домой. Ты едешь рядом со мной, или идёшь пешком за руку, — предлагаю выбор.
Руку, естественно, мне никто не даёт.
Настя нет-нет да и пытается вырваться вперёд, и мне приходится её окрикивать. С горем-пополам мы добираемся до дома. По-хорошему, можно проехать одну остановку на транспорте, чтобы было быстрее. Но вот как раз быстрее я совсем не хочу. Мне нужно подумать, и, если честно, возвращаться в квартиру тоже не хочется.
Настя сама затаскивает в подъезд свой самокат. Она устала, и я хочу ей помочь, но в ответ получаю решительное:
— Я сама!
Сама так сама. Но одной рукой я всё-таки придерживаю новое приобретение с другой стороны. Вдвоём удобнее.
Настя ставит свой транспорт в угол в прихожей и без сил падает на банкетку.
— Шлем снимать будешь? — напоминаю.
Стягивает с себя шлем и тут же спрашивает:
— Мам, а можно я возьму его в садик?
— Посмотрим, — отвечаю неопределённо, не совсем понимая, что она имеет в виду: шлем или самокат. Звонит мама. — Иди мой руки, — говорю дочери и принимаю вызов. — Да, мам? — загоняю дочкин автотранспорт на «стоянку», чтобы не мешался.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — задаёт вопрос холодным тоном.
— По поводу, мам?
— Это я должна спросить у тебя, по какому такому поводу твой муж вылетел прямым рейсом в Пхукет?
И почему я думала, что этот разговор может подождать до завтра? Наивная. Я уже не в первый раз убеждаюсь, что всё тайное всегда становится явным. Только мне интересно, каким образом мама смогла узнать, да ещё и с такими подробностями?
— Откуда ты узнала? — спрашиваю напрямик.
— Рита позвонила. Спросила, куда это мой зятёк лыжи навострил. — Всё оказывается слишком просто.
Не знаю, злой рок это или насмешка судьбы, но даже, если бы Олег успел уйти из дома до моего прихода, ничего мне не сказав (а я почему-то убеждена, что именно так он и хотел поступить), я всё равно бы всё узнала ещё до того, как его самолёт успел набрать высоту.
Тётя Рита, мамина подруга и моя крёстная, работает в паспортном контроле в нашем аэропорту, и по какой-то нелепой случайности Олега угораздило попасть именно в её смену.
— Но ты так и не ответила на мой вопрос, — напоминает мама.
— Я не знала, куда он полетел, мам, — отвечаю немного рассеянно.
Пхукет. Самое большее, что мы могли себе позволить, это Сочи, Крым, Абхазия. А тут Пхукет.
— То есть то, что твой муж улетел, тебя не удивило?
— Как сказать… Олег сказал, что уходит и собирается отдохнуть, а где — этого мне не сообщили.
— В каком смысле «отдохнуть»? — бросает с таким возмущением в голосе, будто это я, бросив всё, налегке свалила на пару недель на остров.
— В прямом, мам. Ты же сама сказала, что он вылетел в Пхукет. Значит будет отдыхать, там. — Внутри всё кипит от злости.
— И ты его так спокойно отпустила?
— А что мне нужно было делать? Броситься ему в ноги и умолять: «Олеженька, не бросай нас». Так по-твоему?
Мама ничего не отвечает. Да и что тут можно ответить? Если мужик уходит, то истери-не истери, угрожай-не угрожай, хоть убейся — его ничто не остановит. И никто. А если у него есть другая, то зачем его останавливать?
— Что ещё он сказал? — спрашивает сухо мама, спустя достаточно долгую паузу.
— Что устал так жить, и ему не нужна такая семья.
— А какая нужна?
— Да я же откуда знаю, мам?! Видимо, другая.
Как бы я ни старалась сдерживать свои эмоции, маме всё-таки удаётся вывести меня из равновесия. Только ничем хорошим это не закончится. Мне пока не до истерик. Вот когда всё закончится, тогда я, возможно, и смогу позволить себе поистерить.
— Это всё?
— Нет.
— Что ещё? — тоном строгой учительницы требует полного отчёта мама.
— Олег забрал деньги, которые мы собирали Насте на операцию.
— Все?! — выдыхает вопрос.
— Нет, — усмехаюсь. — Немного оставил.
— Сколько? — непонятно, что звучит в её голосе. То ли надежда на что-то, то ли нежелание принимать катастрофическую ситуацию.
— Немного, мам. На операцию не хватит, — разбиваю все иллюзии.
— Но ты при этом покупаешь Насте самокат, — укоряет меня в непозволительных тратах.
— Да, мама! А я при этом покупаю дочери самокат, — давлю интонацией, — чтобы мой ребёнок порадовался, а не смотрел с завистью, как катаются другие дети! — всё-таки срываюсь.
Меня можно «пинать» сколько угодно, но когда речь заходит о Насте, то лучше этого не делать. За своего ребёнка я любому перегрызу горло.
— Самокат можно было купить потом.
— Точно! Это «потом» Настя слышит постоянно. Только «потом» он ей будет не нужен, потому что она вырастет. Детство, оно очень быстро проходит, мам.
Я сама росла, когда родителям не хватало денег. Сейчас они живут лучше, да и я работаю, но мои детские мечты так и остались всего лишь мечтами.
К тому же цена на простой детский самокат во много раз меньше стоимости путёвки в Таиланд, которую позволил себе Олег. Однако мама об этом почему-то забывает.
— Где ты собираешься брать деньги, дочь? — бьёт в самое больное место.
— Я найду, — произношу уверенно.
— А если нет?
— А «если» быть просто не может.
Вот сейчас я на грани срыва, потому что как никто другой знаю, что шансов найти необходимую сумму за такой короткий промежуток времени очень, очень мало. Но и сидеть сложа руки тоже не выход.
— Так ты об этом хотела поговорить с отцом?
— Да. Я хотела занять у вас денег. Ты же знаешь, что папа не любит, когда какие-то вопросы обсуждаются за его спиной, поэтому я решила рассказать сразу вам обоим.
— У нас не будет такой суммы, дочка.
— Я знаю, мам. Но буду благодарна той, что сможете дать.
— Ох, Яся, Яся, — вздыхает мама. — обещать не буду, но поспрашиваю у кого смогу. Думаю, за два месяца мы наберём нужную сумму, а Олегу ещё аукнется его «отдых».
— Мам, — перебиваю её.
— Что?
— Операция назначена через неделю. Сегодня звонил Авилов, ему удалось поставить Настю в свой график раньше. Скорее всего, на следующей неделе Настя уже не пойдёт в детский сад.
На том конце повисает гнетущая тишина.
— Так это же…
— Да, мама. Как раз перед Настиным днём рождения.
— Господи, помоги… — шепчет вполголоса.
Эх, если бы… Божья помощь не помешает. Только вряд ли бог умеет рисовать или печатать деньги, которые заменили все ценности в нашем мире. Поэтому пусть просто поможет Насте, чтобы всё прошло хорошо, а деньги на
