рефлекс. Как только голос Ярослава звучит где-то рядом, у Антона поднимается злость в крови. – Хочешь похвастаться, что закрыла долг? Похвально. Надеюсь, ты не убила никого за эти деньги.
Конечно, он знает. Действительно мониторит все, что со мной происходит. Маньяк.
– Звоню сказать, что выхожу замуж, Ярослав, – говорю делано спокойным голосом, хотя сердце стучит уже где-то в глотке.
– Что?! – он рычит от злости. – За кого?
– За любимого человека. За того, кто никогда не будет меня шантажировать и обижать. Оставь меня в покое, Ярослав. Оставь нас в покое. У тебя больше ничего на меня нет. Долг я закрыла, муж у меня с квартирой и машиной, работаем мы оба, ребенок занимается спортом, он счастлив и доволен, растет и развивается. Суд не встанет на твою сторону, сколько бы ты им ни заплатил, а Матвей никогда не согласится жить с тобой. Ты сам профукал возможность быть хорошим отцом, хотя до прошлого года ты действительно им являлся. Но не сейчас. Просто оставь нас. Найди себе любимую девушку и оставь нас в покое, я тебя очень прошу, Давыдов.
Он молчит порядка двух минут, слышно, как тяжело дышит. А потом до слуха доносится словно зверское рычание, и вызов обрывается.
– И что это значит? – спрашивает Антон, наклоняясь и целуя меня в макушку. Страха совсем нет больше.
– Это значит, что Давыдов принял поражение. Просто… ему нужно время, чтобы смириться.
– Так мы победили? – спрашивает Антон с улыбкой, а потом поднимает меня на руки и кружит по кабинету, зацеловывая щеки. – Люблю тебя умереть просто как сильно!
– И я тебя люблю, Тош, – говорю шепотом первый раз признание вслух, и улыбка Антона растет еще шире. – Сильно.
Никогда еще отъезды на игры в соседние города не казались мне такими долгими. Кажется, всего три дня, а на деле целая вечность.
Каждый вечер, когда у нас заканчиваются все тренировки, мы болтаем с Олей и Матвеем по видеосвязи, и когда они оба говорят, что скучают по мне, я улыбаюсь как придурок, даже пацаны надо мной ржут.
А мне хорошо. Месяц назад дерьмово было, а сейчас хорошо очень. Все быстро у нас случилось, спонтанно, но не менее сладко и крепко, чем у пар, которые по полжизни вместе.
Завтра утром отъезд, мы выиграли оба матча и едем домой с хорошей позицией в турнирной таблице. Собрались толпой в холле гостиницы и орем песни, у нас Серега на гитаре умеет, кайфово так. Не хватает только Крохи под боком. Хотя она на связи, как и Лиза с Алисой, как жены и девушки еще некоторых парней.
Подпеваю любимую всеми «Батарейку», а сам думаю, что наша с Крохой никогда не сядет. Мы в самом начале нашего пути прошли столько всего, что это зарядило нас на долгие-долгие годы. Я даже не думал, что так можно хотеть кого-то видеть рядом с собой, трогать постоянно, обнимать без конца. А оказывается, так можно. И чувство совсем охренительное.
Отключаю Кроху, когда она уходит укладывать Матвея, и допеваю со всеми последние строчки песни, а потом, в секундной тишине, когда все переваривают кайф от песни и думают, что сыграть следующее, говорю:
– Мужики, а я женюсь завтра.
– Что? Чего? На ком? Как это? – оживает толпа разными голосами. Одним предложением толпу взрослых спортсменов с толку сбил.
– На Ольге Сергеевне, – улыбаюсь, и практически вся команда смотрит на меня с округлившимися глазами и открытыми от шока ртами.
– А я думал, к ней Леха яйца катает, – говорит Димон, наш вратарь, и я с трудом удерживаю на лице улыбку. Даже тот факт, что Оля завтра станет моей женой, не помогает моей ревности ни на долю.
– Не-не, – ржет Леха и качает головой, – Лехе уже не надо. Совет да любовь.
– А на свадьбу позвать, Коваль, что за кидалово? – спрашивает Сава и бросает в меня подушкой.
– Да мы без торжества. Распишемся завтра в двенадцать, а потом погулять куда-нибудь пойдем. Кроха свадьбу не хочет, а мне фиолетово.
– Круто, конечно, но охренеть как неожиданно! – говорит Серега, протягивая мне руку. Пожимаю в ответ. – Поздравляю. Молодец, что добился и не потерял ее.
Все по Аленке страдает… Ну сам же виноват, что отпустил! Я не отпустил. И счастлив теперь.
Мы еще недолго сидим в холле, а потом расходимся по номерам, чтобы утром поехать домой. У нас никто не любит выезды, потому что тренировок больше и за пределы местного спорткомплекса и гостиницы нам выходить нельзя. Раньше можно было, а пару лет назад у нас двое уже бывших игроков с быдлом сцепились, одного с ножевым на «Скорой» увезли, другого с черепно-мозговой. Всю команду трясли потом хер знает сколько. Теперь смирно по номерам сидим, и, когда надо ехать домой, все спешат и работают очень слаженно. Именно поэтому в шесть утра вместо положенных шести сорока мы уже сидим в заказанном автобусе и досыпаем оставшиеся пару часов уже сидя.
Замечаю Кроху издалека, они с Матвеем стоят чуть в стороне от встречающих пацанов и девчонок, но точно вижу, что рядом с ней мелкая с Колосовой крутятся, болтают о чем-то. Ну, эти две кого хочешь заболтают.
По очереди выходим из автобуса, девчонки и мамы кидаются на шеи, поздравляя с победой, и я получаю свою порцию любви, как только выхожу из автобуса.
Какой же это кайф…
– Поздравляю с победой, – шепчет на ушко и целует в щеку, поднявшись на носочки. – Мы с Матвеем верили в вас.
– И ты верил? Правда? – треплю мелкого по волосам и присаживаюсь на корточки.
– Конечно! Я выласту и стану таким зе клутым, как ты!
– Это похвально, вот это мужик! – Малой радуется неожиданной похвале, а я понимаю, что до росписи три часа, а я так и не спросил… – А скажи мне, будущий чемпион, маму свою замуж за меня отпустишь?
– Замуз? – переспрашивает и хмурится.
– Туда.
– Это как с папой было?
– Ну примерно, только лучше. Будем жить все втроем, гулять в парке, кататься на коньках, смотреть мультики, ну и что ты там еще любишь? Все вместе. Втроем.
– Дай подумать, – деловито отвечает Матвей, прикладывая палец к подбородку, словно находится на пороге великого открытия. Может, ему это… в артисты? – Ладно, бели! – выдает малой спустя минуту молчания и раздумий. – Только меня не блосайте!
– Никогда, малыш, – говорит Кроха и гладит Матвея по волосам. Очень болезненна ей теперь эта тема, и раньше была,
