Хаксли опускает руки мне на талию, а затем перемещает их дальше, пока не касается внутренней стороны моих бедер. Он едва касается меня, но этого достаточно, чтобы по моему позвоночнику пробежала вспышка вожделения.
– Я никогда не презирал тебя. Пора перестать так думать. Раздражала ли ты меня? Конечно.
Я смеюсь.
– Ты такой душка.
– Не знал, что мне нужно очаровывать тебя. – Судя по глазам, он шутит. – Или все-таки нужно?
Я делаю вид, что поправляю свои мокрые волосы.
– Тебе не помешает подключить обаяние.
Хаксли облизывает губы, хотя, вероятно, учитывая льющий на нас дождь, в этом нет необходимости.
– Что ты подразумеваешь под словом «обаяние»? Слова или действия?
– Можно рассмотреть оба варианта.
Он смотрит на мою грудь, а затем снова в глаза.
– Итак, если я скажу, что в этом прозрачном топе твоя грудь выглядит крайне сексуально, это поможет очаровать тебя?
Прозрачном?
Опускаю взгляд и отчетливо вижу свои соски. Ну, полагаю, намокнув, топ стал прозрачным.
– Думаю, такое замечание может немного помочь, но я верю, что ты способен на большее.
– Да? – Его руки скользят вверх по моим бокам, затем забираются под топ и стягивают его через голову. Хаксли отбрасывает промокшую ткань в сторону, а затем опускает руки на мои бедра. – А что теперь? Ты очарована?
Я сижу на нем, моя грудь обнажена, и с любым другим человек этот поступок можно было бы назвать «возбужденный мужчина».
Но, боже, благодаря одному лишь его взгляду я готова сейчас сама сорвать с себя шорты.
– Судя по молчанию и тяжелому дыханию, буду считать, что это означает «да».
Он такой дерзкий, такой уверенный в себе. Это сексуально и одновременно раздражает. Именно раздражение причина моих следующих действий.
Я кладу руку ему на живот и двигаю бедрами вверх-вниз.
Игривый взгляд исчезает, глаза темнеют, теперь в них скользит похоть.
– Что ты делаешь?
– Показываю тебе, как надо очаровывать. – Снова вращаю бедрами и на этот раз чувствую, как он становится тверже подо мной.
Не стану врать, я хочу член Хаксли. После того, как ублажила его ртом в душе, я мечтаю почувствовать, как он снова и снова вколачивается в меня. Но также существует риск, что он может испугаться, и хотя за эти выходные мы достигли некоторого прогресса – не уверена, прогресса в направлении чего, но, по крайней мере, он с радостью общается со мной – я не хочу слишком давить на него, только немного.
Вода стекает по моему лицу, когда я улыбаюсь ему.
– Видишь ли, Хаксли, – не останавливаясь, двигаюсь на нем, нащупывая нужную нам обоим точку, – очарование может легко прийти в виде петтинга.
Он разражается смехом, и его лицо озаряет самая великолепная улыбка, которую я когда-либо видела. Боже, какой же он красивый. Сексуальный, да, но сейчас я вижу в нем еще и мальчишеское очарование.
– Я и не подозревал, что очарование синоним петтинга. Всегда думал, что перевод для петтинга это «привет, я возбужден».
Кладу руки ему на живот, тем самым сжимая свою грудь.
– Это может означать и то, и другое.
Все еще улыбаясь, Хаксли тянется к моей груди и перекатывает мои соски между пальцев.
– Буду знать. – Затем он обхватывает мою правую грудь, сжимает и массирует ее. – Я когда-нибудь говорил тебе, какие у тебя чертовски классные сиськи?
– М-м-м, – стону я, немного ускоряя темп. – Не помню. Может быть. Но можешь рассказать поподробнее.
– Лотти, они чертовски соблазнительны. Не слишком большие, не слишком маленькие, тугие аккуратные соски, которые так и просят потрогать их. Я мог бы часами играть с твоими сиськами.
– Такой срок кажется слишком долгим. – Моя голова откидывается назад, когда Хаксли садится и приближается к моей груди. Он жестко посасывает мой сосок и… вот оно. Покрытая щетиной челюсть трется о мою чувствительную кожу, а ощущение от его губ на моем соске посылает безумную волну удовольствия вниз по позвоночнику и до самых пальчиков ног.
