Теперь уже понимая, что со своего номера звонить Олегу бесполезно, без единой тени сомнения набрала с Марусиного. Он ответил практически сразу. Бодрый, знакомый голос. Не похож на прибитую позором жертву.
— Привет, как дела? — придав голосу жалобливости, начала Полина.
— А, Полин… привет! — слегка замешкался Олег. — Номер какой-то незнакомый, не узнал тебя сразу. Как… Как дела?
— Я звонила тебе со своего, а ты не взял…
— Извини, наверное, просто не услышал. Хорошо, что ты позвонила, я и сам собирался, но не знал, как отреагируешь… — на фоне послышался сдавленный смех и приглушённые голоса.
— Да как я могу отреагировать, Олег? Проревела все эти дни. И ты знаешь, я очень жалею, что отказала тебе. Ты меня простишь?
— Ну… Я как бы не в обиде, Полин. Ну то есть, приятного конечно мало, но…
— Олег, если твоё предложение ещё в силе, то я согласна.
В трубке повисла пауза.
— Ты серьёзно?
— Конечно. Если я не перестала тебе нравиться, конечно. И я знаешь… Я тут взяла на себя смелость, и ужин приготовила, а Марусю к подружке с ночёвкой отправила… Олег, ты меня слышишь?
— Да, да… Я слышу, Полин. Ты… Ты что хочешь сказать, что…
— Да, именно это. Ты приедешь ко мне? На всю ночь. Если, конечно, хочешь. И если не передумал быть мне верным мужем, а Марусе любящим отцом.
— Полин, я… Блин, так неожиданно, если честно.
— Это значит, нет?
— Нет, ты что! Я… Да я… Чёрт, Полин, конечно, я приеду!
— А потом мы поженимся, да? Как ты и предлагал?
— Да конечно, о чём речь!
— Хорошо, тогда я жду тебя. Ты же будешь на машине?
— Ну… Да. А это важно?
— Конечно. Тебе же надо будет как-то увезти от меня ящик коньяка?
— Не понял. Какого коньяка?
— Который ты проспорил друзьям. Или ваше пари подразумевает, что если я поведусь в другой раз, то прежний результат считается недействительным, а, Олег Кистяев? Или ты всё-таки Романов?
В трубке снова повисла пауза, а потом раздались гудки. Полина суетливо, пока в чёрный список не улетел и номер Маруськи, набрала СМС: «Звёздный час лошары, конечно, был зрелищнее, но лично мне больше понравилась эта позорная пятиминутка подлеца» Убедилась, что сообщение принято и со спокойной совестью первая кинула номер Олега в чёрный список.
Глава 51
Ещё через два дня бабушку вывели из комы, и время потекло в тревожном напряжении — следующая неделя была решающей в её состоянии на ближайшее будущее. Всё зависело от этой недели: как быстро пойдёт восстановление, пойдёт ли вообще, да и сама жизнь бабушки тоже. Сейчас она только лежала и слабо поворачивалась на бок. А ещё смотрела на Полину растерянным и в то же время обиженным взглядом и упрямо молчала. И даже не было понятно, сохранила ли она речевую функцию.
В эти же дни всё-таки удалось перевезти её на платной «скорой» в частную клинику, за целых сорок минут езды на такси от дома. И хотя на новом месте был полный пансион и высококвалифицированные сиделки-медики, Полина всё равно ездила к ней каждый день и просиживала у постели, читая вслух книги и держа её за руку до тех пор, пока не нужно было вскакивать и мчаться в продлёнку за Марусей. О работе теперь речи не шло совсем, не было на это ни сил, ни времени. Спасало только то, что все расходы на лечение взяли на себя Людмила с Алексеем. Полине было жутко неловко и всё равно дорого — поездки и всякие бесконечные мелочи, о которых не будешь лишний раз говорить людям, которые и без того делают слишком много, тянули из оставшегося давно уже не миллиона тысячу за тысячей, незаметно складывая их в десятки и бодро подбираясь к первой сотне. Но это не имело значения, просто радовало, что есть пока откуда брать.
В конце недели телефон разразился непривычной трелью. На экране было написано «Номер не опознан», и такое Полина видела впервые. С опаской ответила, и первые минуты, слушая заочно знакомый тембр и манеру разговора, перебирала все возможные варианты происходящего: от прикола какого-нибудь радио, до злой шутки-подставы от Олега. Но это всё-таки оказался Шереметьев. Тот самый, с первого канала. Сам!
