когда я предпринимаю попытку выйти из кухни, он хватает меня за руку и заставляет остановиться. — Принцесска, что такого произошло, когда тебе было пять лет?
— Он убил мою маму.
Выехать сразу у нас, к сожалению, не получается. Как только я пытаюсь сообщить Тимуру, что надо идти, он требовательно кричит, чтобы мы не входили в гостиную потому что он еще не закончил собирать конструктор. Я знаю, что прерывать его чревато скандальным настроением на целый день, поэтому решаю дать ему еще немного времени. Сама же запираюсь в ванной и хоть как-то привожу себя в порядок. Благо, стараниями Марата здесь для этого есть необходимый минимум. С удивлением замечаю, что даже упаковка моих любимых духов стоит на полочке. Запечатанная. Когда-то это был мой любимый аромат, но последние несколько лет я нашла для себя более бюджетные альтернативы, однако сам факт, что Марат не только до сих пор помнит этот запах, но и позаботился о том, что включить его в список покупок на первое время… нет, этот факт не заставляет меня растечься безвольной лужицей и прыгнуть в его объятия, но это так мило…
В общем, когда Тимур торжественно приглашает нас в гостиную, выгляжу я более менее свежо, чего нельзя сказать о моей голове, там судя по всему все еще дым и пепел от пожара, потому что когда сын демонстрирует очередное творение из цветных кубиков, я с первого раза даже не могу понять машина это или зверь.
— Ух ты, — громко и, самое главное, искренне, восхищается Марат. — Это волк-вертолет?
— Вообще-то это собакалет, — с улыбкой говорит сын. — Как Рамик. Только с пропеллером.
— На хвосте? — уточняю осторожно.
— Думаю, если бы у Рамзеса был длинный хвост, — смеется Марат, — он бы непременно крутил им как пропеллером и, возможно, мог бы летать.
— А я бы сел ему на спину и мы бы полетели вместе, — подхватывает Тимур.
— Далеко? — интересуюсь с улыбкой.
— Не знаю, — пожимает плечами Тим. — Я об этом еще не думал. Но главное ведь сам полет, а куда уже не так важно.
— Согласен, — смеется Марат и подхватив Тимура, вытягивает руки над головой и начинает кружить его по комнате.
Оба при этом звонко смеются, Рамик, позабыв о больных ногах вливается в общее веселье, а я делаю шаг назад и прислоняюсь к стене. В этот момент мне кажется, что артрит пса передался мне и сейчас у меня самый настоящий приступ. Вот только вряд ли мне помогут какие-то лекарства: ноги подкашиваются и отказываются держать меня в вертикальном положении, а сердце в этот момент отплясывает такую бешеную чечетку, что еще чуть-чуть и вырвется из груди, чтобы присоединиться к волшебному полету сына.
Глаза застилает пелена слез, но я все равно жадно впитываю каждое мгновение их веселья. Тимур хохочет так громко, что в какой-то момент начинает кашлять и Марат, наконец, опускает его на пол.
— Еще, еще, — требует сын, снова пытаясь забраться на отца. Скалаев с готовностью протягивает руки, но я напоминаю:
— Нам нужно съездить по делам.
— Точно, — спохватывается Марат и обращаясь к Тиму, заверяет: — Потом мы обязательно продолжим,
— Обещаешь? — серьезно спрашивает сын.
— Обещаю, — торжественно клянется Марат. — У нас будет еще много времени впереди.
Меня так и подмывает попросить его не давать опрометчивых обещаний сыну, но приходится себя одергивать. Во-первых, не хочется поднимать эту тему при Тимуре, а во-вторых, я напоминаю себе, что еще неделю назад не собиралась мешать общению Марата с сыном. Воскресный папа… Сложно представить Скалаева в этой роли, но с другой стороны, мне вообще сложно представлять его хоть в каком-то будущем, какую бы роль он себе ни выбрал.
К дому моего отца подъезжаем почти спустя час и все это время я пытаюсь подготовить себя к шквалу эмоций, которые, как мне кажется, навалятся на меня стоит мне увидеть знакомый пейзаж.
Но когда мы выходим из машины, я понимаю, что не чувствую ничего. Нет во мне того давящего сожаления, печали или даже злости, к которым я так усердно готовилась. Я смотрю на дом, в котором выросла и не чувствую ничего кроме своих давно знакомых ощущений: этот дом не создан для жизни. Красивая картинка для модного журнала интерьеров, но никак не жилье. Наверное, поэтому я и была такой же пока жила здесь. Блеклая, слабая, неуверенная в себе… зато внешне не к чему было придраться.
— Ух ты, — Тимур с задором бежит по садовым дорожкам и нюхает каждый цветок. — Красиво.
— Можешь сорвать букет, — распоряжаюсь на правах, хоть и вынужденной, но хозяйки, и смотрю как его глаза загораются огнем пока он тщательно выбирает подходящие цветы для букета. От этой теплой картины меня отвлекает звук открывающейся двери и такой знакомый голос дворецкого:
— Алиса, Тимур, наконец-то вы дома!
На несколько мгновений я теряю дар речи, а затем как ребенок несусь к двери и вешаюсь на шею Егору Павловичу. В детстве он был мне гораздо ближе отца, но уже в подростковом возрасте меньше появлялся в нашем доме и когда я поступила в университет — стал редким гостем.
— Людмила тоже здесь? — спрашиваю, хоть и понимаю, что в пустом доме домработнице делать нечего.
— Была утром, но уже ушла, — вздыхает он. — Если бы она знала, что вы приедете именно сегодня, устроила бы такой пир!
— Такое впечатление, что вы нас ждали, — смеюсь, сама до конца не уверенная шутка ли это.
— Конечно ждали, — подтверждает Егор Павлович. — Мы знали, что ты вернешься домой когда будешь готова.
— Я не… я приехала по делу и не собираюсь оставаться, — признаюсь ему. — Мне нужно пройти в кабинет отца. Можно?
Не знаю зачем я спрашиваю, по документам дом принадлежит мне, но в то же время я понимаю, что отец легко мог оставить какие-то инструкции дворецкому.
— Конечно, детка, — мягко произносит он никак не комментируя мои слова о том, что я не собираюсь задерживаться.
Мы заходим в дом и я снова с какой-то грустью констатирую, что так и не чувствую абсолютно никаких эмоций. По своей съемной квартире я скучаю гораздо больше, хотя по
