созидали столько времени. – Я очень хорошо отношусь к тебе. Но иначе я не могла. Прости, пожалуйста.
Ее мутило от собственных слов, от их неискренности, но начатое надо было довести до конца. Конца того кошмарного дня. Конца отношений. Конца надежд.
Теперь ей не надо было уже прилагать усилий, чтобы сохранить лицо непроницаемым. Даже перед тем, кого когда-то любила.
Да и что такое любовь? Раньше Дине казалось, что так называется величайшее чувство, для которого нет ни преград, ни расстояний. И любящие люди способны преодолеть все на свете, чтобы быть рядом. Когда-то…
Правда вышла иной. Она слабая, эта любовь, или не любовь совсем. Можно ли назвать так то, что причиняет боль? Обескураживает, лишая опоры под ногами? Куда проще жить, минуя подобное… Или это сама Дина так и не научилась любить, а переполняющее её чувство оказалось простым эгоизмом. Теперь уже все было неважно.
Она не любила вспоминать то, что осталось в прошлом. В этом не было смысла. Большой город поглотил своей суетой, и рассчитывать на встречу не приходилось. Разные районы, разные дела, разные судьбы – они словно превратились в две параллельные вселенные, которые вроде бы и могут оказаться поблизости, да вот только не пересекутся никогда.
Но сейчас смотрела на суровое, когда-то родное лицо и понимала: ошиблась. Встреча стала реальностью, какой ни была бы нежеланной.
Дина покрутила в руках карандаш с логотипом компании, задумчиво рассматривая придуманный ею же символ. Сколько времени она тогда потратила на это? Больше недели. Без аппетита, почти без сна бродила по дому, думая лишь о том, что ее идея должна быть самой лучшей. Хотелось произвести впечатление сразу на всех: на директора, все ещё сомневающегося в ее способностях, на конкурирующую фирму, откровенно жаждущую увидеть провал маленькой компании, даже соседкам по кабинету, со снисходительными улыбками посматривающим в ее сторону. Всем. Понимала, что это стремление отчасти наивно, но ничего не могла поделать. Это было как будто доказательство себе самой. Что она сможет. Что чего-то действительно достигла и не только на словах.
Глупо спасаться от сердечной боли в работе, потому что никакие дела не заменят того, без которого тяжело дышать. Но ей ничего больше не оставалось тогда. А сейчас, оглядываясь назад, понимала, что поступила бы также. Не потому, что считала это верным – из-за того, что так было проще. А она трусиха, предпочитающая, чтобы Сергей ненавидел ее за слабость и ложь, но не за то, что разрушила жизнь дорогого для него человека.
Перелом наступил именно тогда, хотя прошло уже целых два года с их с Сергеем ссоры. Ссоры? Дина усмехнулась: нет, это носило какое-то иное название. После ссоры возможно помириться, что-то выяснить, исправить. Просто пережить. После того, что пролегло меж ними – лишь держаться как можно дальше друг от друга. Это так хорошо получалось столько лет. Она работала, увлекалась, мечтала… Жила, как сотни других людей, лишь старалась не заглядывать в тот дальний уголок души, где так и зажили раны.
Она рассматривала этот дурацкий карандаш, словно на всем свете не существовало ничего важнее. И нисколько не волновалась, не краснела под пристальным взглядом мужчины, как прежде. А ему бы хотелось этого: увидеть хоть какую-то слабость в ней или сожаление. Но нет: Дина была уверена в себе, спокойна и равнодушна. Будто их ничего не связывало. Будто вечность назад они не казались друг другу единым целым. До того, как…
А ведь тогда женщина улыбалась очень похоже. Не плакала. Странно, а ведь он любил её улыбку. И представить не мог, что наступит момент, когда ему захочется увидеть, как родные глаза застилают слезы.
Но родной Дина уже не была, а причинить ей боль хотелось все сильнее, и если он мог удержать себя от физических действий, то остановить колкие слова не получилось.
– Хорошо выглядишь, – женщина подняла на него взгляд, будто выверяя, насколько искренне он говорит, и Сергей усмехнулся: – Но ты ведь это и сама знаешь, не так ли? Привыкла к комплиментам?
Теперь настойчивость директора, уверенного в необходимости сотрудничества с «замечательным дизайнером» воспринималась совсем иначе. Вот только интересно, чем на самом деле очарован генеральный: работой Дина или ею самой? Последнее казалось куда более реальным: достаточно вспомнить, как сам потерял голову когда-то.
Прошелся цепким взглядом по лицу с идеальным макияжем – и память вновь отбросила назад, к той девочке, что стеснялась выйти на улицу, накрашенная чуть ярче обычного. Теперь же может ли хоть что-то ее смутить?
Нарочито медленно опустил глаза к вырезу блузки, позволяя фантазии рассмотреть и кружево белья, и нежность бархатной кожи под ним.
Дина перехватила его взгляд и улыбнулась: знала, какое впечатление производит. Изящные пальцы поправили прядь волос, выбившуюся из прически, будто невзначай соскальзывая на шею и касаясь груди.
Мужчина повторил их движение глазами, еще сильнее раздражаясь. Накатившее несколькими минутами раньше желание стало еще острее, как и злость, пронзившая все его существо. Он не должен был чувствовать ничего подобного. Ни к ней. И плевать, что красива настолько, что перехватывает дыхание. За роскошной оболочкой – ложь.
Шаг вперед, другой, третий – и вот они уже настолько близко, что можно дотронуться рукой. Но разум возобладал – и Сергей поморщился, сожалея сразу и о случившейся встрече, и о невозможности уйти прямо сейчас. Придется работать, наплевав на все остальное. И чем быстрее начнут, тем скорее он освободится от этого неприятного общества.
– Кофе, Вика. Два.
Секретарша застыла в дверях, снова раздражая своей неуверенностью. Заметить попытку угодить было нетрудно: Сергей и на эту девчонку произвел впечатление. Дина уже знала, что сейчас услышит: учтивый вопрос о его предпочтениях. И прежде, чем Вика действительно заговорила, уточнила сама:
– Какой ты будешь? Черный, со сливками? Или капучино, если хочешь.
– Кофе? – голос прозвучал глухо, и Дина подняла глаза, наталкиваясь на вопрос в его взгляде. Пожала плечами, поясняя:
– Моя секретарша варит замечательный кофе. Нравится даже привередливым клиентам. Какой хочешь? – я попрошу сделать.
Мужчина сощурился, рассматривая ее. Показалось, или в уголках губ действительно спряталась усмешка?
– На твое усмотрение.
Дина согласно кивнула, будто ждала именно этого ответа, и обернулась к девушке.
– Вика, тогда мне эспрессо. И не забудь сахар. А Сергею Николаевичу… – пауза в словах была почти незаметной, словно легкий вздох, задержавший лишь на мгновенье, – то же самое, пожалуй, ты же не против?
На этот раз Вике надо было отдать должное: она ничем не выдала своего изумления от странного пожелания. Черный кофе
