— Ты тоже! В чём тогда твоя претензия к ней и какого хрена ты сейчас надираешься?! — также громко возмутился Джастин.
— Да запал он, говорю же вам! — послышался голос Трэвиса из-за стены.
Скорчил гримасу и передразнил его, посмотрев на стену.
— А мы будто слепые, — парировал Джастин.
Метнул в него пьяный гневный взгляд.
— И не смотри так на меня, — ткнул в меня пальцем Джастин, — Ты запал, Нэйт. Ты влюбился, мать твою. Впервые в жизни ты влюбился, поэтому сидишь тут и практически плачешь от своей тупости.
Показав ему средний палец, зачерпнул ложкой сладкую пасту и воткнул её в рот с особым остервенением, что чуть зубы себе не выбил.
— Она мне понравилась! А теперь… — тихо произнёс.
Джастин вопросительно посмотрел на меня, ожидая продолжения и отобрав бутылку, но в этот момент дверь открылась и вошли Трэвис с Диего. Посмотрев на них снизу-вверх, вновь уставился на пол.
— А теперь я её ненавижу. Каждой клеткой своего поганого тела я её ненавижу. Нельзя так поступать. Я ведь искренне к ней относился. Да, я не идеальный и не святой. Но я абсолютно искренне хотел попытаться быть только с ней. Начать с постели, а там… Не знаю, я так далеко не загадывал. Но я ведь впервые вообще задумался о том, чтобы спать только с одной!
Парни сели на пол рядом с нами и посмотрели на меня с пониманием. Вероятно, мордобой отменяется.
— Нэйт, ты её любишь. Это не ненависть, это любовь, — тихо произнёс Диего, взяв чипсы.
— Ни хрена! Я её ненавижу! Стерва! Пиранья! Самая натуральная сука! Она прекрасно понимала, что для меня значил этот шаг! Она ведь стала такой же, как я. Ни в одной постели не задерживалась! Она знала, что для меня это почти остепениться! Почти жениться, чёрт её дери! Она всё прекрасно понимала! Пиранья! — процедил я, отобрав у Джастина уже почти пустую бутылку виски.
— От ненависти до любви один шаг, Пистон, — улыбнулся Бибер.
Я реально возненавидел её всей душой. Это я понял после первой бутылки виски, когда проанализировал последние два месяца и её поведение. Она всё прекрасно понимала и действовала хладнокровно.
Она знала, что услышать от меня такое предложение сродни признанию в любви. Ну, почти.
— Ты её ревновал, Нэйт. Ты бесился, что она хотела переспать с двумя болтами одновременно, — опять подключился Диего.
— Ещё как бесился, — кивнул Трэвис, — Возмущался, негодовал и не хотел делиться. Ты хотел быть с ней и только с ней. Признай уже, самому легче станет.
— Легче?! — хрипло завопил я. — Да я специально предложил ей эту муть с отношениями, чтобы мне легче стало, как ты и говорил! Но посмотри на меня сейчас! Нет, братишка, я больше ни ногой в это дерьмо, — покачал головой, смотря в его синие глаза, которые излучали понимание и грусть.
Теперь я буду ещё больше трахаться. Клянусь! Я теперь вообще не вылезу из постели, пока не забуду эту стерву! Уже забыл. Почти. Ни хрена я не забыл. Но я нажрусь до смерти и забуду. Как тогда, в наш первый раз. Я стану прежним Натаном Митчеллом. Вновь стану весёлым балагуром, обожающим вечеринки.
Никакого эксклюзива. Никаких цветов. Никаких пирожных. Только секс.
— Можно к вам? — в комнату заглянули Джойс и Габи.
Трэвис сразу расплылся в улыбке и протянул руку своей девушке, сидя на полу. Габи села рядом с братом. Вот так вот и лето пролетело. А я думал оно будет лучшим в моей жизни. А получилось что-то не очень. Как-то совсем хреново, если честно. Начало было многообещающем, а вот конец… Ну такое себе. Дерьмо, короче говоря.
Но зато друзья всегда были рядом. Даже ночью все приехали и сидели на полу вместе со мной. А Трэвис, как я слышал, попросил родителей уехать к друзьям на ночь, чтобы, видимо, надрать мне задницу без свидетелей.
— Ну и что мы тут грустим?! Наш мальчик влюбился. Ничего, бывает. Переживёт. Она же вернётся рано или поздно. А значит, у них ещё будет возможность высказать друг другу всё накопившееся говно. Значит, это ещё не конец истории, — заключила Габи, отобрав у Диего чипсы.
