— Мне все равно. Делай, как знаешь. А платье могли бы и постирать.
— Вот станешь его женой и постираешь, — тихо ответила мать.
Анюта притянула к себе голову мамы и горячо зашептала ей на ухо.
— Мамочка, я хочу сегодня ночью сбежать. Помоги мне, пожалуйста.
Губы ее задрожали, в голосе появилась едва сдерживаемая истерика. Каким бы стойким оловянным солдатиком она ни была, но и ей стало страшно от этих приготовлений. В восемнадцать лет другое восприятие жизни, иные планы. Анюта даже представить еще не могла себя замужней теткой, со спрятанными в пучок волосами, мачехой двоих малолетних детей.
В ее глазах мелькнули слезы. Мать вырвалась из цепких рук дочери и уставилась на нее сумасшедшим взглядом.
— Ты погибели моей хочешь?
— Давай вместе сбежим? Неужели ты не нажилась еще со скотом, который считает себя человеком? — яростно зашептала Анюта. — Он же всю жизнь тебя бьет. Неужели тебе не надоел этот домострой?
Теперь заплакала мать, но тут же вытерла слезы ладонями и покосилась на шторку.
— Куда я! Я уж здесь век доживать буду. Да и папка твой любит меня. Это он на вид только грозный, а вспомни, хоть раз тебя ударил?
Да, Анюту он точно не бил. Замахивался, бывало, ладонью, за волосы дергал, но тут же опускал ее и ворчал, что не может ударить щенка, которого она ему напоминала.
— Ага! Бьет, значит, любит. Сильна ты деревенская мудрость! — съехидничала Анюта, оглядывая себя в зеркало.
Прическа получилась старушечья, но ей было наплевать. Эти искусственные белые цветы, флердоранж из бабкиного сундука (будь он не ладен!), выглядели на ее голове поминальным украшением. Будто мертвую невесту убрали для гроба. Анюта передернула плечами и отчаянно поглядела на мать.
А та… Та вела себя странно.
Она метнулась к шкафу, полезла куда-то в его глубину и вынырнула с коробкой от обуви. Потом открыла ее, постоянно оглядываясь на дверь. Вместе с ней напряженно прислушивалась и Аня.
— Я туточки останусь, — ворчала она. — А ты… беги, если сможешь.
Мать дрожащей рукой протянула Анюте тоненькую пачку тысячерублевок. Аня отвела ее пальцы, испуганно оглядываясь на вход в кухню, где уже слышались мужские голоса. Гости пришли.
— Мама, не надо. А если отец узнает?
— Не узнает, это я тебе потихоньку копила, думала на свадебку дам. А раз замуж не хочешь, беги. Вещи-то собрала?
— Да, в предбаннике в шкафчике для полотенец рюкзак лежит.
Мать сложила пальцы щепоткой, опять покосилась в красный угол, где не было икон, и перекрестилась сама, потом осенила знамением и дочь.
— Вот и славно. Пусть хоть у тебя жизнь другая будет.
— Мамочка, спасибо! — Аня крепко обняла родного человека. — Я как устроюсь, тебя к себе заберу. Вот увидишь! У меня все получится.
— Бабы, вы еще долго прихорашиваться будете? — услышали они голос отца.
— Идем уже!
Мать сунула деньги в бюстгальтер дочери и выскользнула в кухню.
Аня растерянно поглядела ей вслед. Еще раз пригладила волосы ладонями, щелкнула по идиотскому цветочку и шагнула к выходу. Взгляд наткнулся на ножницы, висевшие на гвоздике. Она протянула руку, но безвольно опустила ее: с четырьмя мужчинами можно справиться только хитростью, но не силой. А себе навредить она была не готова.
— Аня, ты где? С тобой хотят познакомиться гости.
— Иду!
Девушка откинула шторку, сделала шаг в кухню и замерла: на нее уставились три пары знакомых глаз: Петьки Анисимова, которого она давно знала, и тех мужланов, набросившихся на нее на берегу. Вот так сюрприз!
Растерялись и они, явно не ожидая такой встречи. Парни переглянулись, заерзали, потом покосились на нее и на Петьку.
— Проходи, садись рядом с женихом, — любезно пригласил отец, указывая рукой на свободный стул.
Анюта огляделась: мать стояла у плиты, раскладывала еду по тарелкам, но на дочь не смотрела. Петька разглядывал девушку шальным взглядом, а в его глазах блестели огни. Парни притихли, не высовывались.
