Марат. И он, конечно, подтвердит, что фото отправил Кирилл.
Мне не хочется в это верить!
Примерно через пару минут Алиев выходит из кабинета и садится рядом со мной на скамью. У него огромный синяк на подбородке, но я не спрашиваю, откуда он.
– Суворова отчислят завтра, – говорит Марат ровным голосом. – Ума не приложу, зачем ждать так долго.
Я резко поворачиваю голову и с неприязнью смотрю на него.
– У тебя совсем совести нет?
– Почему? – Марат лениво откидывается на стенку. – Кирилл фотку твоей, между прочим, мамы слил. А ты всё равно на его стороне. Я тебя не понимаю, Ась. Ты должна ненавидеть его, разве нет?
Нет! Такой день просто никогда не наступит! Потому что я всегда буду любить Кирилла. И даже если это сделал он, то он действовал в интересах нас обоих. Теперь я это вижу. До моей матери просто невозможно было достучаться по-другому.
Но этого всего я Марату не говорю. Медленно поднимаюсь со скамейки, одёргиваю свитер и иду к двери. Секретарша кивает, мол, можно войти без стука, что я сразу и делаю.
Денис Викторович встречает моё появление с хмурым лицом.
– Садись, Ася. Разговор будет длинный.
Что ж… Я готова.
Присаживаюсь в кресло напротив, а директор, наоборот, встаёт. Подходит к окну, недолго смотрит на улицу. Из окна его кабинета видна бо́льшая часть территории пансиона.
О чём он сейчас думает?
О том, что всё потеряет, скорее всего?
Денис Викторович отрывает взгляд от окна, возвращается к столу. Словно с мыслями собирается, поэтому медлит.
– Во-первых, я хочу извиниться перед тобой, – наконец начинает он. – Узнать о нашей связи с твоей мамой таким образом – не самое приятное событие.
Я просто молчу.
– Я давно должен был поговорить с тобой, – продолжает директор. – Объяснить, что у меня самые хорошие намерения в отношении Тани… Татьяны Геннадьевны. А теперь всё это так опошлено. Чёрт!
Так вот, значит, о чём он думает?
О том, что опозорил маму и меня?
Такого я не ожидала… И мне хочется как-то его поддержать.
– Вам следовало быть осторожнее, – произношу я с неловкой улыбкой. – Всё-таки Ваша должность… и репутация… и наша школа…
– Да, ты права, – кивает директор. – Но сделанного не воротишь… Как ты думаешь, почему Кирилл так поступил?
– Он этого не делал! – подавшись вперёд, с пылом бросаюсь на его защиту. – Мне кажется, что его подставили! Чтобы я плохо про него подумала! Чтобы нас разлучить!
У Дениса Викторовича округляются глаза.
– А у вас с ним какие-то отношения?
– Да, были, – я опускаю голову.
– Что ж… Мне жаль, – говорит мужчина вполне искренне. – Но если это сделал не он, то положение ещё хуже.
Я внимательно смотрю на него.
– Почему? Объясните.
– Завтра утром приедет комиссия. И мы как минимум должны отчислить виновного в случившемся. Мне, скорее всего, придётся написать заявление об уходе, но насчёт твоей мамы я похлопочу. Она останется здесь, не переживай.
Об этом я совсем не переживала, если честно.
– Мне жаль, что Вам придётся уйти, – говорю искренне. – Но это сделал не Кирилл. Его нельзя отчислять!
– Но мы вряд ли сможем найти действительно виновных, Ася. У нас слишком мало времени.
Он прав. Да и как доказать? Есть телефон Кирилла, с которого было отправлено то фото. Всё! Как можно доказать, что сам он ни при чём?!
– Значит, на этом всё?
Мои глаза неудержимо наполняются слезами, и я часто моргаю, чтобы не дать им пролиться.
– Кирилла отчислят. Вы уйдёте. А те, кто это сделал, останутся. Будут и дальше портить жизнь окружающим, зная, что всегда останутся абсолютно безнаказанными.
Директор подавленно молчит. И я задаю другой вопрос:
– Зачем сюда едет Соболев? Он собирается заступиться за Кирилла? В конце концов, он же его опекун!
Денис Викторович тяжело вздыхает и опускается в кресло.
– Влад Сергеевич просто должен здесь быть. Ровно так же, как и отец Вероники Гордеевой. Они являются соучредителями фирмы.
– Какой фирмы? – не понимаю я.
– Наш пансион – это частная компания. «ОАО Соболев» является одним из её соучредителей. Мы же не государственная организация.
– Но тем не менее к нам едут из Министерства образования!
– Да, потому что мы всё же школа. Пусть и частная, – спокойно разжёвывает мне директор.
– Но тогда кто здесь всё решает? Министерство или соучредители? – мне почему-то очень важно докопаться до сути.
Кто скажет последнее слово?
Кто отчислит Кирилла? Кто именно уволит директора или заставит написать его по собственному? Кто?
– Там всё сложно, Ася. Министерство будет давить на Влада Сергеевича и остальных учредителей. Убрать виновных с глаз долой будет выгодно для всех.
Ясно… Теперь мне ясно, что у нас нет никаких шансов на справедливость.
– Можно, я пойду?
Поднимаюсь с кресла. В горле стоит ком, а плакать при директоре я не хочу.
– Хорошо, иди.
С отстранённым выражением лица он показывает рукой на дверь. А сам уже погружён в собственные мысли.
Получается, что если он уйдёт, а мама останется, их отношения закончатся, так? Мне его жаль, если честно. А вот маму не очень.
Наверное, я плохая дочь!
Уже у двери спохватываюсь и дрогнувшим голосом спрашиваю у Дениса Викторовича:
– Кирилл знает? Знает, что его отчислят?
– Да, я сказал ему утром.
Слеза всё-таки стекает по моей щеке. И мне становится нечем дышать. Распахнув дверь, выбегаю из кабинета и уношусь прочь.
Мне нужно найти Кирилла.
Кир
Прислонившись спиной к дереву, смотрю перед собой. Роящиеся в голове мысли совсем не радужные. Мрачные. Подавляющие. Удручающие.
Что там делают обычно в моём возрасте, чтобы справиться со стрессом? Напиваются или травятся каким-нибудь дерьмом? Хреновый выбор, если честно. Поэтому я предпочитаю просто от всех дистанцироваться. Уже около часа сижу в дубовой роще и глазею на дупло в надежде, что оттуда выскочит белка и просто порадует меня своим присутствием.
Белка…
Моя личная Белка мне не верит. Укатила к Дашке на выходные, поступив весьма эгоистично. Но я могу её понять! Она устала… От Соболевых, от Гордеевой, от своей матери. А я устал быть без Аси. Да так сильно, что трудно дышать…
Когда она уже приедет?
– Эй, неудачник, подвинься.
Повернув голову, смотрю на невесть откуда появившуюся блондинку.
– Какого хрена тебе нужно? – спрашиваю, скривившись.
– Будь вежлив с человеком, который принёс тебе таблетку от всех бед, – насмешливо бросает Ника и бесцеремонно опускается на сухую траву рядом со мной.
Слишком близко ко мне. К тому же несёт какую-то ересь. Я собираюсь подняться и просто
