Лиза.
Она посидела в машине ещё немного, а потом открыла дверь и вышла. Он смотрел ей вслед с полным пониманием, что пожалеет о своём молчании этим же вечером – он уже жалеет. А всё равно сидел и ничего не делал. И только спустя несколько минут завёл мотор, а затем и сам поехал домой.
Старая квартирка встретила его гробовой тишиной и затхлым запахом. В холодильнике одно пиво, в баре – ещё осталась бутылка коньяка. С собой в сумке продукты из магазина, с первого этажа – сыр, хлеб, помидоры, шоколадка, блок сигарет. В кармане опять завибрировал мобильный. Достал уже.
– Да, – ответил он Сизову.
– Я проверил – это правда Тихон. Говорят, не справился с управлением. То ли уснул, то ли плохо стало, пока не ясно.
– Наверняка ему еще что-то кололи.
– Да, скорее всего. Ты как?
– Нормально, отсижусь дома пару дней.
– Лиза с тобой?
– А должна быть? Ей ещё мужа хоронить.
– Да, чёрт, не завидую я девчонке.
– Справится. Она крепкая.
– Да уж, если выжила в вашей с Тихоном заварушке, так точно. Ты, кстати, подумай, девчонка интересная.
– Всё, Сизов, отвали.
– Давай, до связи, и не пропадай надолго.
– Добро.
Отбросив телефон подальше, Глеб наконец-то открыл бутылку коньяка. Три глотка прямо из горла. Распечатал пачку сигарет, закурил. Наконец-то расслабился. Постепенно накатывало странное состояние. Какое-то безразличие, будто после взрыва эмоций, когда развеялся дым, осталась одна пустота. Теперь, вроде как, некого было ненавидеть, не с кем соперничать, спустя столько лет. Это как минимум непривычно. И это, оказывается, такая же потеря, как и все прочие. С одной лишь разницей – он не будет скучать. К чёрту Тихона. Тем более, тот наверняка отправится в Ад. Вот пусть теперь сидит там и ждёт его, потому что они явно ещё не всё выяснили.
* * *
Моя жизнь никогда не была настолько насыщенной, как за последний месяц. Казалось, что катаюсь на аттракционе Дьявола. Когда счастливая свадьба резко превратилась в похищение с элементами насилия, что плавно перетекло в наслаждение с новой влюбленностью. Потом меня швырнуло под поезд, когда по мне проехался Влад. Затем была перестрелка и плавное ужасающее приземление к осознанию смерти человека, которого любила ещё месяц назад. Это всё оказалось выматывающим. Как и похороны. Они и слезы его матери длились бесконечно. Из уважения к родителям Влада я отыграла свою роль до конца. Но не притворялась, нет, мне было достаточно молчать и принимать соболезнования.
– Никогда не угадаешь, как распорядится судьба, – услышала я рядом голос Стравицкого, когда стояла одна возле машины, на стоянке кладбища, пока ждала мать с отцом.
– Да, пожалуй.
– Зайдите ко мне на неделе, Елизавета, мне нужно передать вам некоторую компенсацию, как жене полицейского.
– Простите, но за него ничего не хочу принимать. Перешлите эти деньги в какой-нибудь детский дом.
– Щедро. Хорошо, я так и сделаю. Глеб не с вами?
Последний вопрос удивил, будто по его мнению мы с Глебом обязаны быть вместе, даже в подобной ситуации.
– Нет. Я не знаю, где он.
– Тогда всего вам хорошо и в хорошем смысле надеюсь, что мы больше с вами не увидимся.
– Взаимно.
После похорон жизнь постепенно входила в привычное для меня русло. Синяки на лице таяли на глазах, заживали ссадины. Я просыпалась в своей постели и весь день проводила с родными. Дача, дом, шопинг и встречи с девчонками. Тёмка, который чаще стал бывать дома. Только благодаря родным и понимающим подругам я не лезла на стенку. Они постоянно меня тормошили, мешая впадать в эмоциональную кому. Даже на работе были готовы принять обратно уже через неделю. Мне соболезновали и советовали не опускать руки. А я им скромно улыбалась, ощущая, как тяжело даётся дышать. Не из-за Влада – из-за Глеба.
Было саднящее чувство, что чего-то не хватает. И если днём я ещё держалась, то ночью хотелось выть. У нас с Глебом были неадекватные отношения и странное расставание с привкусом горечи, поэтому и сейчас в моих чувствах не было ничего нормального. Я трезво это понимала. А потом корчилась в кровати, изнывая от горячки, которая сжирала меня изнутри. Жизнь вокруг осталась прежней – всё та же обстановка, те же лица. Только я сама прежней уже не была. Мне остро был нужен мой нежный палач и грозный хищник. Я так скучала по нему, что на физическом уровне ощущала, как меня выкручивает. Словно какая-то тропическая лихорадка. Кусала губы до крови и била себя по рукам, когда пальцы искали в телефонной книге его номер. Потому что – это мне не безразлично, а ему до звезды. Захотел бы – уже давно бы нашёл. Какой смысл звонить тому, кто вряд ли будет рад тебя слышать? Всё, похоже, наша история была закончена. Именно так я думала, пока не перебрала лишнего в пятницу вечером.
* * *
Который день подряд он чётко ощущал себя зверем в клетке, находился ли дома в четырёх стенах или где-то на улице. Когда решил сделать перерыв, разобраться в себе, а не проходило и дня без мыслей о своей блондинке. Пропускал разговоры мимо ушей, даже важные, по делу. В общем, вёл себя, как влюблённый придурок. Это даже злило, особенно по ночам, когда от тишины закладывало уши, а холод в сигаретной дымке пробирал до костей.
Она словно сбила все его настойки, запутала полюса. Стоило встряхнуть внутренний компас – и эта дрянь указывала прямиком к дому Лизы. Похоже, он был обречён. Зато разобрался, чего же хочет на самом деле – свою блондинку, обратно в плен, только теперь добровольный, и уж точно надолго. Глеб лишь решил дать себе ещё несколько дней, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Что в его жизни появилась новая женщина, которая далеко не безразлична. И это не замена Юли, это его второе дыхание. И что он никогда не был таким позорным трусом, чтобы отказываться от чего-то важного из-за каких-то глупых страхов.
После смерти Влада улеглась и жажда мести. Стало спокойнее дышать. Это позволяло сосредоточиться на чём-то другом, начать
