— Можно я его возьму? — спрашивает она, бросая на меня полный надежды взгляд.
Если бы он был моим, она бы могла оставить его себе. Однако, поскольку этот бальзам не принадлежит мне, я не могу просто так отдать его Брук.
Прежде чем какое-то извинение сорвалось с моих губ, я заметила маленькую клубнику на крыше бальзама. Всего за несколько секунд, я выхватываю бальзам из крошечных рук Бруклин, и мое сердце бьётся чаще, чем после марафона.
У Брук сильная аллергия на клубнику. И под «сильной» я имею в виду то, что она реагирует на все. На поедание клубники, её запах, попадание клубники на её кожу. Даже искусственный запах. Поэтому я никогда не ем её дома, даже если мне очень хочется клубники.
Справедливости ради следует отметить, что искусственный аромат клубники в любом случае противен, поэтому я не возражаю против того, чтобы не покупать что-либо с ароматом клубники.
— Нет? — Брук дуется на меня, мгновенно заставляя меня чувствовать вину за то, что я так поспешно забрала бальзам из её рук. — Хорошо.
— Бруки, ты помнишь, что твой отец говорил о клубнике? — спрашиваю я.
Она кивает. Честно говоря, я бы удивилась, если бы она этого не сделала. Майлз еженедельно рассказывает ей про её аллергию. Бедняжка, должно быть, устала это слушать. Но, честно говоря, она продолжает настаивать на том, что у неё нет аллергии, так что я понимаю, почему Майлз продолжает ей напоминать об этом.
— Это «но-но» для меня.
Она качает головой, не открывая глаз. Потом они снова открываются, и её лицо озаряет яркая улыбка.
— Папочка всегда говорит, что от квубники меня тошнит.
— Именно так.
— О нет, — её маленькие кусочки белых бровей опускаются с беспокойством.
— Бруки, мне нужно, чтобы ты была со мной откровенна. Ты нюхала его или наносила на губы? — я, конечно, сомневаюсь в этом. Если бы она это сделала, она бы хватала ртом воздух. Запах клубники обычно не так быстро даёт реакцию, как если бы она её съела, так что на всякий случай…
Брук кивает головой. Я протягиваю ей свой мизинец.
— Обещаешь? Мизинец?
Брук передразнивает меня, с трудом удерживая мизинец поднятым.
— Квянусь на павчике, Мэмори!
Мы сцепили наши мизинцы, ну, я цепляю его, веря ей на слово. Я занимаюсь с ней этим с тех пор, как ей исполнилось три года, и ни разу её обещания не оказались ложью, поэтому я верю ей. Но тем не менее, мне стоит рассказать об этом Майлзу.
С тех пор, как мы с Уильямом начали встречаться, и он периодически давал мне знать, что я должна есть меньше, чтобы не набрать вес, я пропускаю завтрак. Справедливости ради скажу, что мои родители в свое время тоже говорили мне, что я толстая, хоть я и не толстая, так что я не уверена, кто из них на самом деле был причиной этому.
Теперь только от одного запаха еды по утрам у меня выворачивает желудок.
Как только мы спускаемся вниз, и я отпускаю Брук, она бежит к отцу, умоляя его разрешить ей попробовать еду. Он, безусловно, соглашается.
Мои глаза останавливаются на его теле, сканируя его. Он одет совершенно повседневно: спортивные штаны и свободная толстовка. Я никогда не видела его ни в чем другому кроме джинсов, штанов-карго или хоккейной одежды. Это определенно новый взгляд на него.
— Мэмори тоже здесь, — говорит Брук, и секундой позже Майлз оборачивается и смотрит на меня. Судя по тому, как его взгляд задерживается на мне, он думает над тем, чтобы пожелать мне доброго утра, я прерываю его перед тем, как он пытается что-то сказать.
— Тебе стоит лучше наблюдать за Брук. Сан оставила свой бальзам для губ здесь, а Брук держала его в руках. Это был клубничный бальзам. — Я так же добавляю, что она клялась, что не открывала крышку.
Возможно, первое, что я должна сделать, это спросить про его присутствие в моем доме в восемь утра, но это может подождать, по крайней мере, пока я полностью не проснусь.
