— Если надо, пойду, — упрямо поджала губы Анюта.
— Сама только что сказала, что никому к себе притронуться не дашь.
— И не дам! Другие пути искать буду. Помнишь, как в сказке «Морозко» красоту Настеньки мачеха прятала? Вот и я брови себе мощные нарисую, щеки размалюю так, что мать родная не узнает. Или глаза за очками темными спрячу.
— Так уродину в актрисы не возьмут!
— Вот беда! А, чего об этом говорить? Сначала сбежать надо, а уже потом думать буду, как да что.
Подруги засмеялись, еще немного поболтали и потопали по домам. Первым неприятным сюрпризом для Анюты стали те самые парни, которые хотели зажать ее на берегу. Хорошо, что она увидела их раньше, чем они ее заметили, и спряталась в автобусной остановке. Так стояла, выглядывая из-за столбика, и наблюдала за ними.
Блондин о чем-то разговаривал с продавщицей, небрежно навалившись на прилавок. Аня хорошо видела его в распахнутую дверь. Брюнета она сначала не заметила, но потом дымок сигареты в приоткрытое окно синей машины, припаркованной рядом с магазином, подсказал ей, где он находится. Вовчик, как его называл дружок, сидел, закрыв глаза и наслаждался солнцем, летом и пивком: банку которого она увидела, зажатую в другой руке.
— Вот сволота! Пьяный, а еще за руль садится, — пробормотала Анюта. — Пойти, что ли участковому капнуть?
Она только хотела высунуться из-за угла, как внезапно на крыльце магазина появился Борик.
— Все, поехали! — Я узнал, где она живет.
«Это он сейчас о ком? Обо мне? Разборки будут устраивать?»
Ничего себе! И что теперь делать? Только она хотела расстроиться: папка даже слушать ничего не будет, сразу ремень в руки возьмет, как увидела, что машина свернула на боковую улицу и поехала в противоположную от ее дома сторону.
Сердце радостно затрепетало в груди. Надо удирать отсюда и поскорее. Раньше Анюта весь учебный год жила в интернате, дома бывала только на каникулах. Она и на секунду представить не могла, что останется до конца своей жизни в этом убогом месте.
Аня подождала, пока машина гопников скроется из виду, и помчалась домой. Но как-то неспокойно было на душе. Она сбежала утром, не дождавшись отца, а возвращается уже к вечеру. Целый день, кроме куска хлеба, во рту ничего не было, но не это сейчас было главное. Надо проскользнуть в свою комнату так, чтобы никто не заметил. А как это сделать, когда придется идти через кухню?
Девушка, беспрестанно оглядываясь, неслась по дороге. Она повернула в сторону реки, чтобы опять пройти огородами, и вздохнула облегченно только тогда, когда нырнула в предбанник.
Анюта проверила содержимое рюкзака, посчитала деньги, вздохнула огорченно: этих копеек хватит, чтобы доехать до города, но не до Москвы. Нужно просить помощи у мамы. Но как? Рискнет ли она поддержать непутевую дочь?
Вопросы остались без ответа. Анюта спрятала рюкзак в шкафчик с полотенцами (слава богу! отец туда не заглядывает). Девушка закрыла дверь и повернулась, чтобы вставить в замок ключ, как ее сзади схватили за волосы и больно дернули.
— Ты где, паразитка, с утра до вечера шаталась?
— Пап, пусти! У меня и так безумный был день.
От отца попахивало алкоголем, а значит, ничего хорошего от сопротивления можно не ждать: достанется и ей, и маме.
— Марш в дом. Переодевайся! Сейчас гости придут.
— Какие гости?
Сердце ухнуло в пятки да так там и осталось. Неужели свататься? «Не успела!» — билась в висках отчаянная мысль. — Что делать?»
— Узнаешь!
Отец потянул Анюту за собой, втолкнул ее в сени, сопроводил тычком в кухню. Мама стояла у газовой плиты и что-то помешивала на сковороде. Пахло так вкусно, что Анюта почувствовала, как от голодного спазма сжался желудок.
— Иди, переоденься. Там на кровати для тебя платье лежит.
— Какое платье?
— Подарок, — уклончиво ответила мама.
«Ладно, — Анюта решила не перечить. — Не свадьба же сегодня. Ну, посмотрят. И что дальше? Договорятся, а меня уже и след простынет!»
