самый главный спонсор не он, – многозначительная пауза. – Не догадываетесь?
Он меня доведёт до ручки, точно вам говорю. Если сегодня меня посадят в тюрьму за нанесение тяжких телесных, так и знайте, не выдержала.
– Компания “Агроинновации”.
– Наверное, мне это должно о многом сказать, но я не знаю ни о каких агроинновациях. Ячмень по новым протоколам сеют?
– А вы шутница, – хмыкает и убирает листок в папку. – Компания “Агроинновации” принадлежит Алиеву Рустаму Тимуровичу.
Да будь ты проклят, Рустам Тимурович.
– А что мне нужно сделать с этой информацией? – смахиваю упавшие на лицо волосы, показываю следователю, что мне нечего скрывать.
Смотри, Юрий Дмитриевич, я вся, как на ладони. Исследуй, ныряй в мои глубины, разбирай на молекулы. Я чиста.
– Люди Алиева напали на ваш дом, – будто бы подсказывает. – Ну, Тина Романовна? Что же вы? Не понимаете главного?
Ничего я уже не понимаю, отстань от меня.
– Вы недавно вышли замуж за Кирилла Раевского, ваш отец лежит в клинике под протекторатом Рустама Алиева, Мохов тесно связан с Алиевым, а ещё Мохов вам звонил… очень интересная цепочка вырисовывается, да? И вы в каждом звене фигурируете.
Меня обдаёт холодным потом. Становится трудно дышать под пронзительным взглядом.
– Вы намекаете, что я хотела угробить своего мужа?! Вы в своём уме?!
Юрий Дмитриевич прикладывает палец к своим губам, призывает к тишине.
– Тина Романовна, у всего и всегда есть уши, – цокает языком и головой качает. – Зачем вы так? Прогуляемся?
Поддевает меня под локоть, несильно, но ощутимо вытягивает из кабинета. Запирает дверь, выводит в коридор, следом к выходу и вот мы уже сидим под теми самыми липами, только на другой лавочке.
– Отпустите меня, – выдёргиваю руку, отсаживаюсь на приличное расстояние. – Если мы всё ещё говорим без протокола, то я скажу кое-что, только не обижайтесь. Вы сумасшедший.
Юрий Дмитриевич смотрит на меня, наклонив вбок голову, усмехается.
– Думаете?
– Уверена. Вы думаете, я сговорилась с онкологом отца, чтобы убить своего мужа? Или с Алиевым договорилась? У вас вообще, доказательства есть или это просто попытка вывести меня из себя и расколоть?
В самом деле, я устала от этого цирка. Если у него есть доказательства, пусть предъявляет, больше ничего слышать не хочу.
Порывисто поднимаюсь с лавочки – мне надо отца увидеть, – но Юрий Дмитриевич властно усаживает меня обратно.
– Тина Романовна, всё намного серьёзнее, чем кажется на первый взгляд, – в голосе очень много усталости, которой я верю. – Алиев давно на нашем контроле, только ни разу не было повода ему что-то предъявить.
– А мне? Мне есть, что предъявить?
Вздыхает, смотрит на меня равнодушно и плечами пожимает:
– Мы отрабатываем разные версии. Одна из них семейная.
– Ничего общего моя семья с семьёй Алиева не имеет, – я стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно, даже получается, и Юрий Дмитриевич после долгой паузы продолжает мысль, уже не приплетая меня.
– Взять Алиева – моя цель. Любой ценой. Потому я буду отрабатывать любые версии, искать любого причастного и не успокоюсь, пока не упеку всех.
Какой рьяный, надо же.
– Но ведь точно известно, что именно он напал на наш дом! Его люди ранили Кирилла… неужели этого недостаточно? Для привлечения к ответственности?
– Кирилл далеко не агнец, – хмыкает Юрий Дмитриевич и, достав сигареты из кармана, закуривает. – Его люди убили людей Рустама, сам Кирилл покалечил Алиева. Он сейчас в больнице в критическом состоянии.
– Мороз по коже.
– Тина Романовна, всё можно обыграть по-разному, но ваше сотрудничество очень поможет нам.
– Моё?
– Именно, – усмехается, втягивая горький дым. – Зачем-то вы очень нужны были Алиеву. Мохов выманивал вас по приказу Алиева, это всё запротоколировано и доказано. Помощник Рустама, Дмитрий Раевский…
– Дима… Дмитрий Раевский у вас? – оживляюсь, а Юрий Дмитриевич кивает.
– Да, его задержали. На нём… на нём много грехов, хватит на несколько пухлых томов. Так вот, он заявил, что Рустам имел на вас лично планы. Зачем это, не знаете?
– Он хотел убить Кирилла и жениться на мне. На богатой вдове, – кривая усмешка растягивает губы, на языке кислый привкус, я сглатываю его, но помогает слабо. – Рустам сумасшедший, потому что все активы Кирилла не мне перейдут. Ничего бы не получилось.
– А активы Романа Егоровича? – оживляется следователь.
– Они в собственности Кирилла, – смеюсь. – Точно так же, в случае гибели Кирилла, они не отойдут мне. Я – нищая, Юрий Дмитриевич. Как церковная мышь, бедная.
– Вам весело? – удивляется.
– Мне замечательно, честное слово. Большие деньги у больших мальчиков, а мне, девочке, это всё не нужно. Что, съел ваш Алиев?
– Он не наш, – скрипит зубами следователь. – Знаете, сколько лет я разрабатывал его шайку? О-о-о, почти пять! И меня раздражает, что Рустам купил всю новую верхушку, и теперь я могу попрощаться с делом всей жизни и повышением.
В голове мелькает очень привлекательная мысль.
– Хотите я вам помогу? – наклоняюсь ниже и понижаю голос до шёпота. – Добавлю к послужному списку Алиева кое-что, о чём не знает никто.
Юрий Дмитриевич лукаво улыбается, подвигается ближе. Со стороны мы с ним, наверное, выглядим парочкой друзей, только мелькающий на фоне Игорь выглядит настороженным. Ничего, мой бравый охранник, я знаю, что делаю. Не переживай обо мне, я разберусь.
– Так что там?
Я рассказываю историю Кати. Раз Дима у них, этот грязный хвост надо разматывать. Вываливаю все подробности, обещаю свидетельствовать в суде, участвовать во всех очных ставках.
Я действительно хочу уже закрыть этот гештальт и попытаться отомстить за Катю.
– Хотите я вас к ней отвезу? – смотрю на следователя искоса, а он кивает. – Сами посмотрите.
Игорь вырастает рядом, мы усаживаемся в машину и едем в клинику, где моя обезумевшая подруга ловит своих призраков и собирает кубики в огромную пирамиду.
Частная психиатрическая клиника находится в тихом районе, почти за чертой города, и чтобы попасть на её территорию, нужен пропуск, но корочка Юрия Дмитриевича и его мрачное выражение лица – золотой входной билет.
В тихом дворике пациенты, которых не страшно выпускать из палат, ухаживают за цветами, поливают розы, общаются с родственниками, спрятавшись в тени деревьев. Но Катя – особенный случай, её закрывают, потому что смысла нет куда-то выводить – ей это не нужно. Запертая в своём мирке, она целыми днями сидит на полу, раскачивается из стороны в сторону и складывает головоломки, повторяя вслух имя “Дима”.
Дима, надеюсь, ты сгниёшь в тюрьме.
– Внутрь нельзя, – говорит врач и зашторивает небольшое окошко, через которое видно Катю.
Каждый раз у меня перехватывает дыхание, хочется рыдать и биться головой о стену, когда вижу её, такую
