одновременно с этим не могу не отметить, что я приятно удивлена. Он хотел узнать внука, хотел проводить с ним время. Настолько, что ради этого пошел на обман. Думаю, отец догадывался, что реши он напрямую изъявить желание видеться с Тимуром, я бы ему отказала. И пусть мне неприятен сам факт того, что меня водили за нос, глубоко в душе я, наверное, рада, что перед смертью отец успел познакомиться с внуком.
— Я могу пока побыть с Тимуром, — предлагает Марат.
И меня снова разрывает от противоречивых чувств. С одной стороны, я понимаю, что нельзя расспрашивать дворецкого о смерти моей мамы и тем более, пытаться выведать у него не имел ли к этому отношения любимый Потапыч. Но с другой стороны, я не хочу их отпускать. Да, Марата тоже. Что-то мне подсказывает, что разговор будет не из легких и я эгоистично хочу его поддержки. Хочу знать, что если снова почувствую как земля уходит из-под ног, он всегда сможет взять мою руку и заземлить. Даже спустя столько лет, у него все еще это получается.
Но, видимо, как и всегда, в самые важные моменты мне суждено остаться одной. Марат не может разорваться и если выбирать из нас двоих, конечно, я хочу чтобы он сейчас был с Тимуром. Поэтому я киваю и пока Егор Павлович провожает их наверх, аккуратно разливаю чай по чашкам.
— С чего ты хочешь начать, детка? — интересуется дворецкий, усаживаясь за стол. — За шесть лет много всего произошло, но я думаю, будет верным начать с начала.
— Я не…, — запинаюсь пытаясь подобрать нужные слова. — Я хочу поговорить не об отце. Вы же работали у нас столько лет и когда я была маленькой, вы и ночевали здесь, верно?
— Верно, — подтверждает он. — Хозяин часто задерживался на работе, а следить за порядком же кому-то нужно было.
— То есть, по идее, вы были здесь в ту ночь, когда умерла мама?
Я специально не сказала “когда отец убил ее”, чтобы не шокировать его на случай если он был не в курсе, но судя по его реакции, сгладить вопрос у меня не получилось.
Он давится глотком чая и начинает громко кашлять, а когда, наконец, приходит в себя, смотрит на меня словно на умалишенную и заявляет:
— Алиса, детка, ты о чем? Твоя мама жива.*** Девочки, сегодня на мои книги https://litgorod.ru/books/view/3752 и https://litgorod.ru/books/view/4574 действуют крутейшие скидки!
— Жива? — мои руки трясутся настолько, что чашка дрожит в руках и на столе уже образовалась небольшая лужица. — Но она же… Они же… Если она жива, то где она была все это время?
— Насколько я знаю, она уехала из страны, — пожимает он плечами.
— Уверена, так вам мой отец и сказал. Уехала внезапно, сразу после их ссоры, да?
— Да, сразу после ссоры, — соглашается откуда. — А ты откуда о ней знаешь?
— Я все видела. Точнее, слышала. После первых криков я испугалась и убежала наверх, но я видела… видела кровь на ковре.
— Боже, девочка моя! — Его лицо настолько бледнеет, что я начинаю всерьез опасаться за его здоровье. Судорожно пытаюсь вспомнить сколько ему лет, он старше отца и, наверняка, у него целый ворох болезней. Не хватало еще, чтобы его хватил удар прямо здесь за столом. — Ты же не думала… Ты же не думала все это время, что это была кровь Карины?
— А чья? Чья это была кровь? Отец так кричал! Они ссорились!
Мне кажется, если я закрою глаза, легко смогу снова погрузиться в тот день. Я не помню с чего началась ссора, наверняка, я была в своей комнате и спустилась только когда услышала шум. Но я четко помню свои эмоции. Точнее, всего одну. Страх. Я чувствовала неимоверный страх.
— Это была Мишина кровь. Карина запустила в него вазу и осколком поранило плечо.
— Плечо? Но там было много крови. Пятно было огромным…
— Детка, я сам оттирал ковер и хорошо помню размеры пятна. Даже рана была не такой уж большой, хотя зашивать, конечно, все равно пришлось.
Я с сомнением смотрю на мужчину, но не думаю, что ему есть смысл врать. Мне было пять лет… столько же, сколько сейчас Тимуру. Дети склонны преувеличивать. Тим, например, считает, что вполне может достать ногами ветки деревьев если хорошенько раскачаться на качели. А после прыжков на батуте в парке он на полном серьезе заявляет, что потрогал небо. Могло пятно на ковре показаться мне огромным? Наверное, но..
— Что ты помнишь о том дне?
Вместо ответа я лишь пожимаю плечами и вздрагиваю когда на них ложится тяжелая рука Марата. Даже не оборачиваясь я знаю, что это он. И мне хотелось бы списать это на логику — ведь в доме кроме нас никого нет, но на самом деле я знаю, что чувствую его присутствие на каком-то подсознательном уровне. Будто мое тело считывает его задолго до того как эта информация достигнет мозга.
— Тимур высыпал на пол содержимое четырех наборов лего, — отчитывается Скалаев, — и попросил оставить его одного. Сказал, что позовет как только сюрприз будет готов.
Я киваю, понимая, что даже на улыбку у меня нет сил. Я рада, что Тимур нашел себе развлечение. И рада, что Марат сейчас здесь, со мной. Потому что заранее знаю, что разговор будет не из легких.
— Хорошо, — продолжает Егор Павлович. — Давай начнем с того что ты помнишь о своей матери в целом.
— Ничего, — снова пожимаю плечами и чувствую себя от этого невероятно глупо, поэтому исключительно из упрямства повторяю слова отца и прислуги: — Она работала стриптизершей в каком-то баре, забеременела от отца — случайно или специально история умалчивает. Когда она пришла к нему, он сделал тест ДНК, признал отцовство, но с ней так и не сошелся. Думаю, он сильно ограничивал ей время со мной. Они всегда ругались по этому поводу. Вот и все…, — картинно развожу руками. — Больше я ничего не знаю.
— Ты не помнишь вашу поездку? Вы почти две недели были в дороге.
— Путешествие? Помню.
— Что конкретно ты о нем помнишь?
— Было весело, — пытаюсь выудить из памяти нужную информацию, хотя сейчас, спустя больше двадцати лет, сложно
