прислоняясь к мужу. Привычно утыкаюсь лицом в крепкое плечо. Чувствую, как ладонь Германа быстро скользит по моему затылку.
- Все хорошо, маленькая, - торопливо заверяет муж и снова сжимает в руках руль. Улыбаясь, косится на меня. Затем переводит взгляд на дорогу. И я в который раз наблюдаю разительную перемену. Мой добрый и нежный муж как по мановению волшебной палочки превращается в хищного зверя.
Хоть опасность миновала, но ничего еще не закончено, раз Тихомиров, пусть и под подписку, остался на свободе.
Но Герман рядом, и это главное. Стоит только закрыть глаза, как снова оказываюсь в кромешной темноте. Два часа! Самые жуткие в моей жизни. Там, в Эргонио, когда меня били родственники, я чувствовала лишь отчаяние, сменившееся отупением. Сейчас же, оказавшись в темной клетке, ощущала лишь ярость и желание выбраться. Когда глаза чуть привыкли к темноте, а начальный страх сошел на нет, я первым делом нашла телефон в сумке. Мне казалось, что этот ублюдок Тихомиров накосячил, оставив мне сумочку со всем содержимым. Но набрав номер мужа, с удивлением поняла, что именно тут айфон не ловит. Подсвечивая фонариком, попробовала найти место в пустом зловещем помещении, где бы могла появиться связь. Хоть на одну полосочку. Или на две! Все без толку!
Помню, как, обойдя всю комнату г-образной формы, задрала голову вверх. Увидела слабо подсвеченные дневным светом квадратики. И услышала голоса. Люди говорили где-то рядом. Обсуждали цены в магазине и политическую ситуацию в мире.
«Сейчас меня спасут», - подумала я и закричала. Но никто меня не услышал. Люди болтали о своем и даже не сделали паузу на секунду. Потом в другой квартире послышался скрип открываемой дверцы, и хозяйка спросила у кота:
- И что же ты хочешь, Савелий?
Я снова заорала во все горло, и опять никакого эффекта. Жизнь текла своим чередом где-то поблизости. Люди беседовали, смеялись, делились планами. Вот только я по воле безумного уродца, замуровавшего меня в таинственном склепе, должна была сдохнуть без еды и питья. И где? В самом центре Москвы!
Да ни за что! Я не сдамся! Герман просто обязан меня найти. Славка не дурак, и, обнаружив мое исчезновение, тут же позвонит Лиманскому. Муж, конечно, сразу подумает на Айрата… Но примчится сам, да еще и Фродо захватит. А значит, нужно звать на помощь Германа и молить Аллаха, чтобы тот направил моего мужа по верному следу.
Зову любимого. Мысленно и вслух. Кричу и умоляю шепотом. Смотрю на светящиеся вверху квадратики и надеюсь на спасение.
«Погоди, - твержу сама себе. Прошло только два часа… Не время паниковать. Усевшись на сумку, закрываю глаза. Вижу на своей груди только-только родившуюся Настю и наклонившегося к нам Германа. Будто снова натыкаюсь на его обалдело-довольный взгляд и в ужасе распахиваю глаза.
- Задержка, а я и не заметила, - шепчу одними губами и, сжавшись в комок, обхватываю голову руками. А что, если…
- Не думай о плохом. Тебе нельзя, - отрезвляет меня внутренний голос. – Зови Лиманского. Он спасет вас.
Стиснув зубы, стараюсь не разреветься. Так попасться! Совершенно по-дурацки! И почему я не настояла на пропуске для Славки? И самый главный вопрос, который зреет внутри, и который я боюсь произнести вслух – кто из окружения Германа предал нас?
Ответ приходит неожиданно. Портос. Больше некому. Он приезжал сегодня в офис за расчетом. А значит, мог у кого угодно узнать, куда я поехала… Не хочется обвинять в сговоре Лену или Нину Немчукову, того же Славку! Кто-то из них брякнул о новых клиентах, и понеслось…
Накинув капюшон на голову, поплотнее кутаюсь в пуховик, желая только одного. Поскорее выбраться отсюда.
- Давай, Фродо! Найди уже меня! Унюхай духи в лифте и в коридоре, где мой похититель припечатал меня об стену. А дальше просто, Герман увидит дверь, да и ты, моя собачка, не подведешь.
Улыбаюсь, вспомнив, как наш большой и смелый пес вытягивал шею и изумленно смотрел на Настю, болтающую ручками и ножками, когда мы вернулись домой из роддома.
- Ищи нас, мой хороший, - повторяю как мантру и сама не понимаю, к кому сейчас обращаюсь. К Герману или к Фродо.
А когда над головой слышится шум, и вниз летят мелкие камешки, даю волю слезам. Реву, точно зная, что Герман меня услышал. От его голоса перехватывает дыхание, и я что-то блею в ответ на его крики. Сама ору от счастья и размазываю по лицу слезы. Улыбаюсь и плачу одновременно. И даже рада, что за пять лет жизни в Москве так и не привыкла наносить мейкап ежедневно.
На тонкой веревке мне спускают обед. И какая-то женщина кричит «покушайте, пока горячее!». Но, честно говоря, и кусок в горло не лезет.
- Ты не одна, - напоминает мне внутренний голос, и я послушно впихиваю в себя котлету и пюре. Заедаю соленым огурцом, смакуя каждый кусочек. И благодарю Аллаха, что все обошлось. Муж нашел меня. МЧС уже в дороге. Слышу радостный лай Фродо. И приложив руку к совершенно гладкому животу, шепчу, всхлипывая.
- Мы победили, малыш!
Теперь, крепко держась за руку Германа, лихорадочно размышляю, как ему сказать о моих подозрениях. Он и так с ума чуть не сошел. А увидев синяк у меня на скуле, мрачно сжал зубы.
- Лиманский, - прошу я по дороге домой. Кошусь на лежащего на заднем сиденье Фродо, - останови около аптеки, пожалуйста!
- Говори, что нужно купить, - рычит он, сворачивая к первой, попавшейся на пути. – Успокоительное, наверное…
- Нет, мотаю головой. – Только тест. Ладно?
- Ты серьезно? – Герман обалдело вглядывается в мое лицо, будто у меня по бокам выросли слоновьи уши или рог посреди лба. – Алина… - вздыхает растерянно. – Это правда?
- Пока не знаю, - улыбаюсь жалко и снова реву, как маленькая. – Пока сидела в этой норе, догадалась…
- Ну-ну, перестань, - шепчет муж, резко въезжая на парковку. Глушит двигатель и прижимает меня к себе. - Я эту тварь по пояс в землю вколочу.
- Не пачкай руки, - всхлипываю я.
- Теперь ты без охраны только в сортир сможешь пойти, - рычит Лиманский, целуя меня в макушку.
- Почему? – спрашиваю ошалело.
- Туда тебя я сопровождать буду. И вообще больше не отойду ни на шаг. Когда ты поняла?
- Когда ела огурец. Мне показался он самым вкусным в мире…
- Завтра
