мне в полупрофиль, тянется к сахарнице:
– И не только духи.
– Разонравились? Хм. А я тебе в подарок купил похожие.
Усаживаюсь за стол. Лала набирает воду в вазу, ставит на стол букет, чашку, заварник, вазочку с какими-то сладостями и нерешительно опускается на стоящий напротив стул.
– Ты стал еще больше.
– Ага. Занимался много, чтобы… – сглатываю, – не спятить.
Ну вот. Она снова отворачивается. Такими темпами мы никогда ни до чего не договоримся.
– И загорел. Хорошо выглядишь.
– Спасибо. Я всей душой хотел бы вернуть тебе комплимент, но, Лала, ты себя видела? Господи, ты вообще что-нибудь ешь? Когда я согласился уехать, предполагалось, что ты сможешь о себе позаботиться.
Знаю, звучит как обвинение. Но она и впрямь очень похудела. Очень. Как тут не ругаться? Смотрю на нее, и сердце сжимается. От неясной какой-то тревоги.
– Пытаюсь… - Лала собирает пальцем несуществующие крошки со стола. – Но не всегда получается удержать еду в себе.
– Что значит, не всегда…
Она даже не дает мне договорить.
– Я беременна, Назар. Вот что я хотела тебе сказать.
– Беременна? – как идиот хлопаю глазами.
– Уже тринадцать недель. Но ты не думай, будто я хотела от тебя это скрыть. Я сама не так давно узнала о своем положении.
– Но как же… – лепечу я в полнейшем шоке. – А месячные?
– Они шли. В этом-то и проблема.
Лала сжимается, обнимает себя руками. И как будто становится даже меньше, чем есть. Я не могу… Не могу на это смотреть издалека, как сторонний, блин, наблюдатель. И не могу ее сейчас не касаться. Вот почему я встаю, обхожу стол и опускаюсь перед ней на корточки.
– Что за проблема? – хриплю.
– Врачи дают не очень обнадеживающий прогноз.
Лалька впивается ногтями в предплечья. Я качаю головой и отвожу ее руки, не позволяя себя ранить. Переплетаю наши пальцы. Гляжу на нее снизу вверх, наблюдая за тем, как ее глаза наполняются густым рассолом.
– Ты беременна? – переспрашиваю, как полный кретин, не дыша, сука, вообще не дыша, кажется. Клоун. Недаром же лялька смеется:
– Пока да. Я поэтому тебя выдернула. Мне кажется, если ты будешь рядом, с нашим малышом ничего не случится. Глупо, наверное? Но ты такой сильный, а я… я, кажется, совсем обескровлена.
Ее океаны переполняются и капают мне на щеки.
– Эй… Ч-ч-ч. Тебе же нельзя волноваться, да?
Трясет головой, всхлипывает. Зло стирает слезы плечом.
– Не знаю, как это получилось. Ты не всегда использовал презерватив, а прерванный акт – не слишком надежный способ контрацепции.
– Да, ты, конечно, права. Так и получилось. Но это же хорошо? В смысле, если ты хочешь сохранить беременность, значит, ты, в общем-то, не против родить мне сына?
Черт. Черт! Мне не помешает научиться как-то более связно выражать свои мысли. Иначе я и дальше буду нести вот такой феерический бред.
– Почему сына? – хлопает глазами Лала. Я растерянно замираю. И правда, почему его? Вдруг она дочь хочет?
– Да это я так. От шока, наверное, ляпнул. Не обращай внимания. Мне вообще все равно. Хоть сын, хоть дочь. Хоть… – осекаюсь, – сразу оба! – нахожу, как выкрутиться.
Лала смеется сквозь слезы.
– Нет. Там одно сердечко бьется.
– Ты слышала?
– Да, мне делали УЗИ. Может быть, зря.
– Почему зря?
– Потому что если что-то случится…
– Ч-ч-ч. Не случится. Я же здесь. С вами. Я не позволю, чтобы что-то случилось. Веришь? Ты же моя девочка. Моя беременная девочка.
Кажется, это в полной мере до меня только сейчас и доходит. Я опускаюсь на колени, притягиваю ее к себе. И начинаю тереться щекой о ее плоский животик. Вот уж чего я не ожидал от нашей встречи. Господи, спасибо.
– И что теперь будет?
– Жизнь. Все, как мы и представляли. Ребенок, дом, собака… Я заберу тебя домой, Лала, это даже не обсуждается.
– Х-хорошо. Но я не уверена, что смогу лечь с тобой… Да мне и нельзя из-за угрозы.
– Ничего. Я подожду, лялька. Сколько нужно будет, столько и буду ждать. И никогда… Никогда больше, слышишь, тебя не обижу. Я больше жизни тебя люблю. Вас…
ГЛАВА 33
Я буду прикрывать тебя как бронежилет,
Ты будешь прикрывать меня как теплый плед…
«Сам всё знаю» – Каспийский груз, Гансэллло
Лала
– Упс. Прости. Что-то ты рано сегодня поднялся.
Отвожу взгляд от мужа, что в одном намотанном на бедрах полотенце чистит зубы. Выглядит он так, что даже мое измученное тело реагирует. А уж когда он улыбается…
– Я подвинусь. Здесь две раковины. Помнится, раньше мы не раз умывались вместе. – Перед тем, как отступить, Назар осторожно притягивает меня за плечи и целует в макушку. – Ты как?
Прислушиваюсь к себе. Я теперь все время к себе прислушиваюсь! Надо же, мы не планировали эту беременность, и вообще по современным меркам я слишком молода, чтобы рожать, но как только я узнала о своем положении, приняла его безоговорочно. У меня даже мысли не возникло избавиться от ребенка. Как? Он же моя частичка… Моя и Назара. Я всем сердцем полюбила нашего малыша. А еще я испытала просто колоссальное облегчение от того, что моя беременность избавила меня от необходимости что-то решать. Ведь по факту передо мной больше не стоял выбор – уйти или остаться. Небо все решило за нас. Но, только сбросив с себя ответственность за наш разваливающийся на части брак, я поняла, насколько непосильной она для меня была.
- Вроде бы неплохо. – Морщусь. Звягинцев отшатывается. Вдавливает ладони в мраморную столешницу, опускает голову на грудь и хрипло интересуется:
– Я тебе физически отвратителен?
– Что? – замираю с занесенной над зубной щеткой рукой. – С чего ты взял?
– Ты так изменилась в лице…
– А, – смеюсь тихо, – нет, это все токсикоз. Я же даже своими привычными средствами по уходу не пользуюсь. Слишком сильная чувствительность к запахам.
– То есть я плохо пахну?
– Наверное, хорошо. Но для меня слишком сильно, – поясняю и замираю с
