Но оказалось, из страны они не уезжали, только перебрались в столицу, где господин Радзиевский занимал теперь очень высокий пост.
Агата на удачу позвонила в его приёмную, попросила соединить с ним, но ожидаемо услышала равнодушный отказ. Еле удалось упросить девушку передать ему личное сообщение. Впрочем, одними просьбами она бы ничего не добилась от этой вышколенной куклы с бесстрастным, словно механическим, голосом.
Тогда стыдясь своих слов, Агата пригрозила:
— Послушайте, девушка, у меня к нему чрезвычайно важное личное дело. Если я сегодня не смогу обсудить его с господином Радзиевским, то мне придётся обсудить это с кем-нибудь другим. И уверяю вас, ему это очень не понравится. И крайней окажетесь вы. Потому что могли предотвратить огласку, но не стали.
— Это шантаж?
— Это предупреждение. Так что найдите способ передать ему мой номер телефона. И скажите, что Агата Маринеску очень желает поговорить с ним по поводу Эрика. Это всё.
— Я постараюсь, — сухо сказала девушка, — но ничего обещать не могу. Господин Радзиевский всегда очень занят. К нему нельзя просто подойти и… Но я постараюсь.
А дальше потянулись часы ожидания. Позвонит или не позвонит? А если нет, то что делать? Как далеко она готова пойти, чтобы спасти сына? Сможет ли преступить черту и нарушить данное когда-то обещание молчать? Хоть бы он позвонил!
К ночи она отчаялась ждать. Знать бы, ему не передали её слова или он не пожелал разговаривать? Впрочем, какая разница. Важно лишь то, что единственная возможность выпутаться из этой ужасной истории оказалась иллюзией.
Звонок раздался глубокой ночью, когда она и не ждала уже. Агата, вздрогнув, вскочила с кровати. Сердце в волнении затрепетало в груди. Неужели?..
Рука её заметно дрожала, когда она потянулась за телефоном. Чудом не выронила его. И невольно задержала дыхание прежде, чем принять вызов.
— Да? — спросила глухо, горло вдруг перехватило. Сама опасливо покосилась на дверь — в соседней комнате спал Эрик. Но, кажется, звонок его не разбудил.
Звонившего она узнала не сразу. Голос на том конце показался одновременно чужим и знакомым. И тут же шквалом нахлынули воспоминания, горькие, радостные, всякие. От эмоций защемило в груди. Так хотелось спросить, как они там жили эти восемнадцать без малого лет, но Агата понимала — нельзя терять время на сантименты. Поэтому сглотнув острый ком, торопливо и сбивчиво произнесла:
— Я не хотела вас тревожить, правда… простите… но Эрик в большой беде, и мне не к кому больше обратиться… Он случайно порезал мальчика, своего одноклассника… в драке… нет, он защищался… да, жив… ничего серьёзного… и это была самооборона… но отец мальчика какой-то начальник в полиции, я не очень в этом разбираюсь … скоро суд… и всё плохо… ему грозит срок… прошу вас… я никогда ни о чём вас не просила, но сейчас прошу… умоляю, пожалуйста, спасите нашего сына…
9
Нонна Александровна Чемизова, директор частной школы-пансиона «Аквила», пробежалась глазами по своим записям, проверив, ничего ли не упустила. Список вопросов к педсовету, первому в этом учебном году, она составила заранее, чтобы ничего не упустить.
В последнее время она стала рассеянной — всё потому что нервничала больше обычного, хотя со стороны это и не было заметно. Нонна Александровна умела не просто держать себя в руках — она казалась абсолютно непробиваемой. Хладнокровной и невозмутимой, как статуя, высеченная из гранита.
Она никогда не улыбалась, не повышала голос. Однако, чтобы кого-то привести в чувство или осадить, ей достаточно было всего лишь взглянуть остро и цепко или же презрительно и холодно, как умела только она. От её коронного взгляда у любого сдавали нервы. Хотя сама она при этом оставалась невозмутимой, голос её звучал ровно, а лицо было бесстрастно. Даже в гневе.
