улыбаясь сыну.
Он так сильно — слишком сильно — похож на меня, но, возможно, с Хлоей в его жизни он не пойдет по моим стопам.
Может быть, он не вырастет, ненавидя меня так, как я ненавидел своего старика.
— Где Хлоя? — спрашиваю я, и моя улыбка становится шире, когда его глаза загораются при упоминании ее имени.
— Не знаю, — застенчиво говорит он и поднимает взгляд на Людмилу, которая кладет ягоды в его тарелку с манной кашей.
— Я не видела ее сегодня утром, — говорит она. — Может быть, она еще спит?
Моя улыбка исчезает, неприятное чувство шевелится внизу живота. Я не заглядывал в комнату Хлои, но предположил, что она встала с моей кровати, чтобы начать свой день, а не спать в своей. Поднявшись на ноги, я говорю Славе: «Я пойду искать твоего учителя. Ты с нетерпением ждешь уроков английского, верно?
Он энергично кивает, и я улыбаюсь ему. Импульсивно, я взъерошиваю ему волосы, как это делала Хлоя, и, не обращая внимания на удивленное выражение
лица Людмилы, возвращаюсь наверх.
Дверь в комнату Хлои закрыта, поэтому я стучу и жду несколько секунд. Когда ответа нет, я открываю его и вхожу.
Жалюзи все еще закрыты, блокируя большую часть дневного света, но я вижу небольшой холмик на кровати под одеялом.
Ведь она спит.
Нежная улыбка растягивает мои губы, когда я подхожу к кровати и сажусь на край. Она лежит, отвернувшись от меня, одеяло укрывает ее до шеи, оставляя на подушке только волосы. Почему-то в этом свете он выглядит намного темнее, золотые полосы отсутствуют.
Наклонившись над ней, я поднимаю руку, чтобы аккуратно убрать волосы с ее лица, но тут же отдергиваю пальцы назад, когда мое сердце бешено бьется.
— Какого хрена ты здесь делаешь? Я рычу на сестру, когда она переворачивается на спину и моргает, открывая глаза. — Где Хлоя?
Она моргает еще несколько раз, затем медленно садится. "Что?" — хрипло говорит она, нетвердой рукой убирая волосы с лица. Я понимаю, что от нее пахнет коктейлем с наркотиками, моя ярость растет, когда она ошеломленно спрашивает: — Что ты делаешь в моей комнате?
Я вскакиваю на ноги. — Твоя чертова комната?
Она смотрит на меня. — Я не… — Ее глаза обегают спальню, и замешательство на ее лице медленно превращается в ужас. “Вот дерьмо. Хлоя.”
Мой желудок сжимается от ужасного предчувствия, и мне нужно изо всех сил сдерживать себя, чтобы не схватить и не встряхнуть ее. «Где она, черт возьми? Что ты сделал?"
Спина моей сестры выпрямляется, ее глаза сужаются, глядя на мое лицо. "Мне? Что ты делаешь в ее спальне?
— Алина, — предупреждаю я сквозь зубы, и все, что она видит на моем лице, убеждает ее, что она не может трахаться со мной прямо сейчас.
— Слушай, может быть, я… — Она облизывает губы. — Возможно, я сказала ей кое-что.
"Какие вещи?"
— О тебе и… и о нашем отце.
Блядь. — Что именно ты ей сказала?
«Наверное, больше, чем следовало бы», — признается Алина, даже вызывающе вздергивая подбородок. — Но она заслуживает того, чтобы знать, во что ввязывается, тебе не кажется?
Мои руки сгибаются по бокам, ярость пульсирует в каждой клеточке моего тела. Если бы это был кто-то, кроме моей сестры, они бы уже истекли кровью. — Так ты сказала ей… что? Что я убил его? Выпотрошил его, как гребаную рыбу?
Она белеет, но не отводит взгляда. — Точно не помню.
Конечно, нет. Она была чертовски под кайфом — наверное, до сих пор под кайфом.
Наклонившись над кроватью, я сдергиваю с нее одеяло. Это моя вина, что я нянчился с ней, позволив ей погрязнуть в своей слабости.
— Вставай и одевайся, — откусываю я, когда она отползает назад с широко раскрытыми глазами.
— Мы обыщем это место сверху донизу, и когда найдем ее, ты скажешь ей, что все это выдумал. Каждое слово, понятно?
— Николай… — В ее голосе есть странная нотка. — Ты заглядывал в гараж?
У меня стынет кровь. "Что?"
— Я нашла ключи в твоем прикроватном ящике, — с вызовом говорит она. — И я вернула их ей. Она человек, а не вещь, и если она захочет уйти, ты не имеешь права…
— Ты чертова идиотка, — шепчу я, настолько охваченный яростью и ужасом, что едва могу говорить. — За ней охотятся убийцы. Если она ушла отсюда, и они доберутся до нее…
И когда моя сестра бледнеет, я разворачиваюсь на каблуках и бегу в гараж.
И действительно, «Тойоты» уже нет, дверь гаража поднята.
Яростно ругаясь, я бегу обратно в дом — только для того, чтобы чуть не скосить Людмилу, которая вышла из кухни, чтобы посмотреть, из-за чего там шум.
— Скажи Павлу, что он мне нужен. Сейчас же, — рявкаю я в ее испуганное лицо и мчусь наверх в свой кабинет.
Схватив свой компьютер, я просматриваю кадры с камер у ворот и перематываю запись, пока не вижу машину Хлои, подъезжающую к воротам. Отметка времени показывает 7:05 утра — более двух часов назад.
К этому времени она могла быть где угодно.
Она могла быть мертва.
Эта мысль настолько невыносима, настолько парализует, что я на мгновение перестаю дышать. Дальше включается логика.
Если только враги Хлои не разбили лагерь прямо возле моего дома, они никак не могли найти ее так быстро. И с нашими инфракрасными дронами, патрулирующими район, мои охранники знали бы об этом, если бы они были там.
Наиболее вероятный сценарий состоит в том, что с Хлоей все в порядке, хотя и напуганной откровениями Алины. У меня еще есть время найти ее и вернуть сюда, где она будет в безопасности.
Немного успокоившись, я звоню Константину по видеосвязи.
«Мне нужно, чтобы вы отсканировали кадры со всех камер в радиусе двухсот миль от моего комплекса на предмет обнаружения машины Хлои за последние два часа», — говорю я, как только лицо моего брата появляется на моем экране. «Начнем с заправок — Павел упомянул, что в машине было мало топлива».
К чести Константина, он не задает никаких вопросов. — Я позову своих парней прямо на это.
«Позвони на мой телефон, когда он будет у тебя. Я буду в машине.
Он кивает и отключается.
Следующим я зову своих охранников.