Через несколько секунд Майлз усаживает Брук на мой кухонный стол, проверяя её кожу на наличие красных пятен, которые появляются как раз перед тем, как её дыхательные пути забиваются. Однажды я была свидетелем этой реакции, и я не могу сказать, что хотела бы, чтобы это случилось снова.
Это было на второй её день рождения, когда никто ещё даже не знал, что у нее аллергия. Мои родители подарили ей на день рождения торт с клубникой. Майлз скормил ей лишь крошечный кусочек, но несколько мгновений спустя её тело покрылось большими красными пятнами, лицо побледнело, и она начала задыхаться.
Если бы у моей кузины не было EpiPen Jr[1] для ее сына, я не уверена, что Майлз успел бы вовремя добраться до больницы, чтобы спасти жизнь Брук.
Страх на его лице и то, как его трясло даже через несколько часов после того, как они вернулись из отделения неотложной помощи, почти заставили меня нарушить свое обещание больше никогда с ним не разговаривать. Я знаю, что он мысленно корил себя за то, что не знал, что у его дочери аллергия, но он не мог знать.
Он все время держал рядом с ней клубнику, но она ни на что не реагировала. Пока однажды это не началось.
Я просто хотела утешить его, как это сделала бы Милли, но я все ещё была расстроена из-за него.
Весь остаток дня Майлз не сводил глаз с Брук. Каждые десять минут он проверял, есть ли у неё красное пятно на коже, и когда он находил его, то сходил с ума, даже если это был простой отпечаток от её куртки или что-то в этом роде.
Только когда мои родители сказали ему успокоиться, и пообещали ему, что с ней все в порядке, он немного расслабился.
Я уверена, что если для меня тот день был ужасом, то для Майлза, должно быть, это было как пройти через ад и вернуться обратно. Он снова возвращался в ад, каждый раз, когда видел отпечаток на руках или ногах своей дочери.
— Майлз, с ней все в порядке, — уверяю его я, хотя и понимаю, почему он скорее дважды проверит, чем ничего не сделает.
Он игнорирует меня до тех пор, пока Брук не начинает хихикать:
— Папочка, я в порядке.
Дыхания, вырывающегося из его лёгких, вполне достаточно, чтобы разбудить мертвого. Затем он немного поворачивается. Ровно настолько, чтобы посмотреть на меня, все ещё удерживая Брук на месте, чтобы она снова не упала.
— Спасибо что сказала мне.
Я киваю ему, а затем иду усаживаться на один из барных стульев. Усевшись, я упираюсь локтями в стол, держась руками за голову.
Некоторое время он молчит, размышляя, стоит ему говорить мне или нет. Но я думаю, он понял, что раз уже он здесь, он может рассказать мне.
— Мне действительно нужно поговорить с тобой.
— Хорошо. Поговори со мной.
Я ненавижу, когда люди ходят вокруг да около. И я не могу ожидать, что все будут такими же как я. Но это не значит, что я не ненавижу, когда они часами не могут попросить стакан воды или чего-то в этом роде.
ГЛАВА 6
«У меня снова кружится голова» — Mr Loverman by Ricky Montgomery
Эмори
Всего две минуты назад Брук убежала играть в маленькую игровую комнату, которую я приготовила для нее в своем доме, оставив меня наедине с Майлзом. И он до сих пор не сказал, о чем он пришел сюда поговорить. Это уже действительно начинает меня бесить.
Но пока он молчит, я полагаю, что могу спросить его хотя бы о том, что занимало мою голову последние две недели. Мысль, которая постоянно возвращается, продолжая разрушать мои дни.
— Ты думал о Милли?
Майлз ставит тарелку с блинами и беконом прямо передо мной на стол. Я тут же морщу нос, желая оттолкнуть еду.
Он сердито смотрит на меня:
— Ешь.
— Я не голодна, Майлз.
— Да, Сан говорит то же самое. Тебе нужно поесть. Ты не готовишь для себя, и я почти уверен, что не видел тебя с едой в руках уже много лет. Особенно с тех пор, как ты начала встречаться с этим прилипалой гольфистом, — он пододвигает тарелку ближе ко мне и протягивает вилку. — Так что, ешь.
И я ем. Маленькими кусочками и очень медленно. Но ем. И делаю это только потому что я хочу, чтобы Майлз ушел, и я сомневаюсь, что он уйдет прежде чем я поем. Я уже говорила, что ненавижу Майлза Кинга? Если нет, то говорю это сейчас
