Он опускает взгляд на свои руки.
— Я пытался набраться смелости и поговорить с тобой десятки раз. Но потом я понимал, что мне действительно надо уехать, и эта дыра… открывается внутри меня и причиняет настолько сильную боль, что я не могу больше даже думать об этом.
Ему слишком больно от мысли о том, что он должен мне сказать, что бросает меня?!
Мое горло сжимается, в то время, как боль разливается по всей моей груди и плавит мое сердце. Я пытаюсь замедлить дыхание. Заглушить свой гнев. Но у меня не получается.
— Пошел ты, Итан! Я предлагала отказаться от «Портрета», чтобы спасти наши отношения, но ты не позволил мне!
— Проблема не в «Портрете»! — говорит он и делает шаг вперед. — Проблема даже не в Конноре. Проблема во мне, и то, какой ты становишься, когда находишься со мной в отношениях. Это нездорово, Кэсси. Я хочу дать тебе так много, но все, что я делаю – это только получаю, и в конечном итоге, я стану грузом на твоих плечах, и только не говори мне, что не заметила, что это уже происходит.
— Значит, ты уезжаешь? Убегаешь, как будто это решение проблемы?
— Я больше не знаю, что мне делать.
— Ты мог бы остаться! Бороться за нас. За меня.
— Я боролся! И сейчас проигрываю! Ты что не понимаешь? Тебе лучше без меня. Всегда было лучше. Я просто был слишком сильно влюблен в тебя, чтобы признать это. И сейчас я делаю единственное, о чем вообще могу думать, и ты, черт побери, должна быть благодарна, что, наконец-то, освободишься от меня.
Он тяжело дышит, в его глазах стоят слезы. Меня трясет от переизбытка эмоций.
Я столько всего хочу ему сказать, но все путается, и я сбиваюсь с толку и остаюсь ни с чем. Ни заумных колкостей. Ни уговоров. Я даже не умоляю его передумать.
Ничего.
Ничего.
Ни-че-го.
Мое сердце бьется подобно живой ране внутри меня. От боли я закрываю глаза.
После нескольких вздохов, горечь наполняет меня изнутри, и я наконец-то перестаю чувствовать.
Это странно. Словно некое естественное обезболивающее.
Когда я открываю глаза и смотрю на него, я чувствую безразличие и холод. Я отключена. Часть меня осознает, что я впала в шок, но мне все равно.
Я пожимаю плечами.
— Тогда, полагаю, на этом все.
— Кэсси…
— Ты пропустишь выпускной.
— Если бы был какой-нибудь другой выход…
— Хорошей поездки. Уверена, из тебя получится превосходный Меркуцио.
Я поворачиваюсь, чтобы уйти. Когда я уже почти у входной двери, он окликает:
— Подожди!
Я останавливаюсь, но не поворачиваюсь. Я чувствую его позади себя, он близко, но не прикасается.
— Кэсси, я… — Он выдыхает и его дыхание колышет мои волосы.
— Я ненавижу все это. Я ненавижу себя. Пожалуйста…
Он прикасается к моей руке, но я отдергиваю ее, словно его пальцы меня обжигают. Затем я делаю то, что должна была сделать несколько месяцев назад. Я ухожу от него и не оборачиваюсь.
Наши дни
Нью-Йорк
Театр Граумана
Мы вымотанные выходим из театра. Помимо того, что мы играем в спектакле каждый вечер, мы, вдобавок, приходили в течение дня, чтобы убедиться, что дублер Итана полностью готов к завтрашнему вечеру.
Работать с Нэйтаном было интересно. Он – отличный актер, и, хотя наша химия с ним – совершенно другая, я думаю, наша игра все же найдет отклик у зрителей.
Итан на удивление спокойно отнесся к нашим романтическим сценам и даже дал Нэйтану несколько советов о том, как правильно взять меня за задницу, чтобы легче поднять. Когда я увидела, что он совершенно спокоен, это приа=дало мне уверенности и я смогла расслабиться и просто делать свою работу. В этот момент, я могла бы поклясться, что слышала, как Марко вздохнул с облегчением.
Мы с Итаном идем домой в тишине, изредка задевая друг друга руками. Знакомая боль, вызванная желанием к нему, нарастает и усиливается. Она становится все сильнее и сильнее по мере того, как часы отсчитывают время его отъезда. Ко всему этому добавляется моя паника и требует, чтобы я предприняла что-то. Прикоснулась к нему. Поцеловала его. Напомнила ему обо всех тех способах, с помощью которых я способна сделать его настолько счастливым, чтобы ему даже в голову не приходило там остаться.
