– Ты… смотрел? – удивленно прошептала Джилл.
– Да, – кивнул Дэвид и поспешно добавил: – У меня там были кое-какие дела.
– Почему не пришел за кулисы?
Дэвид замялся:
– Не хотел навязываться. А вдруг ты не пожелала бы видеть меня.
Принесли напитки в тяжелых низких бокалах.
– За тебя и Тоби, – сказал Дэвид, и в этих, казалось бы, простых словах прозвучали годами подавляемая тоска, неутолимый голод.
– Ты всегда останавливаешься в «Метрополе»? – спросила Джилл.
– Нет. Собственно говоря, я с таким трудом… – Слишком поздно Дэвид заметил ловушку и криво ухмыльнулся. – Я знал, что ты здесь будешь. Признаться, мне еще пять дней назад нужно было уезжать. Я выжидал, надеясь, что встречусь с тобой.
– Зачем, Дэвид?
Он долго молчал, прежде чем ответить:
– Конечно, уже слишком поздно, но я хочу объяснить все, ведь ты имеешь право знать.
И он рассказал правду: о женитьбе на Сисси, о том, как его обманом завлекли в сети брака, о попытках жены покончить собой, о той ночи, когда он попросил Джилл встретиться с ним у озера…
Слова обгоняли друг друга, искренность Дэвида не вызывала сомнения. Потрясенная Джилл еле сдерживала слезы.
– Я всегда любил тебя…
Она молча слушала Дэвида, чувствуя, как счастье, словно густое теплое вино, затопило сердце, словно прекрасный сон стал явью, словно сбылось все то, о чем она мечтала, чего желала всю жизнь. Джилл смотрела на сидевшего напротив человека, вспоминая сильные руки, ласкавшие ее когда-то, мускулистое требовательное тело и буйное, неудержимое желание. Но Тоби стал частью ее души, собственной плотью, а Дэвид…
Рядом послышался чей-то голос:
– Миссис Темпл! Мы повсюду вас искали!
Это оказался генерал Романов. Джилл взглянула на Дэвида:
– Позвони мне утром.
Последнее представление Тоби превзошло все, виденное ранее.
Зрители бросали на сцену цветы, вопили, топали ногами и отказывались покидать зал. Этот успех достойно увенчал европейское турне. После концерта должен был состояться официальный банкет, но Тоби сказал Джилл:
– Я на ногах не стою, богиня. Может, пойдешь одна? А я вернусь в гостиницу и попробую вздремнуть.
Джилл отправилась на банкет, но в мыслях ее постоянно присутствовал Дэвид. Она оживленно разговаривала, танцевала, принимала оказываемые ей знаки внимания, но все время вспоминала о встрече с Дэвидом.
«Я женился против воли. Мы с Сисси развелись. Я всегда любил тебя…»
В два часа ночи Джилл распрощалась с провожатыми у дверей номера и, войдя в комнату обнаружила Тоби, лежащего на полу без сознания, правая рука его лишь немного не дотянулась до телефона.
Машина «скорой помощи» отвезла Тоби в клинику дипломатического корпуса. Лучшие специалисты были срочно вызваны на консультацию. Весь персонал сочувственно отнесся к Джилл, а главный врач лично проводил ее в отдельный кабинет и попросил подождать.
«Все это уже было, – думала она, – все, как раньше». Будто старый кошмар вновь поднял змеиную голову. Несколько часов Джилл провела как в дурном сне. Наконец дверь открылась, появился толстый коротышка в плохо сшитом костюме, выглядевший словно безработный водопроводчик.
– Я доктор Дуров, – объявил он, – лечащий врач вашего мужа.
– Я хочу знать, в каком он состоянии.
– Присядьте, пожалуйста, миссис Темпл.
Джилл даже не помнила, когда успела вскочить:
– Скажите мне!
– У вашего мужа удар, иначе говоря, церебрально-венозный тромбоз.
– Это опасно?
– Боюсь, что да. Если больной выживет, а пока это трудно сказать с определенностью, он никогда не будет двигаться или говорить. Мозг не поврежден, но ваш муж полностью парализован.
Перед отъездом из Москвы Дэвид позвонил Джилл:
– Не могу тебе передать, как потрясен. Но помни, у тебя есть я, и как только понадоблюсь, позови. Я сделаю все.
Джилл знала: не будь этого разговора, ей вряд ли удалось бы сохранить рассудок среди безумия и хаоса, в которые превратилась жизнь.
Путешествие домой стало цепью страданий. Больничные носилки в самолете, «скорая помощь» в аэропорту, врачи… Только на этот раз не все было как раньше – Джилл поняла это в тот момент, как увидела Тоби. Сердце его билось, внутренние органы функционировали – он во всех отношениях был живым существом. И все же на самом деле Тоби стал живым трупом, мертвецом в кислородной палатке с прикрепленными к телу трубками и иглами, словно антеннами, несущими растворы в его неподвижное тело, чтобы поддерживать едва теплящийся огонь жизни.
Искривленное лицо напоминало ужасную маску неведомого злобного бога, выглядевшего так, словно он постоянно ухмыляется. Оттянутые углы губ обнажали десны. Русский доктор сказал, что надежды на выздоровление нет.
Это было несколько недель назад. Вернувшись домой, Джилл немедленно позвонила доктору Каплану, тот собрал специалистов на консилиум, но все подтвердили первоначальный диагноз – больной перенес тяжелый инсульт и практически неизлечим.
Двадцать четыре часа в сутки за Тоби ухаживали сиделки, в доме появился физиотерапевт, но все это делалось лишь для очистки совести.
С каждым днем Тоби выглядел все ужаснее: кожа пожелтела, волосы лезли клочьями, парализованные руки сморщились и усохли. Смотреть на это живое воплощение смерти было почти невыносимо. Только глаза жили на изможденном лице, и как жили! Они излучали силу, мощь и страдание блестящего ума, запертого в бесполезную скорлупу, эти глаза следовали за ней, жадно, неистово, умоляюще. Чего они просили? Спасти его снова? Заставить говорить? Ходить? Опять превратить в человека?
Она молча глядела на него и думала:
«Это часть меня лежит в постели, страдающая, измученная…»
Они связаны навечно. Джилл все отдала бы, чтобы спасти Тоби, спасти себя, но знала: это невозможно. На этот раз невозможно.
Телефоны разрывались, друзья и приятели сочувствовали, утешали…
Только один звонок желала услышать Джилл, и Дэвид Кеньон позвонил:
– Я жду. И хочу, чтобы ты знала – я сделаю все… все, что от меня зависит.
Джилл представила его, высокого, красивого, стройного, и подумала об уродливой карикатуре на человека, которой стал ее муж, лежащий в соседней комнате.
– Спасибо, Дэвид. Поверь, я ценю, но пока ничего нельзя сделать. Ничего.
– В Хьюстоне есть хорошие доктора. Лучшие в мире. Я мог бы привезти их.
Джилл почувствовала, как сжалось горло. О, как она хотела попросить Дэвида приехать, увезти ее из этого зачумленного дома! Но она не могла. Она была прикована к Тоби и знала, что никогда не сможет покинуть мужа.
