покрыло и части кредитов. Он пошел к начальнику, чтобы попросить хоть немного денег в долг, готов был работать сутки напролет лишь бы хватило сыну на лекарства. Моя пенсия вся на еду уходила, еще и жили мы в коммуналке, на аренду нормального жилья денег уже не оставалось. Он работал электриком на предприятии, хотя по образованию судомеханик, но чтобы морские документы оформить знаешь сколько денег надо? В любом случае, у нас их не было.
На несколько секунд она замолкает, чтобы сделать пару глотков чая и я искренне радуюсь этой передышке. Потому что сейчас я снова вспоминаю нашу первую встречу, свои мысли по поводу незнакомой девушки, которой мама помогает с младенцем и потом свой стыд, когда узнала правду.
— Айсен сказал, что у Макарыча, это начальник его, в этот момент в кабинете какая-то важная шишка сидел. Но он был в таком отчаянии, что готов был на коленях просить о помощи. Начальник тогда и согласился дать ему аванс, лишь бы тот не позорил его перед гостем, но вдруг второй мужчина заговорил. И предложил ему этот план.
— План? По шпионству за мной?
— Да, — грустно кивает Саяра. — Он представился Львом Игоревичем. Мы же не знали тебя. Когда Айсен прибежал домой тогда, сказал, что нам купят квартиру. Не просто снимут, а купят. Нашу собственную. И каждый месяц будут платить за то чтобы я присматривала за какой-то сбежавшей из дома мажоркой…
— Мажоркой?? — я снова захлебываюсь возмущением.
— Детка, — молит Саяра, — позволь мне закончить. Пожалуйста. Я же не знала тебя тогда. Айсен сказал, что ты дочка богатенького папеньки, которая забеременела неизвестно от кого и сбежала из дома. И твой отец хотел, чтобы кто-то за тобой приглядывал. Когда я соглашалась на эту авантюру, была уверена, что в мою работу будет входить приглядывать за малышом пока ты пропадаешь в ночных клубах и на тусовках, а утром отсыпаешься до обеда. Но когда я познакомилась с тобой, когда узнала тебя ближе… Я не брала его деньги. Через три месяца как мы переехали сюда, я сказала, что мне не надо платить за работу. Потому что это не работа. Это… ты семья, детка.
Она подрывается со своего места и обхватывает меня руками. С учетом того, что руки Марата все еще лежат на мне, объятие получается неловким, но тем не менее, я чувствую все, что она пытается вложить в него. Боль. Страх. Сомнения. Любовь.
Через пару минут синхронных рыданий, мы отрываемся друг от друга и она продолжает свой рассказ.
— Михаил Евгеньевич продолжал присылать деньги, но я тогда пошла в банк и попросила их заблокировать свой счет. Тогда он приехал ко мне, мы поговорили, я рассказала ему какая у него замечательная дочь и как он должен тобой гордиться. И знаешь что он сказал, детка? Он сказал, что знает… и что и так гордится. Честно.
Сейчас мои поверхностные всхлипы перерастают во что-то глубинное, они рвутся не столько из легких, сколько из самого сердца или даже из души. Отец… неужели мне, действительно, нужно было уйти из дома и начать самостоятельную жизнь для того, чтобы он начал гордиться мной….
— Он тогда сказал, что завел какой-то счет, не помню как он называется, что-то с акциями на имя Костаса. Дескать, раз я не хочу брать его денег, то хоть внуку будет на что учиться. Но когда выяснилось, что ему нужна операция, я, конечно, вспомнила об этих акциях. До последнего не хотела звонить твоему отцу, не хотела, чтобы он подумал, будто я все-таки передумала и требую плату за эту работу… Но квоту ждать долго, а…
— Я понимаю, — киваю ей. — Я понимаю, Саяра.
— Я хотела, чтобы он вычел деньги из тех акций, но он сказал, что сам все оплатит, еще и реабилитацию потом заказал. Можно было бы и в обычной поликлинике пройти, но он настоял на той же частной. Мы с ним тогда много разговаривали, Алиса. Я вроде как звонила узнать насчет врачей, а в итоге все равно рассказывала о тебе, о том как ты мне помогаешь, как много работаешь, какая ты замечательная мама… Он так много вопросов задавал о тебе, детка. Я помню как удивлялась тогда, будто не отцом твоим разговариваю, а с чужим дядей. И лишь спустя несколько лет, собирая по крупицам информацию из твоих слов, из его, поняла как сильно вы не понимали друг друга. Я несколько раз предлагала ему рассказать тебе правду, знала, что скорее всего это разрушит нашу с тобой дружбу, но мне так хотелось, чтобы вы смогли наверстать упущенное. Хотя бы попытаться… Но он не хотел. Был уверен, что с ним тебе будет хуже. Он сказал, что вот такой…., — Саяра пространственно машет рукой в мою сторону, — сильной, независимой, уверенной в себе ты стала только без него. Что с ним ты была вроде как и неживой вовсе… Мне, вообще, казалось, что Алиса, которую знал и он и та, которую знала я — это два разных человека.
Я громко сглатываю, пытаясь проглотить огромный ком в горле и понимаю, что он еще не скоро уйдет. Отец так никогда и не узнает о реальных причинах моей закрытости… хотя может это и к лучшему, пусть лучше думает, что я просто такая “сдержанная и странная”, чем узнает, что я винила его в смерти матери.
— А потом он как-то попросил организовать ему встречу с внуком, — продолжает Саяра, не ведая о моих мыслях. — Тимчику уже больше года было. Я ему сказала в каком парке мы будем гулять, он приехал и… Я была уверена, что это будет разовая встреча, все-таки, Михаил Евгеньевич казался мне не слишком эмоциональным человеком. Но через несколько дней он приехал снова, и снова… А ближе к лету привез документы на дом в поселке, сказал, чтобы мальчикам было где свежим воздухом дышать. Это мы уже когда туда приехали, я узнала, что он и соседний участок купил. Так и стал он Потапычем. Он с ними будто вторую молодость обрел. Я его не близко знала, конечно, но мне кажется, даже черты лица мягче стали, как он с внуком общаться начал. Поначалу все спрашивал у меня, а можно то, а можно это, будто первый раз ребенка увидел. А потом так втянулся, что сам словно мальчишкой стал. Мне
