Она сделала все так, как он велел: дождалась дежурства одной из начинающих, молодых врачих, улучила момент, когда в ординаторской было пусто, переправила цифры в карте. Ничего не подозревающая медсестра сделала укол, а утром больного нашли мертвым.
При разбирательстве всплыло неверное назначение в карте, но все списали на врача, по неопытности совершившего ошибку. Никто, в том числе и сама врач, не заподозрили того, что цифры дозировки были приписаны позднее — квалификация Натальи в подделке чужого почерка была слишком высока.
Максимов получил первый гонорар за свой подпольный бизнес и купил Наталье каракулевую шубку и кольцо с миниатюрным бриллиантом. Она была на седьмом небе от счастья.
У них состоялся серьезный разговор. Он потребовал аг нее клятвенного обещания, что об их отношениях никогда не узнают в отделении. Наталья согласилась, хотя внутри нее все протестовало Праги в этого варварского, на ее взгляд, условия. Ей хотелось быть с ним каждую минуту, хотелось, не скрываясь, идти рука об руку по улице, обнять его на глазах у всех, поцеловать. Ведь она и так вынуждена была делить его с женой, детьми, подолгу ожидать мимолетных свиданий, проводить одна полные тоски и одиночества выходные дни. Она уже твердо знала, что семью свою Максимов ради нее не бросит, а значит, ее любовь обречена быть тайной.
Однако Наталья безропотно согласилась на условие Максимова. Единственной поблажкой, которую она себе выпросила, было разрешение шефа убирать иногда у него в кабинете. Сметая пыль на подоконниках и шкафах, протирая влажной тряпкой пол, Наталья представляла себе, что убирает в собственном доме. Не в своей однокомнатной квартирке, оставшейся ей от умершей тетки, куда она переехала от родителей, а в доме, где хозяином является он. Тогда же Наталья завела в кабинете заведующего первый цветок. Потом она приносила сюда все новые и новые горшки, сама тщательно следила за растениями, поливала их, заботливо подрезая отжившие листья, подвязывая тонкие стебли на нитки.
Вскоре подвернулся следующий заказ. На сей раз это была старушка-сердечница. У нее в карте Наталья проставила название лекарства, бывшего той противопоказанным. Результат получился тот же, что и в первом случае. И пошло-поехало.
Максимов проявлял осторожность. От одного летального исхода до другого проходило не менее полугода, а иногда и года, но средства, получаемые за смерть пациентов, с лихвой окупали долгое ожидание. К Наталье он скоро охладел, увлекся молоденькой врачихой, только-только пришедшей в отделение. Потом у него один за другим стали возникать романы с другими врачами и сестрами. Он, со свойственной ему находчивостью, даже сумел организовать дело так, чтобы молодые, неопытные девушки-доктора сами шли в его объятия, деморализованные своими ошибками и ища у начальника поддержки и защиты.
Наталья со стоицизмом терпела все интрижки любимого. Более того, с некоторых пор он, не стесняясь, делился с ней своими планами совращения строптивых врачих, и она терпеливо выслушивала его и даже давала советы по поводу того, как лучше и быстрее добиться расположения той или иной из намеченных им потенциальных любовниц. Она не ревновала его к этим девчонкам, как не ревновала к жене. Она привыкла считать его своим, была уверена, что он от нее никуда не денется. Куда он может уйти от той, которая приносила и будет приносить ему деньги. С ней его связывает общая страшная тайна, она любит и понимает его так, как никакая другая женщина.
Так незаметно пролетело пятнадцать лет. За эти годы Наталья стала старшей медсестрой, отправила на тот свет восемь стариков и сделала от Максимова пять абортов.
Больше она не беременела и была рада этому: ее чувство настолько сосредоточилось на нем одном, что Наталья не представляла себе, как будет заботиться еще о ком-то, делить свою любовь пополам. Она считала себя вполне счастливой, а свою жизнь удавшейся.