— Я не знаю, Полин, — осторожно хмыкал Максим, когда Полина сразу же в шоке перезвонила ему, — смотри по себе. Это даже не второй канал, и это тебе не Кистяев какой-нибудь. Если Шереметьев захочет раскатать — будет лепёшка а-ля «Ни ножек, ни рожек»
— А он наоборот, говорит, что это мой шанс реабилитироваться.
— То есть, он тебя ещё и уговаривает, что ли?
— Ну да. Говорит, его соцсети обваливаются от просьб зрителей дать этой истории продолжение.
— О да, этим лишь бы хлеба и зрелищ, хрен ли там! А Шереметьев и рад стараться. Рейтинги, ёпт.
— Так, я не пойму, ты меня отговариваешь что ли?
— Да не то что бы… Полин, мы тут опять же с Лёхой и юристами перетёрли и, кажется, самый адекватный путь, это всё-таки настаивать на раннем условно-досрочном. Ну да, будет, конечно клеймо убийцы на нём, со всеми вытекающими, но, блин, зато и не тринашка строгача. А весь этот шоубизнес — одна херота. Нет, ну в смысле, дело-то хорошее, но у нас, видишь, не пошло. Так, говорят, тоже бывает.
— Раннее условно-досрочное — это сколько?
— Шестёра.
— То есть, самое раннее — это шесть лет, но и это ещё не точно, да? И при этом он так и останется виновным?
— Угу.
— Нет, Максим, я не хочу просто сидеть и ждать, зная, что не всё ещё сделала здесь и сейчас. Это всё равно, что слить его! А он не виновен!
— А ты видела, что в сети происходит или тебе даже это некогда?
— Не видела, а что там?
— И не видь. Я не знаю, откуда эта хрень ползёт и кому не лень этим заниматься, но ты, типа, звезда, Полин. Своеобразная такая. Короче, знаешь же что такое мемы? Ну эти, картинки тупые с дебильными подписями? Ну вот.
Полина прикрыла глаза, почти слыша, как булькает метафорическая грязь, поднимаясь всё выше и выше к её горлу.
— Да пофиг, Максим! Если я зассу и откажусь от программы Шереметьева, картинки всё равно не исчезнут. А шанс уйдёт.
— А вот это ты меня сейчас урыла, между прочим! — хохотнул Максим. — Молодец! И вообще, не узнаю тебя. Где та девочка, которая бледнела и заикалась при одной только мысли о публичности?
— Не знаю, — улыбнулась Полина. — Может, подросла немного?
— Родители бы тобой гордились, дочунь! Ладно, хрен с ним, Шереметьев, так Шереметьев. Одно другому не мешает.
А когда закончили разговор, чёрт дернул Полину полезть в интернет, глянуть, что же там за картинки такие…
Это так просто — что вознести человека на вершину надежды, что столкнуть его в пропасть отчаяния. Просто чьё-то частное мнение, возведённое в квадрат жажды хайпа, возможностей и знания, как это сделать. И действительно ведь, ну кому это может быть нужно — вот эти все подборки кадров из шоу, дополненные дебильными, пошлыми надписями вообще не в тему? И как это кажется просто — настроить себя в мыслях на позитив и нечувствительность к агрессивной злобе толпы, но как сложно сделать это в действительности! И чем больше задумываешься о несправедливости происходящего, тем беспомощнее и ничтожнее себя ощущаешь, и какая уж тут борьба?
В Москву уезжала, как на казнь, хотя и делала вид, что всё отлично. Храбрилась перед окружающими, перед собой. Долго держала за руки бабушку, мысленно обещая и себе и ей, что этот раз действительно будет последним. Куда уж выше первого канала? Надо ведь уметь и отступать. И, может, именно в смирении и долгом верном ожидании Руслана и есть её Гора, а вовсе не в попытке снести её под основание?
***
Казалось бы — тот же телецентр, та же пропускная система на входе, те же ассистенты, консультанты и прочая братия… Но всё было иначе. Может, потому что и сам Шереметьев был другой? Серьёзный, даже строгий. Видно, что умный. Дотошный, быстрый, но основательный. Беспринципный и в то же время до жути принципиальный в отношении собственных установок.
