голос Максима Викторовича.
— Я, — устало выдохнул он, поднимаясь.
— Какими судьбами? — прищурил глаза мужчина.
— А разве вы не знаете?
Максим Викторович тактично промолчал.
— Вы ведь знаете, где она, — не спрашивал, а констатировал факт Евгений.
Максим Викторович продолжал молчать.
— Но не скажете мне, — опустил плечи молодой человек.
— Так будет лучше, — тихо произнёс мужчина.
— Для кого? — воскликнул Женя. — Для меня? Для неё?
Максим Викторович отметил, что «гость», действительно, плохо выглядел. Осунулся. Под глазами залегли чёрные тени. А одежда в чёрном цвете делала его вид несчастным и потерянным. Ничего не осталось от весёлого, чуть нагловатого и уверенного в себе человека.
"Да, — сделал вывод мужчина. — Любовь может быть жестокой".
— Я правда, не могу, — вздохнул Максим Викторович, ругая себя, что дал Гале слово не рассказывать ничего о ней Жене, если тот будет её искать.
«Хотел бы я знать, что за чёрная кошка пробежала между вами?» — в который раз задавался он вопросом.
— Тогда я немного побуду здесь, — откинулся на сиденье молодой человек. — Мне надо. Очень.
— Как знаешь, — покачал головой мужчина.
«Дети, — подумал Максим Викторович. — Она страдает там, он здесь. Бестолковые. Время идёт… А жизнь человека так коротка… Как бы поздно не было, когда придёт прозрение…»
Солнце медленно пряталось за горизонт, окрасив небо в багряные цвета. Тяжёлые лиловые облака лениво ползли куда-то, подгоняемые лёгким ветерком.
Женщина тихо вздыхая подошла к мужчине, который стоял у окна спальни, и обняла его со спины.
— Неужели тебе не жалко этого мальчика? — спросила она у мужа, высмотрев за окном тёмную машину, в которой находился Евгений.
— А что я могу, — раздосадовано пожал плечами Максим Викторович. — Меня Галка просила, никому не говорить, где она.
— Так ты мог и не говорить, — настаивала на своём женщина. — Намекнул бы ему.
— Дорогая, — мужчина развернулся к ней лицом. — Ты же всё прекрасно понимаешь. Неизвестно, что у Гали с этим парнем произошло. Она до сих пор молчит. Он всё время твердит, что невольно обидел её. Только, что же это за обида такая, что толкнула девку в бега?
— Это ты у меня спрашиваешь? — улыбнулась она.
— А у кого?
— Ох, Максим, — покачала жена головой, — это любовь. А в любви посредники не нужны. Галя, глупая девчонка, если думает, что бегство поможет ей забыть человека, ради которого бьётся её сердце.
— Ой ли, — не поверил мужчина.
— Сам посуди, — погладила ладонью по груди мужчину, — если бы ей Женя был безразличен, то стала бы она от нас скрывать причину своего бегства.
Максим Викторович задумался: «А ведь и правда… Получается, что Галя не хочет, чтобы я как-то навредил парню. И как я сам не догадался».
— Она не хочет, чтобы ты ему вредил, — озвучила женщина то, о чём подумал и сам мужчина.
— Не знаю, — не хотел он сдаваться.
— А тут и знать не надо. Говорю же тебе, в любви посредники не нужны. А им, — махнула рукой в сторону машины за окном, — необходимо встретиться и поговорить. Только так. Вспомни нас, — ухмыльнулась она. — Как я приревновала тебя к Лизке, а оказалось, что она твоя двоюродная сестра.
Максим Викторович улыбнулся. Он прекрасно помнил, как пришёл в сельский клуб с Лизой, которая приехала к нему в гости из города, чтобы отметить его назначение в эту деревню. А по округе пошёл слух, что Елизавета то ли его жена, то ли любовница. Ох и натерпелся же он тогда от своей любимой, которая несколько недель с ним не разговаривала, писем не читала и не давала возможности всё объяснить. Хорошо, что не сбежала…
«Может и правда? Помочь?» — гадал он, обнимая супругу.
— Чувствую себя предателем, — наконец выдавил мужчина из себя.
— А ты почувствуй себя Купидоном, — прижалась к нему жена. — Если бы на его месте был бы наш сын, ты бы хотел, чтобы ему кто-нибудь помог?
— Хотел, — прошептал Максим Викторович.
— А Галя нам, как дочь. У неё никого, кроме нас и вон того молодого человека, нет.
— Может она уже разлюбила его, — нахохлился мужчина.
— Ты сам в это не веришь.
— Или полюбила кого-нибудь другого.
— И вышла замуж, и родила пятерых, — покачала головой жена.
— А если…
— Как же ты преступления раскрываешь, нерешительный мой?
— Кражу квашеной капусты из сарая у Ивановой? Или двух кур у Василисы Григорьевны?
— Ну, если это самые крупные дела в твоём отделе, — засмеялась женщина.
— Я серьёзно, — посмотрел ей в глаза Максим Викторович, — ты правда думаешь, что… я должен… сказать ему…
— Ты обязан. Пусть наконец выяснят всё сами между собой. Ведь и она, и он мучаются.
— Раз мучаются, значит любят.
Максим Викторович чмокнул жену в макушку и поспешил выйти из дома. Он быстро добрался до автомобиля Евгения. Остановился в шаге, давая себе возможность передумать. Бросил взгляд на окно спальни, в котором легко угадал силуэт супруги. Она кивнула ему головой, как бы поддерживая.
«Что ж, — вздохнул мужчина. — Надеюсь, Галка простит меня…»
— Эй, горемычный, — сделал он последний шаг к машине.
Женя завозился на сиденье, поднимаясь.
— Что? — зевнул молодой человек, потирая глаза.
— Как ты относишься к фазанам?
Маленький и юркий автомобиль гремя и чихая мчался по шоссе в сторону небольшого дачного посёлка. Время было позднее. Желтоватый свет от фар редких встречных машин ослеплял мужчину. Он ругался, но скорость не сбавлял. Мимо пронёсся указатель, сообщающий, что до нужного поворота осталось пару километров.
— Ничего, — бубнил себе под нос неизвестный, сильнее сжимая руль, — Рыжий отомстит за тебя, Сокол, как и обещал. Он умеет платить по счетам.
Машина дёрнулась на повороте, чуть сползая по неровному дорожному полотну. Колёса зашуршали, загремели, подпрыгивая на кочках. Мужчина сбавил скорость. Автомобиль громко чихнул, будто не мог дышать поднятой пылью, и медленно пополз дальше, чтобы через полчаса остановиться напротив одиноко стоящего деревянного сруба, обнесённого высоким металлическим штакетником.
Мужчина выскочил из машины и бросился к калитке, которая была не заперта. Быстро пройдя по дорожке выложенной крупными камнями, на манер японских садов, пересёк декоративный бревенчатый мостик над прудиком, в котором плескались маленькие золотые рыбки, и дёрнул за ручку железной входной двери. Она легко поддалась. Дверь, как и калитка оказалась не запертой.
Мужчина не разуваясь прошёл внутрь дома, прекрасно в нём ориентируясь.
В гостиной, просторной комнате без лишней мебели, в кресле-качалке сидел пожилой мужчина. Его лысая голова отсвечивала в свете ламп люстры верхнего света. Мужчина медленно раскачивался, прикрыв глаза.
— Кхе, кхе, — тактично дал о себе знать вошедший.
