губы, пока цепкие пальчики расстегивали мою рубашку.
Я не сопротивлялся до момента, когда она не начала вытаскивать из трусов мой член.
– Нет, Ульяна. Ты сейчас пьяна.
– А не поздно строить из себя честного мальчика? И я не пьяна ни капли, потому что выпила лишь пол бокала вина, остальное был вишневый сок.
– Я не строю честного, я не хочу, чтобы завтра ты себя в чем-то винила. А я дал тебе слово.
– Тогда отменяю твои обещания в этот вечер… И ночь…
Выдыхает в мои губы, вновь ослабляя меня собой, и сама опускается на меня, громко застонав, практически с криком вбирает меня до конца, дрожит…
Я и сам, словно впервые сексом занимаюсь. Но как же хорошо внутри нее.
Ульяна приподнимается, сжимая мои плечи и повторяет движение.
Хватаю ее за бедра и помогаю, начиная двигаться ей навстречу, до конца вбиваясь в узкое и горячее лоно.
Кусаю ее шею, плечи, губы, получая ответную страсть и долго кончаю внутри нее.
Знаю, что она не успела со мной, но девушка на пределе, и я все еще готов продолжить, поэтому не выхожу и просто продолжаю, пока она не начинает кончать с моим именем на губах, лаская мой слух.
Выношу ее на руках на берег и отдохнув продолжаем безумие на лежаках на самом пляже, в ванне, на кровати.
Мы почти всю ночь то дико трахались, как озверевшие друг по другу, то медленно занимались любовью.
Засыпая, подмяв ее хрупкую под себя, я вновь и вновь задавал себе один и тот же вопрос: «Смогу ли я ее вообще отпустить… когда-нибудь?»
Если я ее и отпущу, то только для того, чтобы она вернулась ко мне сама, осознав, что желает этого. Желает быть рядом со мной, потому что любит.
И скорее всего, я так и поступлю.
Ульяна
Открываю утром глаза и жмурюсь от яркого солнца. «Вот минус того, чтобы окна выходили на восход солнца!» – подумала я и вспомнила, что они выходят на закат.
Черт! Значит сейчас далеко не утро.
Даже не помню во сколько мы уснули с Наилем. В пять? Шесть?
Смещаю ноги вместе и в промежности ужасно все болит.
– Блииин, – стону в голос.
Мы словно с ума сошли вчера. Было столько страсти и чувств. И вот они, последствия этого безумия.
Я определенно не жалею об этом, мне было так хорошо, как никогда. Я чувствовала себя свободной и отдавалась ему с удовольствием, получая в ответ его самого… всего… И главное, что мне было так мало…
Мы не прикрывались масками, мы были собой и должна признаться, идеально подходили друг другу… вчера.
Последующие четыре дня, я соблазняла его каждый миг.
Ходила в кружевном белье, которое накупила перед отъездом. Перестала даже накидки носить.
Наиль стонал, рычал и убегал.
Мы оба знали, что та ночь была волшебной для обоих и мы хотели бы ее повторить. Для чего я поступала сейчас так? Точно не знаю. Но я очень хотела его проучить, помучить.
У нас оставалось все меньше дней, и я была обязана принять решение, которое подсознательно уже было мной принято.
Мне нужно разобраться в себе, а сделать это рядом с ним я этого просто не могу.
Люблю ли я его? Думаю, что нет, даже учитывая, что такое обширное понятие мне не было знакомо. Но рядом с ним я перестала задыхаться, я научилась заново дышать, немного иначе, но я живу.
Я не стану обещать ему, что вернусь, он и сам должен понять «кто я для него». У нас будет еще время, но не сейчас, когда наше лучшее лекарство и терапия – это расстояние.
Мне нужно многое обсудить с родителями, и этот вопрос сейчас не маловажный. Я хочу понять их, если это вообще возможно.
А еще, я жажду того, чтобы Наиль ощутил потерю. Чтобы думал, что я ушла навсегда. Я и сейчас считаю, что он меня не заслужил, но он изменил мое решение на свой счет. Я смягчилась, больше не ненавижу, но пока и не люблю…
В последний вечер, я надела то самое одеяние для танца, это наш прощальный вечер, потому что по прилету, будет свадьба Муны, а на следующий день я улечу.
Наиль сидел внизу, в гостиной и выбирал нам фильм на вечер, потому что я попросила его.
Мы плавали на материк и ходили по магазинам вчера, я захотела купить проектор и посмотреть фильм на улице растянув белую простынь. Наиль согласился и вот готовился к вечеру.
Я включила музыку и медленно стала спускаться по маршевой лестнице без поворотов. Диван стоял сразу впереди, и Наиль уже мог видеть мои ноги.
Когда я спустилась полностью, мужчина сидел прямо и не отрываясь следил за мной.
Я вспомнила все, чему учила меня Муна с Мадиной и начала танцевать.
Мои движения лились из моей души, из глубины сердца и получались смешанные с дрожью боли.
Я прощалась. Я это чувствовала, и он тоже.
Из моих глаз текли одинокие слезы, но я не останавливалась и продолжала.
Я хотела свести его с ума, но в итоге сходила с ума сама.
Я видела в его взгляде грусть, такую глубокую и щемящую, что мне становилось больно от нее физически.
Я проклинала все кругом за то, что мы вот так встретились, за то, что вот так прощались.
Когда мелодия закончилась я упала на колени, будто из меня выкачали силы и зарыдала.
Наиль подошел ко мне и сел на пол пересаживая к себе на ноги.
– Тише жамиля. Тише. Все хорошо, – он обнимал, дрожа всем телом, а я в ответ не могла вымолвить и слова. – Я все понял. Честно. Я все понимаю. Ничего…ш-ш-ш… ничего. Все будет хорошо, девочка моя, – шептал он, раскачиваясь со стороны в сторону.
Я хотела, чтобы он накричал, чтобы заставил меня остаться, но он сказал, что меня понимает, и это убивало еще сильней…
Жаркая страна встретила нас ярким солнцем.
В тот вечер мы фильм так и не посмотрели. Просто легли на мягком диване на террасе в обнимку и молчали. Уснули под утро, а уже в девять стали собирать свои вещи, обмениваясь лишь сухими фразами.
Муну и Мадину я была безумно рада видеть.
О том, что со мной никто не спрашивал и я была им благодарна.
Рании уже не было. На Абаль, я старалась не обращать внимания, давясь своей ревностью.
«Я
