начал двигаться внутри меня. Это не было жестоко или неумолимо, как иногда он брал меня, словно пытаясь загнать себя так глубоко внутрь, чтобы я никогда не смогла вытащить его оттуда. Это было почти нежно, наши движения ограничивались машиной. Его палец становился все смелее, продвигаясь все глубже. Ощущения были чертовски странными, но такими же приятными, как я запомнила по званому ужину.
— Тебе нравится быть везде заполненной мной, Молли? Когда мой язык у тебя во рту, мой член в твоей киске, а мой палец в твоей попке? Судя по тому, как ты скачешь на мне, принцесса, тебе это нравится. Скажи мне, что любишь это, — потребовал он, проводя губами по моему лбу.
— Я люблю это. Я чертовски люблю это.
— Скажи мне, что любишь меня.
Мои глаза распахнулись и я обнаружила, что он пристально смотрит на меня, его глаза были полны эмоций, которыми я так дорожила. Я больше не произносила этих слов с тех пор, как с него слетела маска и двойная жизнь, которую он вел, закончилась.
— Я люблю тебя, — сказала я, ни секунды не колеблясь.
— Я тоже чертовски люблю тебя, принцесса, и ничто из того, что ты можешь сказать или сделать, не изменит этого, — прорычал он.
Он притянул меня ближе, обнимая одной рукой, а другой оставаясь внутри меня. Я потеряла счет времени, которое мы так провели.
Впервые за семь лет это был идеальный день.
Кирилл
Сегодня на пирсе было многолюдно, и нам потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы проложить себе путь. Играла карнавальная музыка, раздражающе бодрая и жизнерадостная, отвлекая мои мысли от того, где они хотели задержаться, — от Молли. Ее вчерашняя улыбка снова заиграла в моем сознании, и та поездка в машине все еще отдавалась шепотом в моем сердце, когда я вспоминал ее нежные слова и то, как она обнимала меня.
Петр вышел мне навстречу, как только я добрался. По выражению его лица я понял, что что-то не так.
— Что?
— Николай и Виктор здесь. Тон Петра был мрачным.
Напряжение сковало мои внутренности. Я знал, что отношения с отцом обостряются, но не ожидал, что все закрутится так быстро. Я отвлекся на Мэллори, и ошибки могли стоить мне всего.
Я неторопливо направился к импровизированному офису, который держал здесь Виктор. Тому самому, где он прострелил мне колено семь лет назад. Черт, я страстно ненавидел этого человека, и однажды я выполню обещание, данное матери, и убью этого больного ублюдка.
— Кирилл, сынок, спасибо, что присоединился к нам. Ты, кажется, занят в последнее время, — сказал Виктор, указывая мне на стул перед своим поцарапанным столом.
Нико расположился у окна, выглядя как настоящий цирковой уродец в лучах позднего утреннего солнца. Татуировки на его шее выделялись, поразительно черные на фоне загорелой кожи, а темные глаза смотрели на меня с опасным весельем. Ничто из того, что забавляло моего брата, не могло быть хорошим.
— Бизнес процветает, вот и все.
— Правда? Приятно слышать. В другой жизни ты мог бы стать отличным бизнесменом. Ты всегда умел делать деньги.
— Умел?
Виктор пожал плечами, наслаждаясь тем, что заставил всех нервничать.
— Умеешь.
— Братва поднимает много денег на моем бизнесе, — холодно напомнил я отцу.
— Не могу сказать, что это не так. Мой преемник был бы очевиден, если бы ты не зарабатывал так много. — Он кивнул в сторону Николая. — У Нико есть талант к этой работе. У тебя его нет, но ты приносишь больше выручки.
— Я думал, что цель братвы — защищать друг друга и процветать, а не бездумно заниматься убийствами и беспределом ради развлечения и без всякой выгоды.
Виктор глубокомысленно кивнул.
— Я знаю, ты веришь в это. Ты усердно работал, чтобы мы процветали, и женитьба на Софии Де Санктис укрепит этот доход.
— Я не нуждаюсь в Де Санктисах. Это новая семья, с которой нужно будет делить ресурсы.
— Это новая семья, с которой можно будет делить риски, — возразил Виктор.
— Ты недальновиден, — вспылил я, теряя самообладание.
Глаза Виктора сузились.
— А ты забываешь о своем месте, парень.
Он кивнул Нико, и тот вышел из комнаты. Мои глаза были прикованы к отцу, и я не мог позволить себе отвести взгляд. Виктор выискивал слабину, и я выйду отсюда живым только в том случае, если он ее не найдет.
— Знаешь, присутствие здесь напоминает мне о той ночи, когда ты пришел ко мне. Я знаю, ты обижаешься на меня за то, что я разрушил твои мечты о спорте, но однажды ты поблагодаришь меня.
— С чего ты взял? — огрызнулся я.
Виктор подвинулся и сел на край своего стола. Будь он вооружен, я бы заподозрил, что он снова собирается прострелить мне колено.
Петр и Иван зашевелились у двери. Они были преданы мне и пошли бы на дно вместе со мной, если бы Виктор решил убить меня в том же офисе, где он впервые забрал у меня жизнь.
Но он сложил руки на своей бочкообразной груди и уставился в окно на мутную воду.
— Тогда ты не знал, кто ты такой. Ты притворялся тем, кем хотела видеть тебя твоя мать. Ты не был верен своей крови. Фиона знала это. Как ты думаешь, почему она так усердно старалась скрыть тебя от меня? Она знала, что живет внутри тебя. Ты никогда не задумывался об этом? — Он повернул голову и искоса бросил на меня изучающий взгляд. — Она сдерживала тьму не для того, чтобы защитить своего сына. Она делала это, чтобы защитить мир — от тебя.
— Ты не знаешь, о чем говоришь. Ты никогда не знал Фиону.
— Я знал ее так хорошо, как только мужчина может знать женщину. Настолько, насколько она мне позволила. Они никогда по-настоящему не впускают тебя, как только понимают, что ты собой представляешь. Так было с Фионой Льюис, и так будет с Мэллори Мэдисон.
Меня пробрал озноб, словно кто-то прошелся по моей могиле. От имени Мэллори в устах моего отца мне стало плохо.
Виктор повернулся ко мне.
— Я же сказал тебе покончить с этим.
— Не она — причина, по которой я против брака с Софией.
Виктор усмехнулся.
— Разве?
Я покачал головой. Я был вне себя от беспокойства, хотя и не мог этого показать.
— Я не хочу объединяться с Де Санктисами, и я покажу тебе, почему.
Молясь, чтобы рука не дрогнула и не выдала моего гнева, я достал распечатку с документом, который обнаружил сегодня утром,
