— Не смотри так удивленно, — заявляет она. — Если я выросла в крошечном городке Техаса, то это вовсе не означает, что я не могу спорить с законом. Да будет тебе известно, я сдала экзамены с первого раза.
Мне хочется расхохотаться. Но сильнее мне хочется огнемет в руки.
— Как давно ты замужем?
Она сияет, крутя обручальное кольцо большим пальцем.
— Уже семь месяцев. Мы расписались сразу, как только узнали, что мы беременны.
«Значит, мы не беременны».
Я вспоминаю разочарованный тон Киллиана в ночь, когда он ворвался в мою спальню.
Меня начинает мутить.
Тру смотрит на меня. Ее глаза такие же мягкие, как и ее голос.
— У нас будет девочка. Мы назовем ее Марибель, в честь моей мамы.
Тогда я чуть не срываюсь и не начинаю рыдать. Еще бы чуть-чуть. Я чувствую давление и жжение в глазах. Но я отказываюсь выставлять себя еще большей идиоткой, чем уже выставила, поэтому вскакиваю на ноги и начинаю расхаживать по комнате.
Намотав несколько кругов, я останавливаюсь и осуждающе смотрю на нее.
— Что еще? Он двоеженец в дополнение к тому, что он огромный мудак и гигантский лжец?
Она растерянно моргает.
Я использую свое преимущество.
— Ты поклоняешься какому-то культу? Некой чокнутой религиозной организации, которая промывает женщинам мозги, чтобы они стали женами-подружками?
Она смотрит налево, потом направо, как будто понятия не имеет, что происходит, и надеется, что кто-нибудь ворвется и спасет ее от сумасшедшей меня.
— Эм...
Я усмехаюсь.
— Не играй со мной в скромницу. Он послал тебя сюда! Ты точно знаешь, кто я.
— Да, — осторожно отвечает она. — Я слышала о тебе много всего хорошего.
Я вскидываю руки в воздух и кричу:
— И ты не против? Господи!
— Прости... Не против чего?
Мой смех мрачнее и страшнее, чем глаза полицейского, который привел меня сюда.
— О, леди, ты ненормальная. Тебе нужна помощь.
Она хмуро смотрит на меня, выпрямляет спину и огрызается:
— На самом деле, это тебе нужна помощь. И я здесь, чтобы ее предоставить. В четыре часа утра, если не раньше! И мне не нравится ни сарказм, ни подобное отношение, ни то, на что ты, черт возьми, пытаешься намекнуть.
Я не иду на поводу своих желаний, поэтому не впиваюсь пальцами в ее волосы, а скрещиваю руки на груди и смотрю на нее, тяжело дыша.
— Держу пари, он говорит тебе, что ты самая красивая женщина, которую он когда-либо видел, верно?
Она говорит сквозь сжатые челюсти:
— На самом деле, он так и делает.
Ублюдок. Если я когда-нибудь увижу его снова, я выдерну пинцетом его лобковые волосы один за другим, затем засуну их ему в нос и подожгу.
— И держу пари, он дарит щедрые подарки. Смехотворно дорогие подарки. Украшения, которые ты даже не можешь носить на публике, потому что тебя ограбят ровно через десять секунд.
Она пристально смотрит на меня. Ее глаза из морского стекла тверды, как кремень.
— О да, — с сарказмом хмыкаю я. — В этом он великолепен. О-о-очень щедр. О-о-очень романтичен. А как насчет Шекспира? Спорим, он вдувает этот шекспировский дым прямо в твою задницу, не так ли?
Она приподнимает подбородок.
— Нет? О, неужели я особенная? — Я смеюсь. Мой голос такой хриплый, как будто заядлая курильщица.
— Подожди секунду... — просит она.
— А как насчет акцента, а? — Я хихикаю. — О боже! Крис Хемсворт — мой самый любимый! Джеймс Бонд стоит вторым в списке, потому что, милый младенец Иисус, австралийский акцент просто бомба, верно? Держу пари, в ночь, когда ты забеременела, он говорил именно этим акцентом.
Мой истерический смех застревает в горле. Я делаю глубокий вдох. Что звучит как прерывистое рыдание.
Тру поднимается на ноги, прижимая руку к груди.
— О, милая. О господи. Ты думаешь, что я замужем за Киллианом? — шепчет она
— Ты только что сама сказала мне, что вышла за него замуж!
Она качает головой и прищелкивает языком. Смотрит на меня с сочувствием. Затем обходит стол и кладет руки мне на плечи. Пристально вглядывается в мои глаза.
— Я замужем не за Киллианом, милая. Я замужем за его братом.
Ощущение, будто она только что ударила меня в живот.
— Но... но я видела тебя. Я видела вас двоих вчера вечером на улице возле ресторана!
Она на мгновение задумывается, затем ее зрачки расширяются.
— Он не сказал тебе, да? — Тру вздыхает. — Божечки, ну что за невозможный человек.
— Что сказал? — взрываюсь я.
Она немного подождала, откинув волосы с лица.
— Киллиан и Лиам — близнецы.
Лиам.
Киллиан.
Близнецы.
Воздух покидает помещение. Мое сердцебиение замедляется.
Тру улыбается, глядя на мое лицо, и похлопывает меня по плечу.
— Понимаю. У меня было точно такое же выражение лица, когда я узнала. — Она морщит нос. — Боюсь, это только верхушка айсберга.
Я издаю тот же звук, что и кошка, когда пытается выблевать комок шерсти из желудка.
— Может, тебе лучше присесть?
Она подводит меня к стулу и садится напротив. Мы смотрим друг на друга. Думается мне, она ждет, что я возьму слово первой.
— Э-эм, — мычу я.
— Лиам сказал, что Киллиан позвонил ему сразу после знакомства с тобой. В разговоре он постоянно повторял, что ему кажется, словно он умирает от рака. Или что-то в этом роде. Полагаю, из его уст это звучало получше. Так или иначе, Лиам никогда не слышал, чтобы брат так говорил о женщине. Понимаешь, он не особо серьезный парень, поэтому его отношения никогда далеко не заходили. Можешь себе представить? В его-то возрасте! Как по мне, это невероятно романтично. Говорю тебе, если плохие парни остепеняются, то делают это основательно.
Она смеется своим женственным, восхитительным смехом.
— Альфа-волки превращаются в зефир, когда дело доходит до встречи с той самой женщиной. О, я не могу дождаться, когда узнаю тебя получше! У меня три сестры, но я не против иметь четвертую. Это будет весело! Ты просто обязана перебраться к нам в Аргентину как можно скорее.
