своей катайся. Все для тебя.
Отец нервно выдвигает ящик из стола. Достает сигары. Замечаю, как у него пальцы подрагивают. Он морщится, хватает ртом воздух, а выглядит так, будто вот-вот рухнет на пол.
— Пап…
— Нормально все, Арсений, хорошо. Иди занимайся своими делами, — прижимает ладонь к области сердца.
— Ты нормально? Пап? — подхожу ближе.
— Нормально-нормально, — достает таблетки и глотает сразу две.
— Может, врача вызвать?
— За голову возьмись, сынок, лучше любого врача будет.
* * *
— Ты едешь? — заглядываю к Марату. Первый учебный день после каникул. Влад уже ждет в тачке.
— Мне в другую сторону.
— Не понял, — подпираю стену плечом.
— Я перевожусь. Сегодня документы нужно отвезти.
— В смысле ты переводишься? Куда?
— Тебе там не понравится, — Марат улыбается, чуть отъезжая в кресле от стола.
— Я не спрашиваю, понравится мне или нет, я спрашиваю, куда!
— Какие мы грозные, — Маратик продолжает лыбиться. — В обычную школу.
— Не понял…
— В школу, где учится Тая.
— Ты прикалываешься?
Хочется заржать в голос, но я этого не делаю. По интонациям брата, да и по тому, как он себя ведет, понимаю одно — он не шутит. Все, блин, серьезно.
— То есть ты меня кидаешь?
— Ты всегда можешь двинуть за мной следом, Арс. Но оно тебе не надо. Я в этом уверен.
— Только вот за меня не нужно решать. И ты хочешь сказать, что отец одобрил? — задвигаю уже более расслабленно. Уверен, что не одобрил. Так что Марат повозбухает, а потом смирится с тем, что останется там, где он есть сейчас.
После нашего с отцом разговора пять дней назад ему все же пришлось вызвать скорую. Мой мир в тот момент перевернулся. Стало страшно. Врачи сказали, что ничего серьезного, просто перенервничал, рекомендовали покой…
— Я поговорил с мамой, все ей объяснил, и она меня поддержала.
— Что?
— То, Арс. Я принял решение. Меня оно устраивает. Я не должен всю жизнь быть где-то у тебя под боком.
— То есть теперь это так, по-твоему, выглядит?
— Это никак не выглядит. Я просто хочу делать то, что я хочу, а не следовать везде за тобой тенью.
— Тенью?
Взрываюсь. Хочу его придушить, но сил хватает лишь на то, чтобы махнуть рукой и вылететь за дверь. Сбегаю по ступеням на первый этаж, пролетаю через анфиладу комнат и широким быстрым шагом иду к тачке.
— У тебя снова лето? — подкалывает Влад, увидев меня без куртки. На мне только школьная форма.
— Ага. Поехали уже, нет настроения болтать, — огрызаюсь и отворачиваюсь к окошку.
Мы молчим всю дорогу, это радует. В школе заворачиваю в спортивный корпус, первым уроком стоит физра. Это радует, потому что можно выключить мозги и лупить по этому долбаному мячу как по груше. В итоге команда соперников по волейболу проигрывает почти всухую.
Отхожу в сторону, чтобы попить. Пока опустошаю пластиковый стаканчик, неосознанно выхватываю взглядом Панкратову. Она отнекивается от игры, на что физрук размахивает руками и возмущается.
Выбрасываю стакан в урну и топлю туда. Встаю у Майи за спиной.
— Че вы до нее докопались? — с ходу залетаю в конфликт. Настроение как раз соответствующее.
— Мейхер, я у тебя разве что-то спрашивал?
— Эт я у вас спрашиваю. Чего ты к ней пристал? — перехожу на «ты». Физрук краснеет от злости.
— Повтори-ка.
Подхожу ближе. Произношу тихо, почти по слогам, почти у него над ухом:
— Как ты думаешь, какой будет реакция мужа Марты, когда он узнает, что вы с ней спите? Прямо здесь. В школе. Она, кстати, громко стонет, — расплываюсь в улыбке. — А как отреагирует Орлов? Он же так не любит скандалы…
Физрук сглатывает. Бросает сердитый взгляд на Панкратову, а вот меня словно не замечает больше.
— Ладно. Сиди, — отмахивается от нее и чешет в свой кабинет, примыкающий к залу.
Оба наблюдаем, как он скрывается за дверью.
— Что ты ему сказал? — бормочет Панкратова.
— О том, что он спит с Мартой и я это знаю.
— Что? Ты сошел с ума? Это подло!
— Мне плевать.
Разворачиваюсь и направляюсь в раздевалку. Майя заскакивает следом.
— Так нельзя, Арсений. Это… — останавливается у двери в душевые. — Это…
— Что? — припечатываю ее взглядом.
— Некрасиво.
— Ты глухая? Я же сказал, мне плевать.
Майя переминается с ноги на ногу. У нее глаза бегают. Выглядит встревоженной. Ну естественно, кто-то снова посягнул на святое. На эту ее долбаную справедливость.
— У тебя что-то случилось? — спрашивает и делает ко мне шаг. Замирает сантиметрах в двадцати.
— Тебе-то что? Со своими заморочками разбирайся.
— Ага, — вздыхает. — Ты уже мне помог… Разобраться. Маме моей все сказал, прямо в самолете. Я же тебе по секрету рассказала.
— Значит, я не умею их хранить.
— Значит, не умеешь, — вздыхает. — Мы с родителями, кстати, поговорили, бабушка соврала. Ты был прав.
— Я рад, — кривлю губы в подобии улыбки. — Все? Я могу пойти в душ?
— Можешь.
Майя разворачивается и быстрыми шагами улепетывает прочь.
Следующие два урока нахожусь в прострации. Марат реально решил свалить. Без меня. Даже не рассказал. Не поделился. Бежит, как крыса.
Надавливаю пальцами на виски.
Бесит. Как же все это бесит.
Когда поворачиваю голову, чувствую взгляд. Это Панкратова пялится. Как удобно, сначала на фиг посылает, теперь пялится. Ну да, меня же, по ее мнению, сегодня, наверное, пожалеть нужно. Она явно уже сделала выводы о том, почему я такой бешеный.
На большой перемене отсаживаюсь от всех за пустой стол.
Пономарева совершает попытку присесть рядом, но ей хватает взгляда, чтобы не рисковать. Ковыряюсь вилкой в тарелке уже минут десять, так ничего и не попробовав. Еда в горло не лезет.
— Слушай.
Голос Панкратовой за моей спиной вынуждает вздрогнуть.
— Чего тебе?
Майя недовольно поджимает губы и, обогнув меня, садится напротив.
— Что с Маратом? У него телефон выключен, в школе его нет… С ним все в порядке? — переходит на шепот.
— Ага, лучше всех.
— Хорошо. Спасибо, что ответил.
Наблюдаю за тем, как она поднимается со стула, снова берет в руки свой поднос и собирается уйти. Буквально несколько секунд ей для этого потребуется.
— Он перевелся в ту школу, где учится эта его Тая, — произношу неохотно, но в глубине души просто цепляюсь за последнюю ниточку. Не хочу, чтобы она уходила.
— Правда? — Майя оживает, возвращает поднос на стол, а себя на стул. — Ничего себе. Вот это он дает, — улыбается, распахнув глаза шире. — Я в шоке. Это прикольно. Очень.
— Ага, уписаться от радости можно. Че там с твоей бабкой? Выставили ее?
— Нет, но папа провел с ней воспитательную беседу, ну и сказал все ее слова делить
