— Сожалею, очень сожалею… Несчастный случай… настоящая трагедия… Молодой человек, которого вы разыскиваете… Ох, дорогая, я не знаю, как вам сказать…
Сердце у Пегги колотилось как бешеное, зубы стучали.
— Говорите же!
— Он погиб.
* * *
— Четыре валета.
— Бубновый туз!
— Покажи! — Марсель недоверчиво посмотрел на приятеля.
Луи открыл карты.
— Подай-ка бутылку. Хочешь?
Перед ними на столе кроме стаканов и бутылки «Божоле» была и закуска: пакет мясного паштета и полбатона. Постороннему человеку, вошедшему в это помещение впервые, показался бы странным едва уловимый запах, одновременно сладковатый и проспиртованный, не каждый ведь догадался бы, что это — формалин. Но он был частью существования этих двух людей, и они его не замечали. Луи и Марсель разыгрывали очередную партию в покер в покойницкой морга.
Зимой они проводили большую часть времени в маленькой теплой конторке, соседствующей с покойницкой, где в специальные холодильные установки были вмонтированы напоминающие пеналы выдвижные ящики с трупами. Здесь приятно игралось в карты, здесь, включив электроплитку, можно было разогреть принесенный из дому обед.
Красивая жизнь! Глубоко ошибаются те, кто считает людей, зарабатывающих на смерти, сплошь мрачными и угрюмыми. Торжественная скорбь похорон — это всегда лишь театральное представление, рассчитанное на семью дорогих усопших. Нигде, пожалуй, не встретишь столько весельчаков, балагуров, выпивох и обжор, как среди факельщиков и бальзамировщиков, словно постоянное общение со смертью заставляло их брать у жизни все, что можно взять.
Одно только название их профессии — «сторож» — вызывало взрыв смеха у работников морга. Сторожить — что? кого? Нет, их работе можно позавидовать! Летом, когда люди на улицах плавились от жары, прохладная покойницкая превращалась в идеальное место для дружеских пирушек. Вечному сну их подопечных это уже никак не могло помешать. Безмятежную жизнь сторожей нарушали лишь просьбы и визиты администрации, кстати, крайне редкие, или такие события, как, например, выход из строя электроплитки.
Зазвонил телефон.
— Послушаешь или мне подойти? — спросил Марсель.
— Давай ты.
Марсель, держа в правой руке огромный сандвич с паштетом, не успев прожевать кусок, с трудом произнес:
— Да? — И в ту же минуту выражение его лица изменилось. Он со злостью уставился на Луи, послушал еще несколько секунд и сказал: — Я сам этим займусь, господин директор. — А потом, уже положив трубку, обратился к коллеге: — Ты слышал?
— Что?
— Это из собора. Им нужен манекен.
— Когда?
— Немедленно. И надо его подготовить.
— Осточертели мне эти типы! Скоро они всерьез решат, что мы у них на побегушках. Будто у нас других дел нет.
— Кого возьмем?
— Какая разница! — отмахнулся Луи, наливая себе очередной стаканчик.
— Назови любую цифру от единицы до девяти.
— Четыре.
Марсель подошел к стенной перегородке, поискал пальцами цифру четыре, перебросил сандвич в левую руку, а правой выдвинул ящик. В нем покоился светловолосый молодой парень.
— Подготовим этого.
— Он свеженький?
— Еще шевелится! Его только вчера привезли.
Луи расхохотался.
— Шевелится. Ну у тебя и словечки! Теперь давай без дураков: он минут десять может подождать. А мы давай по-быстрому закончим партию.
Марсель, не задвигая ящика обратно, откусил огромный кусок от своего сандвича и вернулся к столу.
* * *
Белиджан бросил ледяной взгляд на Джереми.
— То, что ты ведешь себя как десятилетний ребенок, — чепуха! Это твои проблемы. Но подставлять партию под удар я не позволю!
Джереми беспокойно заерзал на стуле. Ему было очень неловко.
— Скажи наконец, в чем дело!
— Я встречался с Вирджинией. Она не дала тебе ни цента. Ты мне солгал! Скотина, грязный обманщик! И что ты завтра ответишь Пегги на ее вопрос о деньгах?
Джереми попытался изобразить гнев, что ему иногда удавалось, но сейчас это вышло неубедительно.
— Я попрошу ее подождать!
— Она не из тех, кто ждет!
— Да пошла она!
— А не пойти ли тебе самому? И знаешь — куда…
— Что я могу поделать, если мать отказала? Попробуй сам вытряхнуть из нее хоть цент.
— Вопрос не в этом!
— А в чем?
— Ты стал врать. Понимаешь, врать!
Джереми пожал плечами.
— Я хотел выиграть время.
— Браво. У тебя великолепно получается!
У Джереми было огромное желание налить себе стаканчик, но он не решался и от этого злился еще больше. Белиджан не отстает от матери и обходится с ним как с безответственным мальчишкой. Но все же он постарался сдержать себя и заговорил вполне дружелюбным тоном:
— Послушай, Бели…
— Заткнись! С меня хватит!
— Я начинаю беситься, когда вспоминаю об этой дуре. Сколько лет она нам портит кровь! Не будь мой брат идиотом, он не женился бы на ней.
На этой фразе Джереми, понимая, что заходит дальше, чем следует, чуть не поперхнулся. И тогда, вопреки своему желанию, он неожиданно выпалил свой обычный вопрос:
— Что ты собираешься делать?
— Понятия не имею, — мрачно ответил Белиджан. — Только в одном я абсолютно уверен: надо найти два миллиона, и как можно быстрее.
— У партии? — робко спросил самый молодой из Балтиморов.
— Касса пуста. Сам знаешь, сколько он нам стоит, этот О'Брейн!
— Пусть бы старикашка, которого она нам лепит, поскорее сдох!
И тут Белиджан совершил ошибку. Он машинально сказал:
— Старик больше меня не беспокоит.
Только он знал, что Арчибальд Найт в настоящий момент решил продлить на неопределенный срок свою холостяцкую жизнь. Белиджан с досадой покусывал губы, но было уже поздно.
— Вы его убедили? — с надеждой в голосе спросил Джереми.
— Что ты имеешь в виду? — неискренне удивился Белиджан.
— Он отдал Богу душу? — не отставал Джереми.
— Джереми, я дам тебе совет. Поезжай к матери. Упади к ее ногам, обещай ей все что угодно, выпроси у нее свою часть наследства, но достань деньги. До сегодняшнего дня мне удавалась, не знаю каким чудом, обезвреживать Пегги. Но завтра все будет потеряно. Я ничего больше не смогу сделать. И она долбанет нам выборы!
— Но Бели, — возмутился Джереми, — ей нечем будет нас шантажировать, ведь Найт уже не хочет жениться. Теперь ее угрозы и выеденного яйца не стоят!
Белиджан уныло посмотрел на соратника, а воодушевившийся Джереми продолжал:
— Она наконец-то отстанет от нас!