И тут в отделении появилась Лера. Наталье хватило одного взгляда на нее, чтобы потерять покой. Какая-то необъяснимая интуиция, свойственная лишь отчаянно влюбленным женщинам, безошибочно подсказала, что пришла разлучница, та самая «пиковая дама», роковая злодейка, которой пугают клиенток карточные гадалки. Тот факт, что Лере было абсолютно наплевать на Максимова, нисколько не успокоил Наталью. Наоборот, зная любовника столько лет, она не сомневалась, что гордость и неприступность девушки лишь подогреет его желание.
Вскоре ее опасения начали подтверждаться. Максимов пытался завоевать Леру любой ценой, та сопротивлялась, и Наталья с отчаянием видела, каким больным, потерянным взглядом смотрит он ей вслед. Никогда прежде она не видела у него такого лица: оно утратило свое жесткое, надменно-насмешливое выражение, на нем были страдание и нежность. Сомнений не оставалось: Максимов влюбился в Леру как мальчишка.
А потом настал тот день, когда он сказал Наталье эти ужасные слова. Она, стоя на табурете, поливала из кувшина гортензию, висевшую на стене в кашпо. Максимов, только что вошедший в кабинет, запыхавшийся после очередной бесплодной атаки на Леру, сидел, развалившись на диване, и судорожным движением ослаблял узел галстука под горлом. На мгновение Наталья обернулась, взглянула на его лицо, красное, несчастное. Максимов перехватил ее взгляд и произнес тихо и доверительно:
— Знаешь, ради нее я готов уйти от Люси. Если только она скажет, брошу все.
Натальина рука дрогнула, с кувшина слетела керамическая крышка и, грохнувшись вниз, разлетелась на куски. Максимов недовольно поморщился:
— Какая ты неловкая, Туся! Да и вообще, надоел мне твой ботанический сад! Ну на черта ты разводишь здесь эту дребедень?
Наталья покорно слезла с табурета, взяла из угла веник, смела осколки в совок и выкинула в ведро. Потом вопросительно посмотрела на Максимова:
— Мне уйти?
— Да, иди, — рассеянно ответил тот, погруженный в свои мысли.
Она вышла из кабинета. Ей казалось, никогда в жизни она не чувствовала такой боли. Он хочет бросить жену ради этой девчонки, работающей в отделении всего несколько месяцев! А с ней, с Натальей, отдавшей ему пятнадцать лет жизни, ставшей из-за него преступницей, отказавшейся от радости материнства, он никогда, ни разу не заговаривал о том, чтобы оставить семью!
Перед ее глазами моментально встали все эти годы. Она считала их счастливыми, но теперь ясно видела, что в них не было ничего, кроме горя, унижения и одиночества. Нерожденные дети, загубленные старики, собственная загубленная молодость — вот были плоды ее любви к Максимову. И теперь он уйдет? Бросит ее за ненадобностью, как старую, ненужную куклу, чтобы покорить молодую красавицу и жить-поживать с ней в квартире, купленной на добытые Натальей деньги?
Она поняла, что не сможет этого допустить. Она должна избавиться от Леры любой ценой, сделать так, чтобы ее не стало в отделении и вообще в больнице. Но как?
Наталья готова была убить ее — и убила бы, если бы не опасалась, что Максимов тут же догадается, чьих рук это дело. Требовалось нечто другое, какая-то более тонкая, хитроумная фантазия, на которую Натальин мозг, привыкший лишь выполнять чужие команды и подчиняться, не был способен.
От безнадежности всегда сдержанная, отлично владеющая собой, она стала терять контроль нал эмоциями. Не могла оторвать взгляда от Леры, ходила за ней по пятам, как лунатик, постоянно опасаясь, что девушка заметит подозрительное внимание к ней старшей медсестры. Но Лера ничего не замечала и вообще последнее время выглядела странной, словно витающей в облаках. Вскоре Наталья поняла причину ее приподнятого и отрешенного состояния: молодая докторша была неравнодушна к своему больному из восьмой палаты, и тот явно отвечал ей взаимностью. Это немного утешило Наталью. Она решила, что Максимову ни за что не добиться влюбленной в Андрея Леры, а стало быть, он смирится, остынет, и все пойдет как раньше.
Конечно, Наталья поспешила обратить внимание любовника на Лерин роман с пациентом, но почему-то Максимов не счел его сколько-нибудь значимой для себя преградой.
