играли, играли на моих чувствах.
– Мне. Нам всем.
– Значит, они знали, да? Они знали о том, что я здесь.
Я смотрю на Криса, не отрываясь, он тоже глядит на меня, но в какой-то может переводит взгляд на мои пальцы. Пытается коснуться их своими, но я делаю вид, что у меня что-то застряло в глазу и отвожу их от нежелательного прикосновения.
Не хочу чувствовать фальшь.
– Эмс, мы не знали, как бороться. Ты страдала от того, что не могла вспомнить, и доктор Китнисс порекомендовала…
– Похитить меня, жестко трахать и притворяться другим человеком?
В глазах стоят слезы. Они не текут ручьями, глаза не краснеют. Слезы просто стоят в глазах и размазывают комнату «хозяина» словно по акварельной картине провели мокрой кистью.
– Я не притворялся другим человеком. Всего лишь сделал так, чтобы ты вспомнила прошлое.
– Да, я вспомнила, каким я был кретином.
– И я не горжусь этим, Эмс, – говорит он тихо, окидывая меня темными глазами. – Я поступил с тобой жестоко и мне жаль, что так вышло. Но я выбрал тебя. Я люблю тебя.
– А кого выбрала я? Ты спросил меня, с кем я хочу быть?
Между нами снова повисает тишина, которая в последние пару минут больше раздражает, чем дает время на ответ. Он сам задумал эту авантюру и должен быть готов к последствиям.
– Этот отель был свадебным подарком твоих родителей. Я не мог смотреть, как ты мучаешься и сомневаешься в своем выборе. Ты была потеряна. Я хотел, чтобы ты сама вспомнила, кого любила и кого выбрала в итоге.
– То есть по итогу я выбрала тебя?
– Раз мы поженились, то да, меня.
Не верю. Ни капли не верю в его слова. Ощущение, что он лжет, пытается запудрить мне мозги и внести смуту в и без того ослабевший разум.
– Ты лжешь.
– Я не хотел, чтобы ты узнала все сейчас. Еще рано.
– Думаю, как раз самое время. Мы наконец-то уедем отсюда.
– Эмс, еще рано, ты не все вспомнила.
– Вспомню в процессе, когда приеду домой.
Крис глубоко вдыхает воздух, я буквально чувствую, как воздух проходит сквозь ноздри и оснащает тело кислородом. И я бы остановилась, подошла ближе и, прислонив голову к груди, попыталась бы вслушаться в его стук сердца. Оно наверняка бьется быстро, громко. От волнения, от нашего разговора. Хотя вряд ли то можно назвать разговором. Скорее ссорой, которая станет роковой.
Уже стала.
Он лишь кивает головой и делает единственный звонок. Через пять минут меня ждет машина на заднем дворе с наполненным багажником и рюкзаком на заднем сидении, который я собирала на медовый месяц. Когда меня заперли, в первые дни я думала, как вернусь к планшету и прочитаю все книги, как найду телефон и напишу родителям сообщение, но со мной все в порядке. Тогда я думала, что все искали меня. Однако меня никто не искал. За всю поездку я не притрагиваюсь к личным вещам.
Долгий путь до аэропорта, перелет на частном джете, другой часовой пояс, несколько часов, и я в родной Великобритании. В голове пустота, душу словно высосали дементоры из «Гарри Поттера», а сердце, кажется, остановилось и превратилось в ледышку. Оно больше не бьется. Не для кого ему было биться.
Я даже никак не реагирую, когда дверь в родной дом открывается передо мной, и я вижу радостные голубые глаза матери. Не чувствую, как она обнимает меня.
Меня просто нет…
Абонент не отвечает или временно недоступен. Вы можете оставить голосовое сообщение после сигнала…
Вешаю трубку и откидываю телефон. Он врезается в жесткую спинку кровати и жалобно трещит. Если и он разобьется, папа не купит новый. Это уже третий. Я не просила, но каждое утро, когда на телефоне трескался экран, под дверью лежала абсолютно новая модель. Зря. Ее ждала бы та же участь.
Каждый день одно и то же, каждый день пытаюсь дозвониться до него, каждый день моя надежда проваливается сквозь землю. Несчастная попытка зацепиться за прошлое и узнать, как он. Жив ли. Что случилось с нами после того, как мы уехали из апартаментов. Попытка вспомнить важные детали из прошлого, соединяющие меня с настоящим.
Но иногда ловлю себя на мысли, что мне хочется забыть о произошедшем на вилле.
Стало ли мне легче? Правильно ли Крис поступил, что запер в золотой клетке и заставил вспомнить прошлое? Правильно ли делал, что обманывал меня? Сложно ответить. Целый год я мучилась и чувствовала, что находилась в полной потерянности, не в силах ничего вспомнить. А сейчас, зная правду, я… чувствовала такую же потерянность. Она будто преследовала меня, хватаясь за мою руку как за спасательный круг.
Я бы сказала, что моя жизнь изменилась, и мне стало легче, но это не так. Всю неделю я сидела в своей комнате и думала только об одном. Куда он пропал? Где мой персональный телохранитель? Он ворвался в мою жизнь внезапно, и также внезапно исчез из нее. Из памяти, из воспоминаний, из моего окружения.
Родители пытались заговорить со мной, мама каждый день приносила поднос с едой, к которому я не притрагивалась первое время. Иногда могла перекусить с Патриком попкорн и посмотреть кино. Пустота исчезала на время, но лишь на время. После ухода Патрика она возвращалась на место. Он единственный, кто не пытался узнать, что произошло. Он молча веселил меня и подкалывал как раньше. Как любимый и надоедливый младший братик.
Но время на затворничества постепенно исчезало, пустота обретала иную форму, а вопросы в голове никак не желали покидать меня. Ежедневные звонки по знакомому номеру ничего не давали, а я отчаивалась услышать знакомый низкий голос и найти ответ на главный вопрос:
Что произошло в тот день, когда я попала в аварию?
Я помню черные глаза, помню жар наравне со страхом, адреналин. Но этом все. Обращение к гипнотерапевту не дало плодов. Я не обрела новые воспоминания, зато остались старые, за которые я цеплялась, как за ниточку, готовую оборваться в любой момент.
– Я принес десерт, – ласково говорит…
Папа? Он откуда здесь взялся? Обычно ко мне заходила мама, но не он.
Большой и взрослый мужчина с мелкими седыми волосками на висках и макушке, подходит ко мне и ставит поднос с едой на прикроватную тумбочку. Когда-то большой и сильный папа был опорой для меня, когда-то он один поддерживал меня и старался не давить на амнезию. Но сейчас у меня
