история с Лялей была… Не знаю, более значимой? Вы встречались два-три года и столько же ты не мог ее забыть, хотя она и вышла замуж. У меня не было таких чувств ни к кому, понимаешь? Я выбрала Тимура, потому что он был подходящей партией и мне казалось, что лучше я никого не встречу. Я даже почти убедила себя, что люблю его, но это было не так. Я очень быстро забыла о нем, когда уехала подальше. А ты… Ты долго не мог оставить Лялю позади.
— Мои чувства к Лейле давно прошли, — объясняю в который раз. — Да, они были сильными, но сейчас от них не осталось ничего, Самира. Я не смог полюбить Луизу не потому, что продолжал страдать по Лейле, а просто потому, что она была мне больше, как друг и партнер. Она не выводила меня на эмоции, как ты, не заводила одним только взглядом. И даже Лейла… По отношению к ней не было и половины той страсти, что я испытываю к тебе. Ты просто мой человек, Самира, даже если начало у нас не задалось. И я не хочу, чтобы ты когда-либо снова поднимала эту тему. Я люблю только тебя. Точка.
— Хорошо, — прижимаясь лицом к моей шее, соглашается она. — Я верю тебе. Я тоже люблю только тебя. Но помириться с моей семьей было бы неплохо, даже если мы не будем общаться с ними близко.
— Я ведь уже сказал, что буду вежлив. Но не факт, что Тимур будет. Так что будь готова к тому, что о нас все же будут говорить, как о не разговаривающих друг с другом свояках.
— Тогда это уже проблемы Ляли, — хихикает Самира. — Спасибо, Мурад. Я правда ценю это.
* * *
— Ас-саляму алейкум, — как и обещал, традиционно приветствую я Тимура, как только мы сталкиваемся лицом к лицу в гостях у Ибрагима.
— Ва-алейкум ас-салям, — с каменным лицом отвечает он и мне хочется рассмеяться от его кислого вида, но я держусь.
Перевожу взгляд на стоящего рядом с ним Васима — племянника моего друга Максуда, и с ним мы тоже обмениваемся приветствиями, но это уже привычка. Я не слишком хорошо знаю Васима, но при встречах мы всегда общаемся. Он даже был гостем в моем доме когда-то вместе с Максудом.
Я вижу за спинами мужчин, как Лейла зорко наблюдает за нами, укачивая на руках дочь, и мне еще больше хочется рассмеяться. Васим расспрашивает меня о делах, я отвечаю — обычный светский разговор, но Тимур, вместо того, чтобы уйти, как делает обычно, стоит рядом, делая вид, что принимает участие в беседе. Ну просто умора, если честно! Надо же, до чего нас жены довели.
После пяти минут разговора, я все же ухожу, чтобы поздороваться и пообщаться с другими знакомыми, мельком поглядывая на жену, которая пытается одновременно совладать с гиперактивным Амиром и поговорить с другими женщинами. Так как собрались мы просто отдохнуть и пообщаться, без особого повода, то все пришли с детьми, особо не наряжаясь, но даже в простом «базовом», как назвала его Самира, платье, моя жена выглядит красивее всех и ярко выделяется среди своих смеющихся подружек.
— Ну наконец-то ты вышел в люди! — подтрунивает надо мной хозяин дома Ибрагим. — А то начали уже ходить слухи, что новая жена держит тебя взаперти.
— Как бы он ее не скрывал от всех, — говорит его брат Исмаил. — Признайся, Мурад, медовый месяц все еще длится?
— Не твое дело, малыш, — шутливо хватаю за шею зарвавшегося подростка. — Разве тебя не учили, что своих жен мужчины между собой не обсуждают?
— Ох уж эта молодежь, бесполезно учить, — качает головой Ибрагим. — Иди отсюда, малец. Я с тобой еще поговорю!
— Но я ведь еще не успел похвалить его жену! — смеясь, возмущается Исмаил. — Мурад, она здесь вторая самая красивая женщина. Поздравляю!
— И кто же первая? — спрашиваю я.
— Его невестка, само собой, — ухмыляется Ибрагим, имея в виду свою жену.
Когда его брат уходит, недолго думая, хозяин дома спешит удовлетворить свое любопытство.
— Видел, вы с Тимуром снова начали разговаривать. Не знаю, какая кошка между вами пробежала, но рад, что все позади. А то это стало становиться неловким.
— У нас Тимуром, несмотря на слухи, никаких трений нет, — нейтрально улыбаюсь я.
— Хорошо, если так, — неловко усмехается Ибрагим, понимая, что я не намерен с ним откровенничать.
Он находит повод уйти и я переключаюсь на других знакомых, пока нас не приглашают к столу. На этот раз Тимура посадили подальше от меня, так что нам больше не нужно притворяться, что мы общаемся. А когда с едой покончено, ко мне подходит Самира, держа на руках ребенка — скорее всего это дочь Лейлы — и ведя за руку нашего сына, который рыдает так, словно его как минимум избили.
— Что с ним? — спрашиваю я у жены.
— Ревнует, — устало морщится Самира. — Ляля отошла на минутку, а он как увидел, что я взяла малышку, так давай проситься на ручки. Возьми его, пожалуйста.
Я морщусь от досады, потому что не могу этого сделать. По нашим обычаям мужчины не держат своих детей при людях, и тем более не сюсюкаются с ними.
— Я не могу, Самира, если ты забыла, то мы среди наших сейчас находимся, — говорю ей.
Она переводит взгляд на Амира, который плачет, прижавшись к ее коленям, и которого она пытается успокоить, поглаживая по головке, совершенно без результата.
— Это кто у нас тут плачет? — приходит на выручку одна из женщин, которая убирает со стола, видимо услышав наш разговор.
Она подходит ближе и обращается к Самире.
— Хотите подержу ребенка, пока вы не успокоите сына?
— Спасибо большое! — благодарит ее жена, передавая в руки малышку и наклоняясь, чтобы поднять Амира.
— Ну все, все, пельмеш, перестань плакать. Видишь, Милька пошла на ручки к тете.
Наш мелкий собственник цепляется обеими руками за ее платье и кладет головку на плечо, с неприязнью глядя на спокойную девочку на руках у чужой тети. Всхлипывания, как по волшебству, прекратились, хотя в глазах и на пухлых
