Им придется снимать меня на видео.
Или, что еще хуже, устроить нам телефонный разговор.
Как только отец согласится на условия, моим похитителям придется предъявить меня — все еще дышащую и в основном целую, — чтобы получить то, что они хотят.
Если только дорогой папочка не захочет моего возвращения. Если только он не скажет им, что я для него уже мертва и они могут делать со мной все, что заблагороссудится.
Вдох. Задержи дыхание и считай до четырех. Выдох. Задержи дыхание и снова считай до четырех. Начни все сначала.
Он захочет, чтобы я вернулась. Если он позволит своим врагам причинить вред единственному ребенку, это опозорит его. Подорвет его репутацию. Он отдаст что угодно, хотя бы для того, чтобы сохранить лицо.
А потом... о, божечки.
Тогда отец меня заберет.
И ни за что на свете больше никогда не отпустит.
Меня посадят под замок. В клетку. Я буду вынуждена жить как пленница. Или меня отошлют в Италию. Отправят жить с семьей в Сицилии, подальше от врагов в Нью-Йорке.
Выдадут замуж за одного из моих жестоких, волосатых кузенов. Я буду вынуждена заниматься с ним сексом. Рожать ему детей. Готовить ему еду. Мыть за ним туалет.
Вдох. Задержи дыхание и считай до четырех. Выдох. Задержи дыхание и снова считай до четырех. Начни все сначала.
Я не могу позволить себе отчаиваться. Я должна думать о позитивном. Сохранять спокойствие. Быть бдительной и не проявлять агрессии. Остаться в живых.
И я не могу позволить себе думать о Киллиане.
Я не могу думать о его прекрасных темных глазах и его душераздирающей улыбке. Я не могу думать о том, как его голос становится хриплым, когда он хочет меня. Я не могу думать о том, как он прикасается ко мне, или как он целует меня, или о его невероятно пьянящем сочетании мужественности и нежности.
Как он нежно занимается со мной любовью.
Как страстно он трахает меня.
И что у него есть брат-близнец.
Мне определенно нельзя об этом думать, потому что мой мозг взорвется, ведь это может означать многое. Невозможное.
То, что их двое — полное безумие.
Что они могли сделать.
Кем они могли бы быть на самом деле.
Или кем являться.
Машина останавливается. Хлопают двери. Гравий скрипит под тяжелыми ботинками. Крышка багажника открывается, и внутрь врывается порыв прохладного ночного воздуха. Мужской голос обращается ко мне с сильным восточноевропейским акцентом.
— Правило номер один: веди себя хорошо, или я что-нибудь тебе отрежу.
Его тон деловой. Скучающий. Эту угрозу он использует не раз. Говорит, не бросая слов на ветер.
Мое сердце учащенно бьется, когда я обещаю:
— Я буду вести себя хорошо.
Я ненавижу себя за то, что шепчу.
Мужчина одобрительно хмыкает. Схватив меня за предплечье, он подтягивает меня в сидячее положение, затем грубо поднимает и перекидывает через край. Мои лодыжки связаны, поэтому я заваливаюсь лицом вперед, но похититель поднимает меня и поддерживает. Острый, ледяной гравий врезается в подошвы моих босых ног.
Мужчина поднимает меня и закидывает через свое плечо.
Хотя и не могу видеть его через мешок на голове, я могу сказать, что он большой. И сильный. Не организатор. Не главный. Это парень, которого начальство посылает, когда им требуется сила. Его рука, обнимающая мои бедра, тверда, как сталь. У него легкая, скачущая походка, как будто мой вес на его плече совершенно несущественен.
Он, наверное, частенько носит подобный груз.
Мертвый груз.
Вдох. Задержи дыхание и считай до четырех. Выдох. Задержи дыхание и снова считай до четырех. Начни все сначала.
Мы поднимаемся по ступенькам. Теперь его ноги идут по дереву, об этом говорит тяжелый, глухой звук. На мгновение становится тихо. Я слышу металлический лязг, затем жалобный скрип несмазанных петель. Открывается большая дверь... нет, скорее откатывается с одной стороны.
Резкий, отчетливый запах лошадей и влажного сена, сопровождаемый более слабым запахом свежей воды, ударяет мне в нос.
Должно быть, мы в деревне. Кроме нежного стрекота сверчков и шелеста листьев деревьев на прохладном ветерка, я ничего не слышу. Я, наверное, долгое время была без сознания. Я далеко от города.
Если кто-то и ищет меня, то никогда не найдет.
Вдох. Задержи дыхание и считай до четырех. Выдох. Задержи дыхание и снова считай до четырех. Начни все сначала.
Мой похититель снова шагает. Несколько раз он меняет направление, сбивая меня с толку. Мы находимся, должно быть, в большом здании, потому что мы идем довольно долго. Остановка.
Затем лифт с громким скрипом резко опускается вниз, я испуганно втягиваю воздух.
— Правило номер два: молчи, пока тебе не разрешат говорить.
Я прикусываю нижнюю губу и проглатываю рвущийся к горлу крик.
Когда лифт останавливается, меня овевает теплый и спертый воздух. Я чувствую запах сигаретного дыма и слышу негромкое гудение радио, настроенного на новостной канал. Канал не английский, поэтому я не могу понять, о чем там вещают.
Я оказываюсь в вертикальном положении, и меня усаживают на жесткий металлический стул. Мешок с головы снимают. Я моргаю от ослепительного белого света. Под моими ногами грязный пол.
— Назови свое имя для камеры, — говорит мужской голос за светом.
Мы уже делаем это? А они не теряют времени даром.
Я облизываю пересохшие губы. Дыши медленно. Выпрямись.
— Джули Моретти.
— Громче.
— Джульетта Моретти.
— Дата и место рождения?
Мужчина абсолютно бесстрастен. Никаких эмоций. Для него это всего лишь работа. Я не более чем средство для достижения цели. Он, вероятно, даже не видит во мне человека.
Мои руки за спиной так сильно трясутся, что я не могу сжать их в кулаки.
— Двадцать восьмое января тысяча девятьсот девяносто пятого. Пресвитерианская больница в Нью-Йорке.
— Назови девичью фамилию матери и имя любимого питомца детства.
Мне нужно в туалет. Мой мочевой пузырь так переполнен, что кажется вот-вот лопнет.
