никому в обиду.
— Миша был очень скуп на эмоции, — произносит Егор Павлович. Он все еще смотрит на стол и поэтому создается впечатление, что он разговаривает не со мной, а просто размышляет вслух. — Мы думали, что его характер передался тебе. Хотя, даже у него иногда эмоции преобладали над разумом. Ты же всегда была такой…
— Сдержанной, я помню, — подсказываю я. Говорю это без сарказма, без упрека… просто констатирую факт. Горький.
— Он гордился тобой, детка, — вдруг яро произносит он. — Когда он нашел тебя, увидел как ты живешь сама, без его поддержки, он так гордился тобой!
— Что? — я едва сдерживаюсь, от того чтобы не рассмеяться ему в лицо. — Вы же шутите? Да он всем своим видом показал презрение и уверенность в том, что рано или поздно я прибегу обратно к нему.
— Он тогда не знал всей ситуации, — уклончиво отвечает дворецкий. — Он, действительно, думал, что ты живешь с отцом своего ребенка.
В этот момент я стараюсь не думать о том, что сейчас думает Марат. Хотя нет… на самом деле мне было бы интересно заглянуть в его голову и прочитать мысли, а вот гадать и пытаться “додумать” за него — нет. Хватит с меня уже предположений и домыслов, ни до чего хорошего это нас, к сожалению, не довело. В этот момент я, наверное, впервые допускаю какую-то эфемерную мысль о том, что возможно у нас есть шанс на совместное будущее. Нет, так конкретно я, конечно, эту мысль не формулирую, но тем не менее, на каком-то подсознательном уровне даю себе обещание быть более открытой. При условии, что он будет готов в этому тоже, конечно. Но сейчас у меня банально нет ни времени, ни сил дать этой мысли прочно засесть в моей голове. Сейчас все внутренние механизмы заняты тем, чтобы переварить свалившуюся на меня информацию.
Да, отец никогда не хотел детей. Он не женился, сознательно не заводил детей. По крайней мере в этом он был абсолютно честен. Уверена, если бы вместе стриптизерши с наркозависимостью моей мамой оказалась приличная женщина, отцу бы и в голову не пришло забрать меня к себе на воспитание. Он бы ежемесячно переводил кругленькую сумму, покрывающую все мыслимые и немыслимые расходы и довольствовался бы редкими совместными обедами. В принципе, что-то в этом роде он и делал… вот только жила я не с мамой, а с ним и, к сожалению, деньги и те самые воскресные обеды не заменили мне родительскую любовь.
— Как он стал Потапычем? Как ему пришло в голову притвориться обычным дачным соседом?
— Я не знаю, — пожимает плечами дворецкий. — Мы все-таки не были друзьями и признаться, я сам был очень удивлен. Миша никогда не хотел детей, да что там… даже семью заводить не планировать. Тебе он, конечно, был очень рад, но… сама знаешь, детка, роль отца ему давалась нелегко. Заключить многомиллионный контракт — это он запросто, а рассказать сказку на ночь, сводить тебя в парк, с этим у него были проблемы. Но с внуком он, конечно, хотел познакомиться. Знал, что ты его близко не подпустишь, поэтому пришлось идти на хитрость. Но потом… поверь мне, Алиса, я сам был в шоке. Мы с Тороповым до сих пор понять не можем как он так изменился. Он мог часами говорить о Тимуре, постоянно показывал его фото на телефоне, гордился каждым его достижением… А как он смеялся с гравитации! Помнишь, когда Тимурка упал в парке и в сердцах сказал, что больше туда ходить не будет, потому что там гравитация слишком сильная?
Он продолжает с энтузиазмом рассказывать мне про моего сына, будто это не просто какой-то мальчик, которого он сегодня впервые в жизни в увидел, а самый настоящий член семьи. И я не знаю что чувствовать по этому поводу. Честно, не знаю. Даже взяв небольшой тайм аут от его повествования, я понимаю, что не чувствую злость или горечь от того, что мой сын получил ту любовь, которой не хватило для меня. Но в то же время я и не могу заставить себя чувствовать радость. Возможно, со временем это придет, у меня получится обрадоваться, что Тимур успел познакомиться с дедушкой, но сейчас я ощущаю такой эмоциональный перегруз, что вот-вот и в голове загорится красная лампочка. Тем более, что когда я все-таки включаюсь обратно в разговор, понимаю, что всю эту информацию о моем сыне отец не мог получить просто из “соседских визитов”. Нет, у него был верный информатор внутри… Саяра.
Смотрю на часы и тщетно пытаюсь прикинуть сколько сейчас времени в Якутии. Помню, что у нас шесть часов разницы, но в какую сторону? У Саяры сейчас вечер или раннее утро? В итоге, так и не справившись с этой сложной математической задачей, достаю телефон и все-таки набираю соседку.
— Привет, — настороженно отвечает она. Голос вроде бы не сонный, но все равно какой-то не такой. Слишком приглушенный или даже обреченный. Будто звоню не я, а коллекторы из банка.
— Я не сильно тебя отвлекаю? Мне очень нужно задать тебе несколько вопросов.
— Я знаю, детка, — вздыхает она. — Приезжай.
— Приезжать? Нет, я… Вы же сейчас в Якутии.
— Мы не полетели, Алиса.
— Но почему? Вас же отвезли в аэропорт. Все в порядке? Что-то случилось?
Вопросы сыплются из меня как из рога изобилия, но она перебивает меня и поясняет:
— Я знала, что скоро ты все узнаешь. Знала, что у тебя будет много вопросов. Приезжай, мы дома.
Несколько секунд я рассматриваю потухший экран телефона и, наконец, принимаю сложное решение.
— Я знаю, что мы приехали сюда, чтобы посмотреть бумаги отца, но сейчас мне нужно разобраться в другом деле.
— Конечно, принцесска, — Марат удивленно смотрит на меня, будто не может поверить, что я всерьез оправдываюсь перед ним. — Я позову Тимура.
Он уходит, а Егор Павлович спрашивает: — Это ведь он? Отец Тимурки? Миша голову сломал как так получилось…
— Возможно, если бы он больше интересовался моей жизнью, ему бы не пришлось ломать голову, — выпаливаю и тут же прикусываю язык. Вряд ли это так. Подростки редко рассказывают родителям секреты, а такой парень как Марат Скалаев непременно был бы секретом. Никак не вижу я того сценария,