Нахмурился, глядя на неё.
— Сестрёнка, я тебя люблю, но ты сейчас глупость сморозила, — улыбнулся ей. Габи, сидящая напротив меня в позе лотоса, вопросительно подняла брови. — По части любви у нас профи Джастин и теперь ещё Трэвис. Я играю за команду «Ненависти и секса» или «Ненавистного секса» или «Секса по ненависти».
— Камон, да из меня профи, как из тебя святой, — вяло улыбнулся мне. — Я в своей-то жизни не могу разобраться, а наезжаю тут на своего друга, — обречённо вздохнул Джастин и перевернул вверх-дном бутылку, показывая, что мы всё высосали.
— Нэйт, самая тёмная ночь перед рассветом, — тихо обратилась ко мне Джойс. Мы все повернули головы к ней. Какая любопытная мысль. Мудрая, я бы даже сказал. — Если тебе сейчас кажется, что всё, конец, то поверь — это не так. У всех своя дорога к счастью. Порой очень извилистая, порой с ухабами, порой с труднопроходимой грязью. Но всё наладится, вот увидишь.
Почему-то глаза запекло и мне стало тяжело дышать. На грудь словно бетонную плиту положили и по венам разгорячённый свинец пустили.
— Как говорит Джастин: «Обнимашки — лучшее лекарство от всего», — тихо и сипло произнёс я, протянув руки к Джойс.
Именно этого мне сейчас захотелось. Простого человеческого тепла. Трэвис, поцеловав Джойс в висок, отпустил её ко мне. Она подползла и обвила своими тоненькими ручками мою шею. Закрыв глаза, крепко обнял её и уткнулся носом ей в плечо.
Да, может и я играл с Лесли. Вероятно, я не совсем серьёзно относился к нашему с ней общению. До поры до времени. Однако в глубине души мне было чертовски обидно, что она играла не по правилам. Складывалось впечатление, что для неё правил вообще не существовало. А для меня они были?! Своевременный вопрос. Я встретил ту, которая была очень похожа на меня. Которая, возможно, стала такой из-за меня. Которая, скорее всего, тоже ненавидела меня. Которая теперь была за тысячи миль от меня.
Я всю жизнь придерживался одной политики: правил нет. По большей части это относилось к сексу, поскольку я был открыт для любых экспериментов. Ну, почти. В жизни и спорте я старался вести себя подобающим образом. Хотя Джастин частенько говорил мне, что я слишком легкомыслен в отношении девушек. Трэвис тоже с детства талдычил, что моя ветреность до добра не доведёт. А Диего говорил, что есть вещи, где моя поверхностность может сыграть со мной злою шутку. Раз я сейчас сидел на полу и обнимал девушку брата, стараясь не разрыдаться, то, видимо, они все были правы, и я тоже играл не по правилам.
Но я не умел жить иначе. Я всегда был открыт для общения и развлечений. Такая жизнь для меня была привычной и понятной. Иногда взрывоопасной и безбашенной. Иногда выходящей за рамки. Но что-то подсказывало мне, что пора внести свои личные правила в мою собственную жизнь. Пора пересмотреть свою политику.
Кого я обманывал?! Я не стану больше прежним Натаном Митчеллом, у которого только одни вечеринки и секс на уме. Не знаю каким я стану, но оставаться прежним просто невозможно.
А Лесли… Что ж, надеюсь, что она довольна собой. Хотелось бы верить, что теперь она будет счастлива. Что её вендетта свершилась и теперь она перестанет жить прошлым, заживёт по-настоящему. Что это самое прошлое больше не будет дёргать её, вынуждая больно кусать всех вокруг. Что она расслабится и начнёт новую жизнь. Ведь она сбежала так далеко явно для этого. Пусть так и будет.
Как бы я сейчас не относился к ней, зла ей не желал. Вероятно, ей просто нужно встретить правильного для неё парня. Хоть я и не топил за отношения, но что-то мне подсказывало, что именно это ей и надо. Любящий рядом парень, который будет играть по правилам. Точнее не играть вовсе, а просто жить.
Мне тоже оставалось продолжать жить.
Со своими правилами. Полное отсутствие правил, как оказалось, так же плохо, как и абсолютная зашоренность и узость взглядов. Нужен баланс.
— Чёрт, что ж так больно-то, — прохрипел в плечо Джойс.
