Петрунина. Тот был всё ещё связан и с кляпом во рту, поэтому звуки ударов раздавались в тишине глухо, перемешиваясь лишь с отяжелевшим сопением самого Маруновского. Наконец отпихнул ногой обмякшее тело, глянул на Длинного:
– Ну вот и спалились вы, Длинный. А я ведь предупреждал! – с размахом пнул его в бок.
Тот замычал, Маруновский вырвал из его рта кляп:
– А? Что-то хочешь сказать? Снова будешь гнать, что не знаешь, где Педаля? Или хочешь объяснить, что за блатхата у вас тут нарисовалась?
– Это не то… Это просто… – залепетал Длинный. – Просто перекантоваться. Клянусь, что кроме нас никто не знает! Кому вообще придёт в голову сюда лезть?
– Не верный вопрос, Длинный! Кому, кроме таких дебилов как вы, придёт в голову таскать ворованное под бок хозяину – вот правильный вопрос! Ладно ты, фуфел необъезженный, но этот-то чёрт две ходки уже имеет, понимать должен, что делает! Я тебя сколько предупреждал не иметь с ним больше дел? Я тебе ещё когда этот, – кивнул на Андрея, – впервые на базу заявился, сразу сказал, что ещё раз, и отымею! Было? – Не дождавшись ответа, снова пнул по рёбрам. – Было?!
– Б… было…
– Тогда какого хрена тут происходит?
– Я… – с трудом продышавшись, захрипел Длинный, – я как раз и шёл сюда, чтобы завязать с этим. Педалю выгнать хотел и прикрыть тут всё. Насовсем.
– Ты гнида всего полчаса назад божился, что знать не знаешь, где он. Или забыл уже, как в ногах у нас ползал? Забыл?! Так я напомню!
Избивал от души, потому что не собирался оставлять в живых. Значит, Андрей прикинул правильно, и Маруновский планировал покончить с исполнителями ещё до утра. Не учёл только, что он может не уехать с Николаенко, а сразу упасть на хвост Длинному. И это был огромный просчёт. Роковой. Потому что Маруновский явно не собирался оставлять в живых вообще никого.
– Да ты, Маруновский, мужик, – собираясь с силами завозился Андрей. Нужно было срочно переключить внимание психопата, иначе следующей избитой тушей рисковал стать сам Андрей. – Это очень круто, пинать связанных. Даже круче, чем трахать замужних.
Сумел подняться на колени, тряхнул головой, сбрасывая головокружение. Маруновский рассмеялся и пошёл на него, но бить не стал, просто пихнул ногой в грудь, снова опрокидывая навзничь.
– Давай, давай, умничай, Иванов! С удовольствием послушаю. Напоследок.
Андрей снова поднялся, хотя это было и нелегко, с выкрученными-то за спину руками.
– Я только одно не понимаю, Маруновский, откуда столько ненависти? Чего я тебе сделал? Неужели вся эта эпопея – из-за выбитого зуба?
Маруновский снова пихнул.
– Примитивный ты, всё-таки, Иванов. Предсказуемый до оскомины. И вся твоя жизнь примитивная и предсказуемая – дом, работа, дом, работа. Честь. Исполнительность. Самопожертвование во имя коллективного светлого будущего. – Сплюнул. – Прогнивший хлам советского коммунизма, вместо мозга.
Андрей снова упрямо поднялся.
– Странно слышать это от такого же точно простого советского мента. У тебя ведь та же самая дом-работа. С честью, правда, проблемы, это да. Но зато с исполнительностью всё в порядке – уж что-то, а задницу лизать ты умеешь.
– Я и говорю – примитивный, – снисходительно усмехнулся Маруновский. – Ты даже не видишь, что другие времена настают, не видишь, что реальная власть переходит к тем, против кого ты жопу рвёшь, не понимаешь, что дальше всё будет решать не закон, а сила и умение приспосабливаться.
– Я-то как раз понимаю. Поэтому и собираюсь до последнего драть таких крыс, как ты. Не за себя, а за будущее своих детей и внуков. Чтобы такая мразота, как ты и твоя, как ты выражаешься «реальная власть», захлебнулись собственной кровью не успев заразить совесть нормальных людей.
– Какая речь, я чуть не прослезился! Думаешь, наверное, ты герой? Жеглов* нашего времени? Нет, ты просто биомасса, Иванов! Безмозглый рабочий муравей. Вас таких сотни тысяч по всей стране. Задавишь одного, на его место тут же встаёт другой. Сегодня ты сдохнешь, завтра скорбящий Петров примет твои дела, но уже послезавтра он про тебя забудет, потому что своя рубаха ближе к телу. Не веришь? А зря. Он молодой, у него нет ещё твоих примитивных установок. – Говоря, он прохаживался перед Андреем и был похож на самовлюблённого павлина. – Я тебе больше скажу – сегодня ты сдохнешь, и завтра твои сопливые спиногрызы, которых ты так ревностно берёг от их мамашки, достанутся ей. А уже полгода они забудут кем был их папаша. Потому что помнить нечего! Был никем, сдох как никто. Биомасса. А если я захочу, то ещё через годик-другой они начнут называть папкой меня. Как тебе такой расклад, а, Иванов? Благословишь?
Андрей рассмеялся, хотя смешно вовсе не было. Эта сволочь действительно мог навредить детям, просто потому что он сволочь. Больше всего на свете сейчас хотелось просто убить его.
– Я кажется, понял в чём твоя проблема, Маруновский. В твоей гениальной башке не стыкуется одна деталь: почему я так и не отказался от сына, да?
Маруновский замер.
– Его ненавидишь за то, что он бросил тень на твою исключительную генетику, меня – за то, что я принял его таким, какой он есть, даже несмотря на его происхождение. – Усмехнулся, глядя ему в глаза. – Неприятно понимать, что ты всего лишь говно, правда же? Обычный примитивный гондон.
Маруновский рванулся вперёд, выхватывая из-за пояса ствол, жёстко упирая дуло в глазницу Андрея… А в следующее мгновение уже рухнул сам.
Андрей, зажмурив ушибленный глаз, вторым сквозь пелену набежавшей от боли слезы, наблюдал как тип в кепке ловко обшаривает карманы Маруновского в поисках ключа от наручников.
– Чего так долго-то? Ещё секунда и мозги бы вынес.
– Ждал подходящий момент, чтобы рожей своей перед ним не светить, – спокойно ответил тип и расстегнул наручники. – А кроме того, заслушался я. – Усмехнулся. – Думал, такие душевные разговорчики со злодеем только в кино бывают.
– Я, если честно, тоже. Спасибо! – Протянул руку: – Андрей. Иванов.
– Значит, тёзки мы, – усмехнулся тип в кепке, и ответил на пожатие. – Только я Медко́в.
Выбравшись из камышей, обнаружил идущего спешным шагом по обочине Мишку Босых. Обалдели оба, хотя Андрей, конечно, больше, потому что не ожидал такой удачи. Оказалось, где-то здесь уже и Олег топчется, и Генка Шевцов.
– Жив, чёрт! – крепко обняв Андрея, чуть не прослезился Харламов. – А я ни сном ни духом с выезда возвращаюсь, а мне весточку передают, куда ты рванул. Почти час назад! Один, без плана, без прикрытия! Твою мать… – схватился за голову. – Домой тебе звоню, там дед на проводе, говорит, нету тебя. Ну я тогда сразу
