Там мы уселись завтракать, поскольку дома сделать этого не успели: Бельский торопил, сказав, что сможем сделать это на борту. Здесь, конечно, не он сам командовал кухонным парадом. На яхте оказались кок и официант. Как и прежде, это были мужчины. Насколько я помню, миллиардер в своём окружении женский пол не переносит. Видимо, это после истории с мамой Маши, Ангелиной. Что ж, каждому своя судьба предначертана.
Кажется, Бельский нас решил поразить не только убранством своей яхты, но и яствами. Маша уплетала за обе щёки ароматные, свежеиспечённые блинчики, щедро поливая их кленовым сиропом. Я пила кофе с молоком и позволила себе аж целых три круассана с воздушным кремом из взбитых сливок. Знаю, что потом буду корить себя за такое роскошество, может даже в какое-нибудь платье не влезу. Но теперь решила наслаждаться жизнью.
После вкусного завтрака Бельский отвёл нас в рубку. Что-то покрутил, включил, и яхта приятно загудела низким басом в районе кормы. Заработал её мощный двигатель, официант (он же матрос) отдал швартовы, и «Светлана» медленно отошла от пирса, направившись на середину реки. Мы стояли в рубке, глядя на то, как перед нами постепенно раскрывается величие водной артерии. Я даже высунула голову из окна, и ветер принялся трепать мои волосы, холодя лицо.
Как же хорошо на речном просторе! Мы с мамой однажды путешествовали на пассажирском теплоходе до Астрахани и обратно. Я просто обожала стоять на носу и смотреть, как внизу острый корпус корабля разрезает воду, отбрасывая в стороны два больших пласта. Как они, скручиваясь, врезаются обратно в свою стихию, сверкая брызгами на солнце. Смотреть на это можно было, как мне казалось тогда, бесконечно.
Но когда все-таки надоедало, я отправлялась на корму — ненасытных чаек кормить. Отрывала от батона кусочки и бросала. Птицы хватали их на лету, а порой бросались на воду, мешая друг другу и сталкиваясь крыльями. Даже целые склоки устраивали, как люди в очереди в метро. Всегда ведь найдется какой-нибудь умник, желающих пробиться вперёд всех. Вот и среди чаек без таких нахалок не обходится. Но меня они только смешили. Я ведь была высоко и далеко от них, на палубе.
Я закрыла глаза, расширив ноздри и вдыхая речной воздух. Был он холодным, свежим, насыщенным влагой и речными запахами. Волосы, словно знамя, развевались за моей головой, и я ощущала себя в эти мгновения Роуз Дьюитт Бьюкейтер — той самой девушкой, которая стояла однажды на носу «Титаника», раскинув руки и ощущая себя вольной птицей, несущейся над бескрайними просторами Атлантического океана.
Пока я наслаждалась воздухом и рекой, позабыв обо всём на свете, Бельский исполнил одно из двух своих обещаний. Пододвинул стул на длинных ножках, усадил в него Машу и препоручил ей штурвал яхты. Сам встал рядом и помогал рулить, указывая верный курс. Вернувшись в рубку, я наблюдала с интересом за её реакцией. Девочка была очень сосредоточенной. Даже высунула кончик языка, — она всегда так делает, когда занята чем-то весьма важным и требующим пристального внимания.
— Так, так, хорошо, молодец. Не спеши, а главное не делай резких движений.
— А если сделаю, что будет?
— Ну, если бы мы шли на обычном катере…
— Шли? Почему шли? — Маша хихикнула. — Дядя Тёма, корабли не ходят, они плавают!
«Когда это он стал для неё Тёмой?» — подумала я. Но мне было приятно: они ведь все-таки родная кровь, так должно быть.
— Ну я не знаю, Маша, — ответил Бельский. — Так принято говорить. Морякам, наверное, и речникам так больше нравится.
— Смешные, — весело ответила девочка. — И что будет, если я резко поверну руль?
— Не руль, а штурвал.
— Опять им так больше нравится?
— Точно! — рассмеялся миллиардер. — Ну, а если ты повернёшь штурвал слишком быстро, то мы очень сильно накренимся и можем даже перевернуться. Сейчас, наверное, нет, но вот когда высокие волны, ураган или буря, тогда наверняка.
