чуть прихватывая зубами кожу. – Даже подумать не дал.
– Скажи, что тебе не нравится это, – толкаюсь медленно, растягивая удовольствие. Не хочу срываться и снова делать все резко. Наслаждаться хочу. Любоваться. Целовать вкусно, рассматривать, клитор пальцами потирать, к оргазму Кроху подводя.
– Н-нравится, – заикается Оля, начиная двигаться в одном ритме со мной, и я понимаю, что точно нашел свое счастье…
Он еще никогда не был со мной таким нежным, но я совру, если скажу, что мне это не нравится. Крышу сносит от его касаний и неторопливых толчков, дыхание сбивается, а сердце в грудной клетке фиолетовые отметины оставляет, так сильно стучит.
Антон впервые такой, но от этого начинаю его любить еще сильнее. Вижу, что он хочет сорваться и взять меня привычно резко и остро, но держится, на сто процентов считывая мое состояние и понимая, что мне нужно сейчас.
Я дышу им, живу сейчас только им одним, и мне совсем не страшно, что он может оставить меня без кислорода. Нет. Отныне совершенно точно нет. Антон стал тем мужчиной, который возродил веру в настоящих рыцарей, тем самым, за которым как за каменной стеной и действительно ничего не страшно.
Антон – опора, жилетка для слез, поддержка, защита. Антон – мужчина. Мужчина, которого я люблю.
Он заставляет кричать меня «да» очень много раз, покрывая тело поцелуями и врезаясь мощными неторопливыми толчками, с каждым разом забирая этот ответ с губ сладким поцелуем.
Я кричу «да» от удовольствия, кричу «да» ему, себе, нашим отношениям, всему миру и отвечаю на его вопрос. Готова ли я выйти за него? Да! В этом не может быть никаких сомнений. Мне глубоко плевать, что он немного младше меня, мне все равно, что на деле мы еще очень мало времени вместе, мы даже знакомы еще ничтожно мало, чего уж там. Мне плевать, что было в его жизни до меня, сколько девчонок он затащил в постель и как обращался с ними. Потому что я вижу, какой он со мной. Потому что здесь и сейчас он мой, другой, такой, каким только мне позволено его видеть. До боли нежный, до сладкого заботливый, правильный, сильный, настоящий, красивый. Мой.
Мы кончаем друг за другом, я дрожу в его руках первая, и он догоняет меня в пару толчков, роняя сдавленный стон сквозь сжатые зубы. В эти моменты он особенно замечательный.
Целую его в уголок губ, встречая тяжелое дыхание, и никогда больше не хочу отпускать, даже сейчас.
– Пошли в душ, – говорит Антон негромко, поднимает меня на руки и как обезьянку, снова повисшую на нем, заносит в душевую кабину, прижимая горячей спиной к холодной стене. От контраста температур чуть вздрагиваю и пытаюсь привыкнуть, пока Антон настраивает воду. – Ну так что? – спрашивает он, установив приятно теплую температуру, которая льется нам на головы и спины, пока мы стоим, все еще прижавшись друг к другу. – Мне расценивать все твои «да» как ответ на вопрос? Ты прости, что я без кольца и цветов, но на колени, если хочешь, встать могу, – он хмыкает нагло, а я закатываю глаза. Вот каким бы ни был милым, все равно типичный Антон.
– Плевать на кольцо, Тош…
– И ты не думай, что я зову тебя замуж только потому, что это поможет в вопросе с Ярославом. Я правда хочу, чтобы ты официально моей стала. М-м? Оля Ковалева. – Засранец улыбается во весь рот, и я, поддавшись счастливому порыву, улыбаюсь в ответ. Давно перехотела ему сопротивляться и сейчас не хочу.
– Оля согласна стать Ковалевой, но нам в любом случае нужно узнать мнение Крохалева Матвея Ярославовича. Ты, конечно, растопил его сердце уже окончательно, но не спросить мы не можем, понимаешь?
Он кивает. Конечно, он понимает, господи, он понимает все! Он понимает гораздо больше меня, я рядом с ним действительно глупый эмоциональный ребенок, который плачет по любому удобному и не очень случаю, а еще пытается сделать что-то, что противоречит собственным чувствам.
– Нам сегодня нужно закрыть вопрос с Ярославом или сделать что-то, чтобы быть уверенными, что он точно нас не тронет. Я на три дня на игру в другой город должен уехать, Оль, мне страшно оставлять вас, – шепчет мой прекрасный, а мне уже не страшно. Правда. Почему-то нет страха. Ярослав хоть и эмоциональный идиот, и даже, кажется, немного маньяк, но он все-таки умный человек. Он должен понимать, что ничего у него не выйдет. Я очень надеюсь на это.
* * *
Утром перед работой мы едем в банк и отправляем всю оставшуюся сумму на счет тех самых людей, с которыми когда-то связался мой отец. Они присылают СМС, что вопрос закрыт и никаких претензий они не имеют, и я выхожу на улицу с диким ощущением свободы…
Мне давно не удавалось вдохнуть полной грудью, а сейчас, когда на моих плечах больше нет долга, который я отдавала долгие месяцы, отказывая себе во всем, стало так хорошо, что в легких даже немного жжет от переизбытка кислорода.
Прыгаю Антону на шею и целую, вкладывая в поцелуй всю благодарность, хотя я действительно не понимаю, как вообще могу отблагодарить его за то, что он для меня сделал. До сих пор не верю, что он продал дом своей бабушки ради меня… От этого просто можно сойти с ума.
– Оль, а ты хочешь свадьбу? – спрашивает Антон внезапно, когда мы садимся в машину, чтобы ехать в спорткомплекс. Качаю головой. Что-что, а свадьбу я не хочу точно. Была уже одна, пышная, и какой от нее толк? – Тогда мы можем расписаться через три дня, когда вернусь. Через три часа у нас автобус, сегодня, завтра, послезавтра, и на четвертый день утром мы возвращаемся. Тогда и поженимся, а? Папа по своим каналам пробил, все быстро сделают в порядке исключения, у него там тоже какие-то знакомые. Как ты на это смотришь?
– Как на что-то прекрасное, – отвечаю, сама себе не веря. Через три дня снова стану женой…
Антон заставляет меня позвонить Ярославу. Точнее… он просит позвонить самому, но я ему не разрешаю, поэтому он просит звонить меня, чтобы закрыть вопрос с его маразмом по поводу суда и желания отобрать ребенка.
– Не иначе снег пойдет, что ты сама звонишь мне, – отвечает Ярослав. Его голос разносится на весь мой кабинет – я включила громкую, – и кулаки Антона снова сжимаются. У него