Когда мы доходим до моей квартиры, мы оба нервно шаркаем ногами. Наступает момент прощания и по моим жилам начинает бежать лед.
— Ну… — говорит он, и одаривает меня улыбкой. — Думаю, увидимся через неделю.
— Ты будешь великолепен. Наслаждайся, хорошо?
— Я постараюсь.
— Вы с Нэйтаном будете отлично вместе смотреться.
— Я все равно буду представлять вместо него тебя.
— Хорошо. — Он отстраняется. — Я люблю тебя. — Он целует меня в лоб, и я прижимаюсь к его груди.
Когда он отстраняется, я чуть ли не теряю контроль. Чувство разлуки наполняет мгновенно и болезненно.
— Останься, — говорю я, делая шаг вперед. — Зайди, выпей немного вина или чего-нибудь еще. Останься ненадолго.
Он обвивает меня руками.
— Если я зайду, то не захочу уходить.
Я поглаживаю линию его челюсти.
— Тогда останься на всю ночь. Твой рейс только завтра.
Он крепче обнимает меня , и вздыхает.
— Кэсси… мы не можем.
— Почему нет? Я хочу тебя. Ты хочешь меня.
— Твоя терапия…
— Все очень хорошо продвигается. Доктор Кейт довольна.
— Она не будет довольна, если узнает, что мы переспали.
Я пробегаюсь кончиками пальцев по его губам.
— Ей необязательно знать.
Он убирает мою руку со своего лица и целует ее.
— Обязательно. И то, что ты повысила градус своей сексуальности до одиннадцати – это нечестное оружие против меня.
Я поднимаю на него взгляд и стараюсь не показывать отчаяние, которое чувствую.
— Зайди хотя бы на пять минут.
— Если я останусь здесь еще хотя бы на одну минуту, я забуду все причины, почему не должен заниматься с тобой любовью. Если я сделаю это, то у меня не будет никаких шансов попасть на самолет завтра, и мой агент убьет меня, и возможно, тебя. Так что я ухожу.
Он не двигается.
— Хорошо.
— Скажи, что будешь скучать по мне.
— Я буду до безумия скучать по тебе.
Он испускает долгий вздох и пробегается пальцами по моему лицу.
— Увидимся на следующей неделе.
— Хорошо.
Я наблюдаю, как он идет к лифту и нажимает на кнопку. Потом смотрю, как он входит в него и машет на прощанье, когда двери закрываются.
Я еще долго смотрю на эти двери лифта.
Они не открываются снова.
24
ВЫХОД НА БИС
Три года назад
Вестчестер, Нью-Йорк
Гроув
Вода в ду́ше становится холодной, и тут я осознаю, что уже долгое время прижимаюсь к кафели. Я выхожу, укутываюсь в свой халат и забираюсь в кровать.
За последние три дня я почти не покидала ее. Почти не ела.
Руби проводит эту неделю на Гавайях со своим богатым австралийским парнем, так что я даже лишена компании с ней, чтобы она как следует устроила мне взбучку. Я не рассказала ей об Итане. Я не могу.
Она предупреждала меня, что это случится. Мне стоило послушать.
Мой телефон звонит, я проверяю абонента, прежде чем снова проигнорировать его.
Это он.
Снова.
Он звонил десятки раз, но я ни разу не ответила. Я не знаю, что, по его мнению, я должна сказать. Не похоже, что я могу его переубедить. Я даже не думаю, что еще хочу этого.
К черту его!
К черту его и все проявления любви, которые я испытываю к нему!
Когда телефон перестает звонить, я набираю номер местной пиццерии и заказываю огромную порцию со всем сопутствующим. Думаю, если я собираюсь провести этот вечер, упиваясь собственным горем, то мне нужны все необходимые продукты.
Полчаса спустя, в дверь раздается стук, и мой живот начинает урчать. Хорошо, что я прождала только тридцать минут!
Я останавливаюсь, как вкопанная, когда, открыв дверь вижу Итана с моей пиццей в руках. Каждый волос на моем теле встает дыбом при виде него. Я хочу оставаться спокойной и не обращать внимание на его присутствие здесь, но у меня не получается. Мое сердце колотится, и безразличие начинает ослабевать.