— Поняла, не буду быстро крутить, — сказала Маша, напряженно всматриваясь в речную даль. Так продолжалось ещё минут десять, потом она устала и попросилась в каюту. «Спать хочет», — решила я. Проводила дочку вниз, уложила там на большой мягкой постели, накрыла одеялом. Погладила по голове, и не успела пожелать добрых снов, как Маша уже уснула.
Я поднялась наверх, в рубку. Мне очень хотелось рассказать Бельскому о том, какие интересные события происходили в моей жизни последние несколько дней. О Сергее Марецком и его тётушке, их мытарствах, которые вскоре благополучно, надеюсь, закончатся. Встала рядом с Бельским, который стоял и уверенно управлял своим кораблём. Лицо у него при этом было такое красивое, одухотворенное. В моей душе снова шевельнулось что-то такое… романтическое по отношению к этому сильному мужчине.
Глава 55
Бельский несколько минут смотрел вперед, словно не замечая меня. Но мне почему-то казалось, будто он чувствует моё присутствие даже спиной. И не ошиблась. Он сказал вдруг:
— Хочешь встать за штурвал?
— Да, — согласилась я моментально. Сама от себя такой прыти не ожидала!
— Тогда иди сюда, берись вот тут, за эти ручки и смотри вон туда. Видишь белый бакен?
— Бакен — это…
— Это плавучий знак. Он бывает разных цветов, — пояснил миллиардер. — Обозначает «кромку» фарватера, то есть линии, по которой спокойно, не боясь угодить на мель, могут ходить суда. Красный, в форме шара — правая «кромка», белый, в виде пирамиды, — «левая». Вот на тот, белый, и держи курс.
Я встала за штурвал, взялась за его лакированные ручки и вцепилась в них со всей силы, боясь, что эта большая круглая штука сейчас захочет вырваться из моих пальцев.
— Да не бойся ты так, — усмехнулся Бельский. — Он не выскочит, у него довольно плавный ход. Это же не машина.
— Всё равно… страшно, — проговорила я.
Тогда мой спутник встал позади, и я ощутила спиной, как он придвинулся ко мней. По коже пробежали мурашки. Бельский обвил меня руками с обеих сторон и положил свои ладони на мои, так что те скрылись под его мощными, но теплыми и мягкими лапами.
— Вот так держи и ничего не бойся, я рядом, — сказал Артём, обдав меня дыханием. Его голова оказалась справа над моим плечом, и когда он произносил слова, то воздух колыхнул волосы на моей голове и пробежался волной по коже. Опять мурашки проскочили. У меня там ну очень чувствительное место!..
— Можно я сама? — спросила, поводив плечами, словно пытаясь высвободиться от излишней опеки.
— Да, конечно, — ответил Бельский и медленно отошел в сторону. Мысленно я выдохнула. Ещё бы немного, и у меня в голове началось помутнение рассудка. Романтического свойства. Очень давно ни один мужчина не стоял ко мне так близко и тем более не прикасался к ладоням. Да ещё вот так — ненастойчиво, а нежно… «Боже, да я с ума сойду!» — подумала вдруг, ощутив, как меня начинает тянуть к Артёму неведомой силой. Захотелось бросить штурвал, подойти к нему и впиться поцелуем в губы.
Но нельзя! В конце концов, мне поручено вести корабль. Я гордо мотнула головой, прогоняя наваждение, и ненароком повернула штурвал. Яхта сделала резкий рывок в сторону, словно взбрыкнувшая лошадь.
— Ой! — вскрикнула я, едва удержавшись на ногах. Но Бельский, словно заранее просчитав подобную возможность, мгновенно подскочил ко мне и ухватился за руль. Медленно вернул его в прежнее состояние.
— Что это с вами, барышня? — спросил насмешливо. — Этак вы посадите нас на мель.
— Простите, — пробормотала я, смутившись, — рука соскользнула.
— Бывает, — с улыбкой ответил Бельский и снова встал за бразды управления яхтой.
— Я пойду… Там Маша одна…
— Останься, — проговорил тихо миллиардер. Через секунду добавил. — Пожалуйста.
— Хорошо, — ответила я. Встала рядом и принялась якобы с интересом рассматривать берег реки. Там медленно проплывали лодки и катера, стоящие у маленьких причалов. Скромные домики и огромные коттеджи, уютный маленький пляж.
— Тебе здесь нравится? — спросил Бельский.