По коридорам школы она ходила с видом английской королевы. Прямая, как кол, несгибаемая, горделивая, надменная. И плевать ей, что некоторые учителя за глаза называют её горгульей, ведьмой, мегерой, а ученики и вовсе намертво прилепили прозвище Чума. Главное, что в лицо никто и слова против сказать не смеет — все её боятся и беспрекословно подчиняются.
Перед началом каждого учебного года Нонна Александровна немного волновалась, но обычно это было естественное волнение, лёгкое и даже немного приятное.
Но в этот раз приближающийся сентябрь она ждала с безотчётной тревогой, буквально места себе не находила. И особенно остро эта тревога чувствовалась сейчас — в последние дни августа. В дни редкого затишья перед скорым заездом учащихся.
Сначала её подкосило страшное происшествие с Алисой Поляковой, бывшей ученицей «Аквилы». Прошло почти полгода с того жуткого дня, но до сих пор при воспоминании всё внутри леденело. Была даже мысль отказаться от директорства, но муж уговорил остаться.
Этот пансион — их совместное детище, в которое оба вложили бездну сил, денег, времени.
Пятнадцать лет назад на этом месте стоял заброшенный пионерский лагерь «Орлята», окружённый лесом. Полуразрушенные корпуса, заросшие бурьяном, проржавевшая ограда, осыпавшиеся гипсовые фигурки пионеров с горнами. Даже дорога от ближайшего к лагерю городка с годами затерялась в лесной гуще.
Они же всё построили с нуля: просторное главное здание, роскошное и величественное. С мраморными колоннами, широкой парадной лестницей и гербом школы над входом. Этот же герб — орёл с философским камнем в когтях — только отлитый из чугуна, красовался и над кованными воротами, заграждавшими въезд на территорию школы.
Возвели комфортные, современные корпуса, где располагались спортзал и бассейн, столовая и библиотека, комнаты учеников и педагогов.
Все корпуса стояли отдельно, полукругом по обеим сторонам от главного здания, но между собой были соединены коридорами.
Но красивый фасад и внешние удобства — это лишь малая часть. Самым сложным было добиться репутации одного из лучших учебных заведений страны. Не просто привилегированной школы для богатых, хотя обучение и проживание здесь стоили баснословных денег. А школы, где работали лучшие педагоги и давали действительно превосходное и разностороннее образование своим подопечным.
Однако, невзирая на все трудности, они своего добились. Теперь обучение в «Аквиле» считалось чрезвычайно престижным, и попасть в эту школу было не так-то просто. Деньги деньгами, но требовалось так же сдать достаточно сложные вступительные экзамены, на которых каждый год срезалась добрая половина желающих.
Нонна Александровна выдержала множество словесных битв с разными магнатами-депутатами, возжелавшими пристроить в «Аквилу» своих избалованных чад, проваливших тесты. И подкупить пытались, и припугнуть — она ни в какую не соглашалась на уступки. Не желала снижать планку, считая себя хозяйкой идеальной школы для избранных.
Вера в себя и в своё детище казалась непоколебимой… до тех пор, пока Алиса Полякова, чудесная девочка из хорошей семьи, отличница, любимица педагогов и одноклассников, не покончила с собой, спрыгнув с крыши главного корпуса. Неожиданно, без всяких на то причин…
Муж Нонны Александровны задействовал все связи, чтобы дело замяли, их самих не одолевали проверками, и всё произошедшее не отразилось на школе. Лично беседовал с перепуганными родителями учеников и советом директоров, успокаивал, убеждал.
Сама же Нонна Александровна хоть и пережила тот период внешне спокойно, но на самом деле это здорово выбило почву из-под ног. В душе́ засел несмолкаемый страх: а вдруг что-то подобное снова повторится?
Но кроме Алисы Поляковой было и ещё кое-что, лишавшее её покоя. В этом учебном году одиннадцатый класс должен был пополниться двумя новыми учениками.
Впервые за всю историю школы она пошла на такой шаг. Оба новичка поступали бесплатно и без экзаменов. Такой вот вынужденный эксперимент. Юноша и девушка. И оба проблемные. Особенно один. Там у него такая история жуткая в анамнезе. Кого-то порезал, чуть не сел… Да и сел бы, если б серьёзные люди не вмешались. Страшно подумать, что он за мальчик.