Она села на стул. Справа от нее пристроился Анисимов, благоухающий дорогим мужским одеколоном, а слева — блондин с хвостиком. Вокруг его глаз расплылись бледные синяки. Брюнет тоже выглядел уставшим и больным. На лбу возвышалась здоровенная шишка.
— Знакомьтесь, — Петька гордо окинул взглядом гостей, — моя невеста, Анюта Рогожина. Видели вы еще где-нибудь такую красавицу?
Парни снова переглянулись, но промолчали. Отец разлил алкоголь и первым поднял стопку.
— Ну, за помолвку выпьем, а потом и о свадебке можно поговорить.
Анюта чуть не поперхнулась сунутой в рот жареной картошкой. Она оголодала так, что речи слушать уже было невмоготу.
— Это точно, покумекаем, — согласился Петька. — Дядя Юра, наша договоренность в силе остается?
«Это они, о чем?» — думала Анюта, поглощая усиленно ужин. Надо поплотнее поесть. Неизвестно, когда еще в следующий раз придется набить желудок.
— Ну, зятек, я надеюсь. Не зря тебе дочь отдаю так рано. Мог бы еще годик-два сам ее воспитывать.
Отец подмигнул Анюте, но та угрюмо уставилась в тарелку. «Ага! Так я тебе и позволила! Не хочу превращаться в подобие мамы», — думала она, поедая картошку с солеными огурчиками и запивая эту смесь молоком. Она немного расслабилась. Ничего опасного для ее жизни в маленькой кухне не происходило. Мыслями она уже унеслась далеко.
Мужики тоже на минуту замолчали, перекусили, выпили еще по две стопки и заговорили о своем. Оказалось, что эти парни приехали из города. Они торговали на том рынке, куда Петруха возил товар, и вместе что-то крутили с налоговой и санэпидстанцией. А еще крышевали помаленьку. Петеньке, видимо, похвастаться невестой хотелось перед городскими дружками, а перед будущими сватами — связями.
Анюта в их разговор не вмешивалась. Пока для нее все складывалось благополучно. Посмотрят, поговорят и уйдут. Она снимет это идиотское платье, выбросит флердоранж в помойное ведро, подождет, пока родители уснут и сбежит. Правда, куда она ночью направится, когда нет на дорогах ни транспорта, ни освещения, она еще не знала. Может, даже переночует у Кати, а утром уедет на первой маршрутке.
Отец, Петька и брюнет вышли на крылечко на перекур. Их голоса доносились теперь глухо, они что-то бурно обсуждали.
Анюта тоже хотела встать, чтобы помочь матери, но в этот момент она почувствовала, как ее кто-то ущипнул ее за ногу. Девушка резко повернулась к блондину и уставилась на него злыми глазами.
— Грабли убери! — громко сказала она, а мать испуганно оглянулась на дверь.
— Только попробуй брякнуть про лес! — прошипел он. — Прикончу.
— Не посмеешь!
Анюта выставила два пальца вперед, метясь в глаза, и Борик отшатнулся. Хотела еще что-то сказать, но замолчала: отец вошел в кухню, потом двинулся в ее комнату. На пороге остановился и посмотрел на мать:
— Еще одну тарелку поставь. Сейчас Степановна придет.
— Зачем? — испугалась бедная женщина.
Струхнула и Анюта. Ей опять не нравилось, во что превращаются эти смотрины. Отец явно что-то темнит. Что в их доме забыла председатель поселкового совета, местная администрация?
Но отец уже скрылся в ее комнате. Аня так и осталась стоять на месте, не обращая внимания, на то, что блондин по-прежнему дергал ее за платье.
«Что отец хочет у меня найти?» — заволновалась она, а сердце бешено заколотилось.
— Дочь, а где твой паспорт? — вдруг поинтересовался отец из-за шторки.
— А зачем тебе он? — всунулась мать.
— Не твое дело. Надо. Анька, говори, куда паспорт спрятала?
Отец показался на пороге с ее сумочкой в руках. Блондин спрятал руку под стол. Анюта видела боковым зрением его телодвижения.
— Я не прятала. Папа, ты забыл? Нам завтра аттестаты выдавать будут. Классуха собирала паспорта для их оформления.
Она лгала, обмирая от страха. Просто надеялась, что отец не знает всех тонкостей школьного делопроизводства. Паспорт и аттестат уже несколько дней лежали в ее рюкзаке. Аня заранее побеспокоилась о самых важных для нее документах.