В комнате на ее девичьей кровати лежало белое кружевное платье, явно свадебное. Анюта растерянно смотрела на него, не понимая, почему должна сегодня его надеть.
— Мам, иди сюда.
Мама приоткрыла шторку и заглянула в комнату.
— Что? Мне некогда!
— Это же свадебное платье. Зачем его сейчас надевать?
— Жених так захотел, — уклончиво ответила мать и снова спряталась.
— Ты мне поговори еще там! — голос отца не обещал ничего хорошего. — Раз Петька так попросил, значит, надо. Хочет тебя гостям во всей красе показать.
— Пап! За что ты со мной так? Чего тебе наобещал этот козел Анисимов?
— Не твое дело!
«Как раз мое!» — хотела крикнуть Анюта, но не стала. Ничего пока страшного не произошло. Она наденет это платье и сядет за стол. Это всего лишь смотрины. Зато она выиграет время. И с мамой надо как-то поговорить без лишних ушей.
Или сбежать? Черт с ним, с ужином. Не умрет она, если один день поголодает. Можно к Катьке заскочить и перекусить.
Аня вышла из комнаты.
Глава 4
Обстановка на кухне не изменилась. Мать стояла у плиты, отец сидел за столом и резал хлеб большими кусками. На небольшом подносе уже стоял приготовленный штоф с домашней самогонкой и (Анюта мысленно посчитала) раз, два, три, четыре стопки. Значит, трое гостей и отец. Мать обычно в таких посиделках была на подхвате, прислуживала. Анюта тоже. Но в свадебном платье подавать на стол? Вряд ли. Просто для нее выпивка не предусмотрена. Товар надо подать лицом, а не задом.
— Ты куда? — схватил ее за руку отец.
— Пусти, мне больно. И синяк может остаться, знаешь же, какая у меня кожа нежная! Я просто умыться хочу, — солгала она.
— Юра, не приставай к девочке. Ей и так несладко.
— А ты защищай ее больше! — накинулся отец на мать. — Она скоро на шею сядет всей деревне. Только замужество ее угомонит.
— А если не угомонит?
— Прибью тогда, заразу! Не перечь мне! — отец замахнулся на мать рукой, в которой был зажат нож. Анюта внутренне сжалась, готовая мгновенно напасть. — Это твое чудо-юдо. Принесла мне в подоле незнамо кого: то ли зверушку, то ли игрушку. Ты на нее посмотри: кукла истинная. Человеческим и не пахнет. Говори, с кем состыковалась?
Мать даже голову в плечи не вжала: привыкла к такому обращению. Она по-прежнему мешала что-то на сковороде. Отец заводил сам себя, а в гневе он был страшен. Анюта каждый раз боялась за мать, но женщины, всю жизнь прожившие в деревне, научились терпеть, сцепив зубы, и слушаться. Потому Анюта и казалась не от мира сего, что сопротивлялась такому положению дел.
— Пап, мама тут не виновата. Это твои гены! — пошутила она. — Смотри, у тебя тоже глаза голубые, и волосы, как у меня, темные с рыжиной.
Они действительно были похожи: Анюта и отец, который в юности славился своей красотой. Но годы жизни в глухой деревне и тяжелый труд сделали свое поганое дело. От привлекательно парня остался только волчий взгляд из-под густых бровей и плотно сжатые губы.
— Ага! Знаю я, от какого Гены ты уродилась, — голос уже звучал добрее. — Мойся здесь! У меня на глазах.
Анюта покосилась на отца, внезапно остывшего, и пошла к умывальнику, спрятавшемуся за шторкой. Поплескалась шумно водой, подмылась на всякий случай и сменила нижнее белье (вдруг потом не до этого будет), благо оно тут же сушилось на веревке.
— Мама, ты поможешь мне волосы заплести?
— Да, конечно.
Анюта видела, как мать облегченно вздохнула и нырнула следом за ней в комнату. Девушка нацепила на себя мешковатое, пахнущее нафталином платье.
— Господи, из какого сундука Петька вытащил это добро?
— У него в семье традиция есть: на помолвку надевают всем невестам бабушкино свадебное платье, — пояснила мать, расчесывая дочери волосы. — Хочешь, я наверх их подниму и заколю цветами? Петька и букетики передал.
Мать покрутила в руке белые веточки, усеянные мелкими цветами.
