сильной.
Мне было очень больно, и больно до сих пор. Сам факт того, что я вижу его, причиняет боль. Потому что между нами пара метров, которые мне никогда не преодолеть. Потому что я не могу подойти и коснуться его или поцеловать. Потому что все кончилось.
— Прости меня, Арин.
Резко отворачиваюсь, зажимая глаза пальцами, стираю слезы.
— Зачем ты пришел, Влад? Попросить прощения? Подарок передать? — снова поворачиваюсь. — Зачем? Ты хоть понимаешь, как это жестоко по отношению ко мне? Появиться снова на пять минут и исчезнуть? Тебе нужно мое прощение? Хорошо: я тебя прощаю. Только пожалуйста, перестань ко мне приходить.
Влад кивает, опускает глаза. Чайник за моей спиной щелкает, согревшись, но я не двигаюсь с места, стою, вцепившись руками в столешницу.
— А если я скажу, что хочу попробовать, — Влад поднимает на меня взгляд. — Ты и я. По-настоящему.
Слезы катятся по щекам, я не вытираю их.
— В этом твоя ошибка и есть, Влад, — шмыгаю носом. — Для тебя это все была игра, а для меня по-настоящему. Я не верю, что ты… — запинаюсь на секунду и говорю другое. — Ты просто потерял игрушку, которая тебе нравилась, Влад. А я больше не хочу игрушкой быть. Тебе лучше уйти.
Влад пялится перед собой, определенно ничего не видя. Потом кивает, встает, кладет на стол коробочку.
— С наступающим, — говорит мне, я не отвечаю. Мягкими шагами он уходит в прихожую, потом хлопает входная дверь, а я опускаюсь на пол и начинаю плакать, уже не сдерживая себя.
Я не знаю, чего я ждала. Теперь мне снова больно. Оттого, что пришел, оттого, что ушел, оттого, что сказал, и что нет. Я не знаю, чего хочу, я запуталась. Если бы тогда, месяц назад, он все это сказал, я бы ему поверила, я бы согласилась на все. Но сейчас… Где гарантии, что он не передумает? Что ему не надоест через месяц, а то и раньше? Что он не начнет думать, что поступил глупо? Не будет со мной просто из чувства жалости, чтобы не сделать больно? Не заведет любовницу, о которой я не буду знать?
Нет, нет никаких гарантий. Хлопает дверь, я вскакиваю, растирая по щекам слезы. Папа приехал. Надеюсь, они не встретились с Владом, нет никакого желания обсуждать произошедшее…
Я делаю шаг вперед и замираю. Влад стоит в расстегнутом пальто, не разувшись. Я часто моргаю, не зная, что говорить. Зачем он теперь пришел? Мысли путаются, снова путаются.
— Прости, Арин, — говорит Влад, — мне не двадцать лет, чтобы играть в сериал, уходить, возвращаться по сто раз. Я знаю, что нихрена тебя недостоин. И что ты мне не веришь. Но еще я знаю, что ты любишь меня. А я… Я люблю тебя. И поверь, сказать это было чертовски сложно.
Я в изумлении хлопаю глазами, не веря своим ушам. Влад у меня в квартире только что признался мне в любви?
— Я тебе говорил, что не способен любить, — продолжает он. — И я до сих пор сомневаюсь в себе, не буду врать. И светлого будущего обещать не буду и всякого бреда про вечную любовь. Я просто хочу быть с тобой, и готов делать все, чтобы у нас получилось. И если ты…
Он замолкает, в два шага оказывается возле меня и целует. Обхватываю его за шею как-то инстинктивно, тяну на себя, он холодный, на плечах снежинки, носки мокнут из-за подтаявшего от ботинок снега. Но я этого не замечаю.
Я чувствую только жесткие волосы под пальцами, вкус губ, слегка царапающую щетину, и неповторимый запах Влада. И это все обрушивается на меня в один миг. Я как будто вылетела в космос без скафандра, и теперь задыхаюсь, но не могу остановиться.
Даже изумление от того, что он вернулся, что сказал, уходит на второй план, чтобы я полностью растворилась в этом моменте, когда мы касаемся друг друга. У меня чувство, что прошла тысяча лет с нашего расставания, и при этом мгновенье, потому что тело помнит каждое касание почти до болезненного.
Боль растворяется, словно пшик от дезодоранта, и остается внутри что-то такое сильное, мощное, отчего, кажется, можно взлететь в воздух, если просто встать на цыпочки. Я не выдерживаю и начинаю плакать. Влад отстраняется, целует меня в лоб, шепчет:
— Ну ты чего, маленькая? — целует в щеку, забирая губами слезинку. Смотрит так, что я не выдерживаю, утыкаюсь лбом ему в грудь и затихаю так, в его объятьях.
— Не могу поверить, Влад, — шепчу ему в грудь, он крепко сжимает, целует в волосы.
— Дай шанс доказать.
Я поднимаю глаза, ловлю серьезный взгляд. И понимаю: не смогу отказать. Я и не хочу. Я хочу быть с ним. Даже если снова будет больно, хочу. И еще больше хочу поверить в то, что он сейчас говорит искренне. И я киваю, добавляя:
— Хорошо.
— Какая же ты красивая, Ариш, — Оля поправляет подол моего свадебного платья, взгляд растроганный. Я обнимаю ее. — Я очень за вас рада, правда.
— Я тоже, — не могу сдержать счастливой улыбки, кидая взгляд на стоящего в стороне Влада.
— Знаешь, когда вы только начали встречаться, я не верила, что из этого что-то получится, — она немного смущается, но я не обижаюсь на нее. Оля не знает всей подоплеки. Я и сама вообще-то представить не могла подобного тогда! — Но сейчас я вижу, что вы с ним созданы друг для друга.
Улыбаюсь еще шире, хотя куда уже. Губы болят даже. Весь день улыбка не сходит с лица. Свадьба у нас довольно скромная: наши семьи и близкие друзья. Мы оба были против пышного празднества, но красивое свадебное платье я все-таки купила, не удержалась.
Влад с улыбкой подходит к нам.
— Украду свою жену? — смотрит на меня, а в глазах пляшут смешливые огоньки. За руку уводит.
— Ты знаешь, какой завтра день? — спрашивает вдруг, я смотрю с непониманием. — День, когда мы подписали договор.
Я качаю головой, вздергивая брови. Кажется, не год прошел с того момента, а целая жизнь. Проскакивают картинками моменты. Я снова сдалась быстро, не выдержала под его натиском. Никогда не выдерживала. Только в этот раз все было иначе. Мы оба были осторожнее, нежнее, внимательнее.
И сначала от этого было даже неловко. Словно мы оба боялись, что любое оброненное слово может разрушить наш хрупкий союз. Но потом пришло осознание: мы вместе, потому что действительно этого хотим. И страхи начали отступать, плохое уходить, оставаться в прошлом,
