная серая мышка без грамма косметики и здравого смысла.
— И всё это ты понял за три секунды, глядя, как я сижу на диване без блузки.
— Мог бы и догадаться, — неожиданно резко сказал Кирилл. — Иначе не уговаривал бы тебя, как дурак, ещё четверть часа. И сейчас промолчал бы. Закрыл бы за тобой дверь, и ночевала бы на вокзале.
Я вспыхнула.
— Где я буду ночевать, тебя не касается!
Он наклонился ко мне, и его ладонь припечатала мою.
— Касается. Потому что ты останешься здесь.
Я попыталась отнять ладонь, но Кирилл держал крепко. Не нажимая, не причиняя боли, но так, что не шелохнёшься.
— Ты допишешь свою книгу, и её увидят тридцать человек, — негромко сказал он. — Пятьдесят. А если повезёт, и её возьмёт издательство, на тебе тут же поставят крест, потому что ты новенькая, и за месяц половина твоего тиража уйти просто не сможет. Хочешь утонуть в сетевом самиздате? А там ведь пахать надо, чтобы тебя заметили, и пойти может только третья книга, или четвёртая. А ты даже второй не напишешь: опустишь руки и забьёшься в угол.
— Не забьюсь, — выдавила я.
— Поспорим? Через год я забью твоё имя в поисковик, если ещё его не забуду, и не увижу ни-че-го.
Я молчала.
Он выпустил мою руку.
— Подумай. Время тебе до конца завтрака.
Чёртов повелитель книжных прилавков. Откуда он знает, что у меня получится, а что нет?
Я уткнулась в тарелку, приподнимая голову только затем, чтобы макнуть блин в сметану. Золотистые тоненькие блинчики пахли одуряюще, но есть мне теперь совершенно не хотелось. Хотелось сбежать, поджав хвост.
Или всё-таки попробовать и согласиться?
Нет. Даже пробовать не стоит. Ты уже всё решила, Лира. И знаешь, что не будешь ни раздеваться по команде, ни писать принудиловку. Чёрт, ты в эротической сцене даже слово на букву «ч» выдавить не в состоянии. А этот парень потребует от тебя чёрт знает чего, и ещё неизвестно, какой ты отсюда уйдёшь: просто разбитой или сломленной.
Пожалуй, заплаканной и нищей мне всё-таки подходит больше. Зато свободной.
— Эй, — негромко позвал Кирилл. — Лира Гречко.
Я неохотно отложила салфетку и подняла голову.
— Ты правда так меня боишься?
Я не могла расшифровать выражение на его лице. Оно было… странным. Такое выражение лица могло быть у первого парня в школе, который вдруг обнаружил, что дочка уборщицы сбежала с дискотеки в глухую ночь, лишь бы не целоваться с ним в раздевалке. Или у мальчишки, который случайно сломал травинку с сидящей на ней бабочкой, и теперь напряжённо ждёт, сможет ли та взлететь.
— Мне правда нечего сказать, — проговорила я. — Прости. Спасибо за блинчики.
Правду говоря, мне хотелось сбежать из-за стола прямо сейчас. Но это было бы невежливо. Поэтому я молча пила чай со вкуснейшим в мире абрикосовым вареньем, и остро желала…
Полных глупостей, если честно. Просто мне на секунду захотелось, чтобы я сидела на этой кухне и всего лишь пила чай со своим парнем, и не было бы никаких проектов и дурацких договоров.
А в гостиной бы ждал ноутбук, с которым можно было устроиться перед потухшим камином и рассказать наконец самой себе о том, что будет дальше. О ресторане с аквариумными стенами, о встрече с совершенно невыносимой бывшей девушкой героя и… о себе. Ведь каждая твоя героиня — немного ты, тут уж никуда не скроешься.
А вечером разжечь камин, налить в бокал вина, и знать, что сказка продлится ещё десять дней. Маленькая бесконечность, которая никогда не сменится стылыми буднями.
Ведь тридцатого декабря кажется, что восьмое января никогда не настанет.
Я допила чай и поднялась, собрав тарелки.
— Посудомоечная машина справа от раковины. — Кирилл не повёл бровью. Кай из «Снежной королевы», вот он кто. — Тебя отвезти к электричке?
— Нет.
— Ещё и предсказуемая, — подытожил он, вставая. — Хорошо, что ты уезжаешь. Может быть, тебе бы и удалось затянуть читателя первыми главами, но потом ты завязла бы в болоте. А Иван Сусанин из тебя вообще никакой. Как, впрочем, и модель нижнего белья.
— Угу, — кивнула я. — И писательница никакая, и в постели лежу не на том боку, и вообще попалась под руку в неподходящее время. Не трудись. До меня всё доходит с первого раза.
— Незаметно, — бросил Кирилл через плечо, выходя. — Захлопни за собой дверь.
Вот и всё. Он ушёл.
Ощущение было примерно таким, словно из шкафа вышел Вельзевул в костюме от Армани с готовым договором и золотым пером, а я…
… Струсила.
К чёрту. Всё равно ничего бы не получилось.
Я вышла в гостиную, подхватила сумку с ноутбуком, забросила на плечо рюкзак, и в последний раз огляделась. Вряд ли Вера пригласит меня ещё раз. Уж Кирилл об этом позаботится.
Красивый, уютный, великолепно отделанный дом. Зимняя сказка за окнами. И я, в нелепых осенних сапогах, потому что меховые зимние ботинки в суматохе остались в камере хранения. И с севшим аккумулятором на телефоне.
Не беда, заряжу где-нибудь. Вот только уйду наконец отсюда.
Сигнализация послушно пискнула, выпуская меня в зимнее утро. Не такое уж и морозное, кстати.
Части меня всё-таки хотелось, чтобы Кирилл вышел меня проводить. Но даже он при своём упрямстве понял, что переубеждать меня бессмысленнее, чем приглашать на вальс фонарный столб.
Я вышла за калитку. Улица в охраняемом посёлке была пуста. Рейсовых автобусов, разумеется, здесь не было — почти у каждого дома, не отгороженного глухим забором, можно было разглядеть по две-три машины.
Я обернулась на чёрную «Ауди» Кирилла. Было бы здорово пригреться в натопленном салоне. Но проклятая гордость была сильнее.
Тремя шагами дальше я прокляла и гордость, и предубеждение, и вообще всё на свете: снег всё-таки угодил под пятку, тут же начав таять. Осталось только дойти до электрички побыстрее.
И забыть вчерашний вечер, сегодняшнее пробуждение и воздушные блинчики, как странный несбывшийся сон.
Глава 5
До ближайшей электрички оставалось ещё двадцать минут. Идти было некуда, в нетопленном вокзале, пахнущем кислым потом и почему-то хлоркой, оставаться не хотелось, и я вышла на платформу. Смахнула снег с краю и уселась, поставив рядом рюкзак и уместив ноутбук на колени.
Хотелось позвонить кому-нибудь из институтских подруг и поплакаться. А ещё язык чесался написать друзьям-писателям и рассказать им всё, что ночью мне поведал Кирилл. Посплетничать, поискать намёки на этот проект в сети, узнать, кто такая эта Марина. Впрочем, наверняка она пишет под псевдонимом, так что эта часть не удалась бы.