– Нет, это необходимость. – Он перемещает рот к другой моей груди и уделяет второму соску столько же внимания, сколько и первому.
Опускаю руку ему на затылок и удерживаю его на месте, не желая, чтобы он прекратил делать то, что делает, потому что так я загораюсь, так я чувствую себя живой.
Стук дождя вокруг нас придает атмосфере чувственности, как и вода, которая стекает по нашим телам, пропитывая одежду, волосы, кожу. Очень эротично. Единственное, что могло бы сделать ситуацию лучше, если бы мы оба оказались полностью обнажены.
– Боже, Хаксли, – я издаю стон, когда он кусает мой сосок. – Еще.
Он принимает мои слова за разрешение, поэтому переворачивает меня на спину и укладывает на холодную, влажную поверхность из тикового дерева. Его великолепное тело возвышается над моим, не позволяя дождю хлестать меня по лицу. Твердая грудь вздымается надо мной, волосы мокрые, а в глазах такое сильное желание, что я охотно раздвигаю ноги.
Хаксли располагается между ними, и из-за того, что он крупный, мне приходится дать ему еще больше места. Он опускается на меня, и когда наши бедра соприкасаются, я тут же ощущаю удовлетворение.
Да.
Так намного лучше.
Когда он, такой большой и тяжелый, прижимается ко мне.
Твердый как камень.
Но именно Хаксли контролирует ситуацию, и мне нравится, когда он прикасается ко мне. Я хочу, чтобы он владел мной, владел моим телом и заставлял меня забыть обо всем, что нас окружает.
– Я хочу снять с тебя шорты, – говорит Хаксли напряженным голосом.
Он проводит рукой по волосам, стряхивая воду, и отстраняется лишь для того, чтобы стянуть с меня шорты. Приподнимая бедра, я помогаю ему, и затем он отбрасывает остатки моей одежды в сторону и снова прижимается ко мне.
Я никогда еще не была под дождем в таком виде, полностью обнаженная.
И скажу честно, подобное времяпровождение может стать моим новым любимым занятием.
Ощущения просто поразительные.
Я чувствую себя смелой.
Сексуальной.
Хаксли нависает надо мной, между нами только его шорты, и они не скрывают его внушительную эрекцию.
– Мне нравится видеть тебя такой, – произносит он, – когда ты подчиняешься мне. Никогда не видел ничего более сексуального. Вот так, прямо здесь, ты голая и мокрая, с раздвинутыми ногами, ждешь меня. – Он облизывает губы. – Как сильно ты хочешь меня?
– Сильнее, чем готова признать, – бормочу я, обнимая его за шею.
– Все еще ненавидишь меня?
– Нет.
– Все еще хочешь помочь мне?
– А у меня вообще есть выбор? – интересуюсь я, гадая, почему он задает такой вопрос.
Хаксли пристально смотрит мне в глаза.
– Даже если я не хочу этого признавать, у тебя всегда есть выбор. – Он потирается своей длиной о мой возбужденный клитор. О боже, чертовски приятные ощущения. Моя рука на его шее дрожит, когда он тянется к моей груди и дразнит ее пальцами. Глядя мне в глаза, Хаксли произносит: – Если завтра ты скажешь, что хочешь уйти, я расторгну контракт.
Он толкается в меня.
– Что? – я ахаю, когда он толкается снова, и снова, и снова. – О боже, – стону я, выбранный им темп разжигает удовольствие глубоко внутри меня. – Почему?
– Потому что, – отвечает Хаксли, продолжая двигаться. Я улавливаю напряжение в его плечах. Он сдерживается. Судя по венам на шее и плотно сжатым челюстям, он может дать больше, хочет дать больше. – Возможно, ты не веришь, но я хочу, чтобы ты была счастлива. – Хаксли снова толкается в меня, и моя спина выгибается, а тело дрожит. Умоляет. – Я не хочу держать тебя силком. – Еще один толчок. Еще два, это все, что мне нужно. – Не хочу, чтобы ты чувствовала себя в ловушке. – Опять толчок.
– Да, боже, Хаксли, да. – Сжимаю бедра и встречаю его толчки своими. Каждый раз, как его член скользит по моему клитору, это дарящее эйфорию чувство усиливается.
Так близко.
Боже, я так близко.
– Я просто хочу, чтобы ты была счастлива, – шепчет он, и я слышу его.
